Василий Сахаров - Северная война
Главный шпион князя, неприметный, немного похожий на крысу, прибыл немедленно, и Владислав, ещё раз хорошенько обдумав то, что собирался сделать, поручил ему отправиться в лес и вызвать на тайные переговоры кого-нибудь из венедских командиров. Старший сын польского короля Болеслава Кривоуста и киевской княжны Сбыславы Святополковны понимал, что венеды в состоянии разгромить войско католиков, ибо силы у них для этого есть. И не хотел лишаться своих последних воинов, благодаря которым он всё ещё владеет какими-то землями, а не превратился в нищего беглеца. А раз так, то ему требовалось покинуть армию крестоносцев, сохранить своё войско и вернуться с ним на родину.
Добчек, который тоже побывал в плену у язычников, своего князя понял правильно и отправился в лесные дебри, которые надёжно скрывали поморян. Он отсутствовал несколько дней, и Владислав уже стал думать, что верный слуга убит. Но нет. Когда крестоносцы подошли к Старогарду, осадили его, собрали катапульты и начали обстрел оборонительных валов, Добчек появился и доложил, что договорился с поморянами о тайных переговорах.
Для Владислава это известие было подобно целебному бальзаму на больное место, и князь-кесарь не медлил. Под покровом темноты он тайком покинул лагерь католиков и без всякой боязни вошёл в негостеприимные для чужаков леса, где под сенью вековых дубов его ждал воин языческого бога Триглава витязь Сивер из Щецина. Польский князь был знаком с этим храмовником, он пересекался с ним во время боёв под Пырыцей и знал, что если витязь дал слово не причинять ему вреда, то сдержит его. Поэтому Владислав не боялся за свою жизнь и, когда встретился с языческим военачальником, был с ним предельно откровенен. Он рассказал Сиверу, что эта война ему не нужна и неинтересна, упомянул о ссоре с младшими братьями, во главе которых стоит наглый Болеслав, посетовал на то, что из всего отцовского наследства за ним осталась только Силезия и владения в Малой Польше. А когда храмовник спросил, чего Владислав хочет, князь-кесарь предложил ему сделку. Венеды выпустят его войско со своих территорий и уничтожат всех военачальников польско-моравской армии, а он поклянётся, что во время решающего сражения бросит своего брата на растерзание поморянам и их союзникам.
Слова Владислава шли от самого сердца, и Сивер ему поверил. Договорённость была достигнута, и католик с язычником обговорили план предстоящей битвы. После чего князь-кесарь, воспрянув духом, вернулся в лагерь под Староградом.
Прошла ночь, и наступил новый день, который должен был изменить судьбу князя-кесаря Владислава Пяста. Утром вновь загудели ремнями и заскрипели деревом катапульты, а войска ляхов и моравов выстроились в боевые порядки. После полудня католики планировали пойти на приступ, но Владислав был уверен, что его не будет, ибо язычники уже близко и вскоре выйдут из леса. Поэтому стрельба катапульт князя не интересовала. Его войско уже собрало свои пожитки и втихую подготовило обоз для похода. Тысячники, все как один преданные князю-кесарю люди, подозревали, что творится нечто странное, но истину среди ляхов знали лишь двое, Владислав и Добчек.
Неожиданно катапульты перестали обстреливать город. Последний камень ударил в стену, расщепил прочное дубовое бревно и пробил брешь, сквозь которую стала высыпаться земля. Соседние деревянные подпорки расшатались, и если бы в это же место попало ещё несколько камней, то в стене появился бы большой пролом. Однако прозвучала команда «Стоп!», и стрельба прекратилась.
«Началось!» – возликовал Владислав и, недобро прищурившись, посмотрел туда, где находился шатёр Болеслава.
– Змигод! – окликнул князь-кесарь одного из своих тысячников, считавшегося последние пару лет его самым удачливым военачальником.
– Да, ваша светлость! – подскочил к нему облачённый в доспехи статный воин, командовавший кавалерией.
– Объяви всем, что венеды рядом и вскоре нам предстоит с ними сразиться. Войскам строиться. Обоз в тыл. Лагерной обслуге собрать палатки и вооружиться.
– Слушаюсь, ваша светлость!
Зденек Змигод вскочил на коня, а к Владиславу подбежал гонец от брата и выпалил:
– Ваша светлость, мой господин просит вас немедленно прибыть к нему на военный совет.
Владислав кивнул и в сопровождении телохранителей отправился на встречу. Вскоре он оказался в шатре родственника и огляделся. Все главные крестоносцы были здесь: сам Болеслав, молодой брюнет с роскошными вьющимися волосами; грузный, похожий на медведя воевода Пётр Власт; худощавый, болезненный архиепископ Пётр из Жнина; ну и конечно же король Моравии Владислав Второй; а рядом с ним князь Отто Святополк. Все присутствующие были в броне, и только священнослужитель да князь-кесарь обошлись без них. Младший Пяст это, разумеется, отметил и, подумав, что старший ослабел, победно вздёрнул подбородок. Владислав в свою очередь тоже усмехнулся. Он знал то, о чём Болеслав даже не подозревал, и уже считал себя победителем. Поэтому Владислав мог позволить себе ухмылку.
Князь-кесарь сел в кресло подле большого раскладного стола, и Болеслав заговорил:
– Раз все в сборе, слушайте. Венеды вышли на тракт Старогард – Гданьск. Они всего в четырёх милях от нас и быстро приближаются. Необходимо готовиться к сражению, но, прежде чем мы начнём, мне хотелось бы, чтобы вы выслушали нашего разведчика. – Князь-принцепс посмотрел на одного из своих оруженосцев и отдал ему команду: – Ян, приведи десятника.
Оруженосец выскочил и снова вошёл с приземистым пожилым блондином в окровавленной рубахе и с повязкой на голове. Он поклонился полководцам и замер на месте. Болеслав обратился к нему:
– Расскажи о том, что ты узнал.
Разведчик снова поклонился и затараторил:
– Я десятник из дозорной сотни господина Гржижана. Ночью мы находились в поиске и сцапали вражеского воина, распотрошили его и узнали, что венеды готовятся идти на выручку городу.
– Это понятно, – поморщился князь-принцепс. – Говори о численности язычников.
– Так вот, – продолжил разведчик, – пленник поведал нам о вражеских силах, и выходит, что их очень много. Поморян идёт больше тринадцати тысяч. Городских стражников из Волегоща, Щецина и Гданьска – почти тысяча. Дружина князя Рагдая. Храмовники богомерзких богов Триглава, Перуна, Яровита, Ярилы и Велеса, а с ними бабы – воины Макоши. А ещё тысяча викингов с далёкого острова на западе, больше пяти тысяч конных пруссов и самогитов-литовцев, а также дружина Перкуно из города Трусо.
– Кто командует всеми?
– Князь Рагдай.
Разведчик замолчал. Взмахом руки Болеслав отпустил его, оглядел сидящих за столом людей и сказал:
– Вот такие дела. Язычники бросают против нас двадцать одну тысячу воинов и больше тысячи сидят в городе. Мы можем противопоставить им тридцать девять тысяч, и выходит, что венеды и дикари, которые пришли к ним на помощь, сами идут на свою погибель. Это хорошо. Это добрый знак. Это значит, что Господь с нами, и он затуманил разум богомерзких дьяволопоклонников. Так разобьём же их! Мы встанем в поле под стенами Старогарда, примем врагов на копья, втянем их в бой и уничтожим! Смерть язычникам!
Лицо Болеслава, который мог войти в историю как великий полководец, сияло радостью, чистой и незамутнённой. Он верил в свою счастливую звезду, и Владиславу стало его жаль, ведь он сам когда-то был таким же. Однако слабость князя-кесаря, который знал, что в тылу католического войска уже находятся прошедшие вверх по течению Вислы варяги и лесовики, была очень недолгой. Владислав вспомнил о том, как после поражения под Пырыцей, когда он был слаб, младшие братья и их мать Саломея фон Берг издевались над ним и его детьми, как поклявшиеся ему в верности польские дворяне покидали его и уходили под руку князей-принцепсов. А ещё перед взором Владислава пронеслись картины разорённых и сожжённых стоявших на его землях деревень и городков посланными против него младшими Пястами уграми и наёмниками. Как же тяжко ему было все эти годы! И если бы не поддержка германского короля Конрада Третьего да немногие преданные воеводы, то ему и его детям пришлось бы умереть либо бежать. Всё это заставило князя-кесаря собраться, вновь возненавидеть Болеслава и пожелать ему скорейшего поражения.
Моравские князья поддержали порыв князя-принцепса одобрительными выкриками. Пётр Власт, который одно время считал себя покровителем Болеслава, вскинул сжатую в кулак правую руку и потряс ею. Архиепископ благословил молодого полководца. А затем все люди в шатре одновременно посмотрели на Владислава.
Князь-кесарь понимал, что они ждут его слова, и он ещё раз взглядом пробежался по лицам участников военного совета. Правители Моравии, холёные солидные мужчины и воины, некогда обещавшие ему вооружённую поддержку, но обманувшие его. Пётр Власт, душеприказчик Болеслава Кривоуста, который не дал ему в своё время стать королём Польши. Архиепископ Пётр, когда-то клявшийся помогать ему во всех делах, если он нападёт на поморян и поможет семейству Грифинов вновь стать князьями этого венедского племени, но опять-таки обманувший его на том основании, что Владислав потерпел поражение. Ну и брат, самый главный враг и конкурент в борьбе за корону. Все они ожидали, что Владислав возразит Болеславу. Однако прожитые годы научили князя-кесаря быть осторожным, и он решил всех обмануть. Поэтому встал, подошёл к брату и, напустив на лицо самое благостное выражение, какое только мог, опустился перед ним на левое колено. Болеслав этим был удивлён, а Владислав обеими руками обхватил правую ладонь князя-принцепса и заговорил:
