Eldar Morgot - Звезда Даугрема
Когда три карла появились из-за поворота, отца Гулверда уже не было. По-прежнему блестели изморозью вековые стены, а призрачный свет факелов еле-еле освещал дорогу мрачным и задумчивым бородачам.
— Сколько нас осталось?
— Меньше половины. Двадцать четыре погибших, еще больше раненых. Тяжелых много, мрут…
— Да уж, чувства и на-най… А человеков?
— Тех полегло еще больше. Если гютфераны возобновят штурм, нам конец.
— Но башни, клянусь носом принцепса, башни? Считай две лишние крепости!
— А толку, если народу не хватает на стены поставить? Кем штурм отбивать будешь? Малыми да бабами?
— Да уж, клянусь любимой женой принцепса…
Припав к стене с противоположной стороны, Гулверд долго прислушивался к удаляющимся голосам. Затем повернулся и словно окунулся в чернильную влажную темноту. Повел плечами, дождался, пока глаза не привыкли к мраку. Проступили смутные очертания стен, оглушительно упала ледяная капля с огромной сосульки, что намертво вгрызлась в бездонный черный потолок. Гулверд улыбнулся и пошел вперед. Рука поглаживала рукоять кинжала. Но разве поможет это тонкое лезвие против…
Шум заставил вздрогнуть. Что-то мерцающее, призрачное появилось впереди. Монах долго всматривался в дребезжащий впереди свет.
— Все правильно, — прошептал он, — я иду именно той дорогой. Здесь прошли и они. Так, теперь направо…
Осторожно ступая по покрытой ледяной коркой кладке, Гулверд достиг дверного проема, в котором никогда не было дверей. Вздохнул полной грудью, нырнул в пасть прохода. Свет усилился, послышались голоса. Вскоре монах ступил на лестницу, остановился. Вытащил из ножен кинжал и тут же спрятал вновь. Подул на озябшие руки и…
Рычание, достигшее ушей Гулверда, заставило его замереть на месте. Чувствуя, как холодный пот катится по спине ледяной обжигающей стрелой, монах стал спускаться. Шаг. Еще один. Скользкие ступеньки, скользкие. И снова рычит невидимое чудище. Отец Гулверд стискивает зубы, но не останавливается. Что это? Лик Ормаза на стене. О, Дейла, словно живой… Так он и есть живой, одернул себя Гулверд. Живой Бог.
Голоса. Монах вытер пот со лба. Оглянулся. Но за спиной темно. Мерцающий свет впереди, за поворотом лестницы. Собравшись с духом, отец Гулверд опустился на четвереньки, и осторожно выглянул. Сразу же юркнул назад, задыхаясь.
Человек с опущенным капюшоном, стоявший к лестнице ближе всех, повернул голову. Еще три фигуры в таких же глухих одеждах неподвижно замерли вокруг каменного стола посреди небольшого помещения. Гулверд не видел, как знак, поданный фигурой у лестницы, остановил темную тень, метнувшуюся было к подъему.
Гулверд прижимался к холодной стене, но почти не чувствовал ледяного дыхания мертвого камня. Перед глазами стояла картина каменного ложа. Темные фигуры в капюшонах вокруг камня и извивающееся тело, рвущее с груди крепкие кожаные ремни.
Рычание снова обрушилось на стены, достигло высокой ноты, перешло в дикий, утробный вой. Не помня себя, отец Гулверд заставил себя выглянуть снова. Он встретился взглядом с горящими красными глазами чудовища, привязанного к каменному ложу. Дергались уродливые волосатые лапы в кандалах, извивалась в шейном кольце волчья голова, в зверином оскале прикушен язык, и струйка черной крови медленно сочится на шершавую поверхность каменного ложа.
— Гызмаал… — прошептал Гулверд, не силах оторваться от этих адских глаз. Глаз, в которых горели боль и отчаяние. Монах снова спрятался. Он не видел, как отчаяние в очах оборотня сменилось животной яростью.
— С верой в то, что веришь! — услышал Гулверд голос, заставивший его вздрогнуть.
Вой стих, сменился снова утробным, полным муки, рычанием.
— Ты сможешь, сын мой, сможешь! — второй голос. А третий добавил: — Помни о тех, кого любишь, кто тебе дорог. Тьма разойдется, нужно лишь верить…
Гызмаал выл. Гулверд услышал короткий приказ, брошенный первым голосом. Шум, возня, кто-то вскрикивает. Оборотень рычит:
— Не-е-е-ет!
Гулверд прикусил губу. Он начинает контролировать себя. О, Дейла…
— Ты сможешь, сынок! — второй голос.
— С верой в богов! — третий голос.
— Повторяй за мной, сын мой… — голос первый. — Дейла, матерь Богов…
— Дейла… — взвыл гелкац. — Матерь… богов!
— Солнца луч и надежды тепло!
— Солнца… луч… надежды… тепло!!
— Дай мне силы и веры в любовь!
Оборотень извивался на каменном ложе, сжимались и разжимались кулачищи, черные когти впились в плоть ладоней.
— Ты сумеешь… — увещевал первый голос.
— С верой в Богов! — убеждал второй.
Гулверд пришел в себя, попятился вверх по лестнице, едва не упал, содрал ногти о лед. Поднялся, тяжело дыша. Уже в коридоре, монах оглянулся на призрачный свет.
— Я так и думал, — прошептал он. — Но кто же второй?
* * *Великий вождь Яндарб смотрел, как первые лучи зимнего солнца медленно просачиваются сквозь заледенелые вершины Большого Хребта. Мороз немного спал, и стая воронов оживленно каркала, скрытая в ельнике. Ыг сплюнул в снег, повернулся к терпеливо ждущему отцу Виссарию.
— Святой отец просит многого, — словно с трудом выговорил горец.
— Лишь милосердия к побежденным, сын мой.
Виссарий стоял с непокрытой головой, и несильный ветер развевал бороду старца. Белоснежные одежды, безукоризненно чистые и старый посох, о который опирался Виссарий, — весь вид священника действовал Яндарбу на нервы. Ыг скривил губы, заметив что-то за спиной Виссария. Ага, вот и они, чтоб их Кудиан сожрал… Ну, да ладно, вечером примчался гонец с добрым вестями от Бадра. Вождь погладил бороду, еще раз смачно сплюнул.
— Милосердия жди не от меня, монах.
— От кого же тогда, сын мой?
Отец Виссарий услышал шаги и вздрогнул, у
— Приветствую его святейшейшество, старца Рощи и прочая и прочая!
Виссарий медленно повернулся. В морозном воздухе носился мелкий снег, кричали вороны. Из лагеря, что длинным змеем протянулся вдоль подступов к монастырю, доносились гвалт и хохот. Промчались, гремя доспехами, три конных лучника. Как, удивился Виссарий, разве кавалерию не отослали в…
— Не отослали, святой отец.
Виссарий пробормотал молитву Ормазу, прежде чем решился встретиться взглядом с Нестором. О, Дейла, их двое! Рядом с чуть сутулившимся советником (кто и почему назвал их советниками, Виссарий не знал.) стоял высокий и статный юноша. Глаза со странной поволокой безжизненно разглядывали невольно поежившегося Виссария. Старец Рощи услышал, как усмехнулся Яндарб. Эти горные дикие люди ничего не боятся…
Нестор медленно поднял руки. Откинул капюшон. Тонкие бескровные губы плотно сжаты. Красивые черты лица. Они словно в дымке и… Виссарий невольно затряс головой.
Глаза Нестора, неживые, застывшие, повели в сторону красивого юноши. — Это советник Таисий, он только что прибыл из… несколько отдаленной области.
Таисий молча склонил белокурую голову. Что-то незримое и призрачное опять мелькнуло перед глазами Виссария. Старец дернулся всем телом, но видение уже ускользнуло. Улыбка на призрачных губах Нестора.
— Милосердия просишь ты, святой отец, — склонив голову набок, тихо произнес кадж. Его улыбка стала шире, но глаза не улыбались. — Что подразумеваешь ты под ним? Поясни.
Виссарий поднял глаза на горделиво подбоченившегося Яндарба и прошептал:
— Я не хочу, чтобы солдаты Рощи творили бесчинства.
— Вот как? — поднял брови Нестор. — Разве одухотворенные светлой идеей свободы и независимости рощевики не являют собой пример рыцарства и благородства?
Коротко хохотнул Яндарб. Виссарий поднял глаза вгору, на мгновение зажмурился, чувствуя, как снежинки тают на чуть обветренной морщинистой коже.
— Великий вождь, — голос старцы дрогнул, — пообещал сделать все возможное, чтобы…
— Не так ли? — прервал его Нестор, поворачиваясь к ыгу. Тот схаркнул, вытер губы рукавом.
Звон и лязг оружия заставил всех повернуться. Отец Виссарий сделал шаг вперед, скрестил пальцы на груди, судорожно вздохнул.
— Как, уже? Так скоро…
Грохот боевых барабанов стал ответом Виссарию. Яндарб просиял, взбежал на пригорок, хищно пригнулся.
— Сюда! — махнул он рукой. Он звонко рассмеялся, потряс кулаком. — Мне с вами нет времени разговаривать. Встретимся в Кеманах!
С этими словами вождь побежал вниз, где его уже ждало несколько гигантов-ыгов в черных накидках. Нестор улыбнулся, пропуская вождя. Виссарий медленно взошел на пригорок и замер, не сводя глаз с нескончаемых шеренг, марширующих в сторону монастырских стен. Лестницы, два тарана и три новых осадных башни. Бьет без умолку варварский барабан, хрипит флейта, а в морозном воздухе над войсками развевается знамя Рощи. Тоска вдруг сжала все существо Виссария, и старец опустил голову, обхватил ее руками, словно пытаясь защититься от всепроникающего грохота боевых барабанов.
