Василий Сахаров - Северная война
Что же касается крестоносцев, которых предали и бросили, то их участь была незавидна. По неприкрытому левому флангу католической армии ударили воины храмовых дружин, а с тыла подошли варяги и бойцы из венедского племени словинцев. Крестоносцев зажали в тиски и окружили. Деваться им было некуда, и они либо сдавались в плен, либо дрались и погибали.
Болеслава, который смотрел вслед уходящим войскам Владислава и не понимал, что происходит, свалили с лошади и забили дубинами лесовики. Моравские владетели попытались сдаться. Однако, на их беду, попали под удар пруссов, которые только что потеряли в схватке своего сотника. Поэтому короля вместе с князем Отто пришпилили к земле дротиками. Старый Пётр Власт, верный слуга церкви и большой друг цистерцианцев, был убит лично витязем Сивером, который помнил свой уговор с Владиславом и не собирался оставлять в живых никого из тех, кто бы мог обвинить временного союзника венедов в нечестности и измене. А архиепископа Петра и других священнослужителей, которые сопровождали крестоносцев в походе, после битвы собрали в кучу, подвергли пыткам и посадили на острые колья.
Глава 13
Верхняя Саксония. Лето 6655 от С. М. З. Х.
Лесовики Калеви Лайне, все, кто выжил после первого рейда по Верхней Саксонии и Шлезвиг-Гольштейну, тихо двигались по дремучей ночной чащобе. Воины племени хеме были прирождёнными лесовиками, что есть, того не отнять. И глядя на то, как тёмные тени воинов тихо скользят между деревьями, я вспоминал день, когда выкупил их из рабства, и хвалил себя за этот поступок. Не прогадал, потратил серебро, и теперь у меня есть следопыты, которые уже не раз показали себя в деле и сегодня вновь демонстрируют свои умения, ведут ударную группу дружинников к месту стоянки вражеского отряда и делают это спокойно, чётко, без суеты. Не трещат под ногами сучья и ветки. Саксонские егери, которые охраняли подходы к стоянке германцев, уже мертвы, и крестоносцы не подозревают, что мы рядом.
Метрах в десяти от меня резко вскрикнула ночная птица. Это сигнал передового хеме, что опушка рядом. Следующие за мной варяги, пруссы, русичи и три десятка варогов сбавили ход и стали расходиться влево и вправо, а я двинулся прямо, туда, где кричала птаха. Наступал на землю осторожно, сначала ощупывал носком пространство перед собой и только потом опускал ботинок. Шаг. Другой. Третий. Ещё один и ещё. Из темноты вынырнул Лайне, бородатое лицо которого осветил призрачный лунный свет, и, прижавшись к моему уху, прошептал:
– Вождь, всё спокойно. В лагере католиков тишина и собак нет. Перед нами у дороги два поста по пять человек и с другой стороны лагеря ещё два. Если брать караульных на нож, то это долго, потому что стража не спит и начеку. Что прикажешь?
Фигура Калеви отстранилась, после чего уже я наклонился к нему и зашептал:
– Часть наших воинов отстала, пошли своих людей, чтобы помогли им тихо подойти. Как только все будут на месте, с командирами ко мне.
– Понял.
Вожак хеме бесшумно нырнул в кусты и пропал, словно его здесь и не было, а я сделал ещё несколько шагов и оказался на окраине леса. Присел на землю и всмотрелся в поле подле тракта Гамбург – Любек. На поляне метрах в тридцати от меня, слева и справа, горели два костра, возле которых расположились вражеские караульные, за ними – три десятка повозок и около двухсот привязанных к кольям лошадей. Половина – гужевые рабочие-тяжеловозы, остальные – рыцарские жеребцы. Рядом с повозками догорало полтора десятка костров, и в свете потухающих багровых угольев я разглядел спящих людей, элитных бойцов из гвардии короля Конрада Третьего. Германцы действительно были спокойны и нападения не ждали. Нам это на руку. Мне оставалось только дождаться сосредоточения дружинников и отдать команду на атаку. А пока мои воины выбирались из леса, я прикрыл глаза, прислушался к мирным эмоциям врагов и улыбнулся. Поправил ножны с мечом, поудобней устроился у дерева, подумал, что второй рейд начинается неплохо, и пролистнул в голове события последних трёх недель…
Десять дней отдыха в Рароге пролетели незаметно. Всё это время я занимался хозяйством, общался с Войданом Лебедяном и натаскивал прибывшую из Новгорода сотню воинов, которые должны были хотя бы немного соответствовать ветеранам. Помимо этого конечно же постоянно отсылал почтовых голубей в Дубин и Аркону. Туда отправлял полученную от пленников информацию и делился с князьями своими планами на новый рейд по вражеской территории, а в ответ получал одобрение и свежие новости с фронтов, где уже вовсю кипели жаркие битвы Северной войны.
Рагдай Померанский в сражении под Старогардом разбил ляхов и моравов. Пленных наши войска и союзники почти не брали, и под стенами этого города остались лежать двадцать три тысячи крестоносцев и четыре тысячи наших воинов. Часть поляков увёл в отступление князь-кесарь Владислав Пяст. Судя по всему не просто так, по рассеянности венедов, а по какой-то тайной договорённости. После чего князь поморян оставил на границе несколько крупных отрядов из племенного ополчения словинцев и пырычан и через Щецин двинул свою армию на столицу лютичей Радогощ.
Одновременно с этим партизанские соединения линян, полабов и речан вели бои с наступающими войсками Конрада Третьего, Германа фон Шталека, Фридриха Одноглазого и Альбрехта Медведя. Потери у крестоносцев были немалые, но и наши войска теряли бойцов, ибо католики, которые знали о судьбе пфальцграфа Фридриха Саксонского, подготовились неплохо и для борьбы с партизанами сформировали специальные егерские отряды. Бои вспыхивали в лесах и на трактах, на берегах рек и озёр, в посёлках и городках, которые не могли удержать бодричи и лютичи.
Война набирала обороты, пожирала человеческие жизни и смещалась к побережью, а главные силы славян всё ещё собирались в Дубине, Зверине и Радогоще и до сих пор не вступили в дело. Никлот, Мстислав и Прибыслав только тормозили католиков, уничтожали вражеские продовольственные запасы и устилали дорогу перед ними ловушками. Наверняка для князей было тяжело наблюдать за тем, как орды зачуханых и грязных завоевателей с крестами на плащах прут к Венедскому морю. Однако они понимали, что наши войска смогут дать только пару крупных сражений, а затем всё, приплыли. За германцами подойдут франки и новые отряды европейских бродяг, и материковым венедам придёт конец. Поэтому они скрипели зубами и выжидали, ибо каждый день – это потери врага от болезней и ловушек, от нападения партизан и антисанитарии, от ранений и вследствие внутренних разборок.
В общем, события развивались, как и предполагалось. Армия Генриха Льва тем временем соединилась с войском маркграфа Конрада Мейсенского, который закрепился на морском побережье, и приморская группировка противника готовилась к рывку на Дубин. Остальные колонны крестоносцев наступали по своим направлениям, а бодричи и лютичи эвакуировали мирных жителей, которые отправлялись в Волин, Волегощ и Колобрег, лихорадочно крепили оборону, делали запасы и готовились к основным сражениям войны и осадам больших городов.
Наблюдая за этим со стороны, мы с Вартиславом Никлотингом, который пополнил свою дружину, навестили нашего соседа с северной стороны, варяга Верена Байковича, и уговорили его пойти с нами. В итоге моих воинов собралось одиннадцать сотен, с Вартиславом было триста всадников, и Верен привёл двести пятьдесят бойцов. При умелом использовании эта сила могла многое сделать. И на одиннадцатый день после моего прибытия в Рарог, простившись с близкими, я вновь ступил на палубу «Карателя» и отплыл к материку.
Шли ходко, и только раз замялись, поскольку со стороны Дании в сторону Руяна через Большой Бельт двигался одинокий шнеккер. Мы подумали, что это кто-то из обнаглевших датских ярлов решил к нам за добычей сбегать, и «Каратель» с «Яровитом» двинулись на перехват. Однако перед нами оказались не враги. На борту шнеккера находились витязи Святовида и сотник Доброга, который ходил в гости к датскому королю Кнуду Магнуссону и его родственнику Свену Эстридсену. Мне, конечно, было интересно, чего добился Доброга, и я пригласил его в гости. Сотник, с которым я был в приятельских отношениях и который знал о моих доверительных отношениях с Векомиром, приказал пришвартовать свой шнеккер к моему кораблю. Мы с ним немного посидели, поговорили, обменялись новостями, и я узнал, что викингов в ближайшее время можно не опасаться. Доброга действовал быстро и навёл на датских правителей такой ужас, что они ещё долго ни о какой поддержке Крестового похода задумываться не будут.
А дело было так.
Полусотня витязей, которые узнали, что в Данию спешат цистерцианцы и тамплиеры, высадилась в землях Свена Эстридсена. Храмовники осмотрелись, вышли на связь с нашей агентурой и приступили к делу. Доброга навестил ярла Свена и Мальмфриду Мстиславну, затем переговорил с Кнудом Магнуссоном, который сделал своей столицей город Виборг, и выдвинул викингам ультиматум: либо они уничтожают посланцев Бернара Клервоского и Шарля Понтиньи, либо в самом скором времени на их земли навалятся варяги, которые не могут допустить того, чтобы датчане ударили по венедским морским коммуникациям. Викинги сомневались долго, но когда этого требует дело, Доброга умеет быть жёстким и даже жестоким. В конце концов датчане ответили согласием запятнать себя кровью священнослужителей и послали за жизнью собратьев-католиков наёмных норвежцев, которых пригласила в королевство Мальмфрида Мстиславна. И всё бы ничего, вот только норги поставленную перед ними задачу выполнить не смогли, слишком крутыми ребятами оказались рыцари храма Соломона, и тогда пришлось вмешаться храмовникам Святовида, которые сделали эту работу. Правда, Шарль Понтиньи всё же сбежал. Прикрываясь тамплиерами и рядовыми проповедниками, он покинул Датское королевство, и побежал жаловаться своему патрону Бернару из Клерво. Но так даже лучше. Цистерцианский аббат узнает о ненадёжности викингов, и датским верховодам придётся остерегаться не только нас, но и церковников, которые шуток не понимают и имеют долгую память. Однако мы рядом и можем напасть на них прямо сейчас, а Бернар далеко, и его реакция последует позже. Поэтому нас викинги боятся больше, по крайней мере пока, а что будет дальше, посмотрим…
