Майкл Муркок - Завтрак на руинах
— Ты, кажется, думаешь, что я пытаюсь разложить твою мораль или что-то в этом духе. Знаешь что, ты не с того конца копаешь. Я просто толкую с тобой о расширении диапазона твоих возможностей. Я не знаю, Карл, что из тебя можно сделать.
— Тогда мы в равном положении.
— Я мог бы изменить свое отношение к тебе. Сожалею, но мне ничего другого не остается. Если я и смогу принять тебя таким, каков ты есть, то только на очень жестких условиях. Мне совершенно не хочется, чтобы ты меня смущал.
— Я тоже к этому стремлюсь.
— Ну, тогда не дерзи.
КАК БЫ ВЫ ПОСТУПИЛИ? (15)
Вы живете в бедной стране, хотя сами сравнительно обеспечены.
В стране голод, и многие люди умирают от истощения. Вы хотите им помочь. Вы можете позволить себе передать односельчанам примерно 50 фунтов. Но в деревне живет по крайней мере 200 человек. Если разделить между ними эти деньги, то полученная доля позволит каждому продержаться еще четыре дня.
Как бы вы предпочли поступить — отдать эти деньги при условии, что они будут распределены среди наиболее нуждающихся, или же вы предпочтете, чтобы деньги были потрачены на детей, либо сами выберете горстку людей, которые, по вашему мнению, беднее остальных? Или же вы просто передадите своим односельчанам деньги и предложите им делить их, как заблагорассудится?
Глава 16. Лагерь в Кении. 1959: Дым
«Перед вами мрачная статистика: более тысячи африканцев повешено за серьезные преступления. 9252 сторонника движения «мау мау» брошены за решетку за серьезные правонарушения. 44 тысячи задержанных сторонников движения «мау мау», виновных в менее серьезных нарушениях, находятся в исправительных лагерях. В этих лагерях из приверженцев «мау мау» делают добропорядочных граждан… Для того, чтобы вернуть этих людей цивилизованному обществу, необходимо радикальное изменение их мышления… Возможно, «промывание мозгов» — слишком сильное слово для организованного процесса, имеющего целью обучить человека цивилизованному поведению и гражданским обязанностям, равно как и правам, положенным каждому гражданину…
Солдаты и полиция, в конце концов, выиграли долгую битву против плохо вооруженных людей, воюющих за то, что, как они полагали, являлось возвышенной и благородной целью. В настоящее время большинство адептов «мау мау» убито или находится в исправительных лагерях. Идет битва за возвращение приверженцев «мау мау» в лоно цивилизации.
Но битва за уничтожение причин, социальных и экономических, порождающих ненависть к белым, вызвавшим к жизни движение «мау мау», будет длиться еще долгие годы. Однако нужно сказать, что начало ей положено, и начало это внушает надежду. Визит в нашу страну принцессы Маргариты отметил не только конец бесконечно долгого кошмара, но и начало новой эры многорасовой интеграции в одной из африканских жемчужин — прекрасной Кении».
«Пикчур Пост», 22 октября 1956 года«Если с самого начала 50-х годов основное внимание к себе привлекали Малайская и Корейская кампании, то действия британской армии не выставлялись напоказ. В Кении банды последователей «мау мау», состоящие в основном из представителей племени кикуйю, нашли себе прибежище в непроходимых тропических лесах, откуда они совершали набеги на европейские и африканские поселения. Среди кикуйю свирепствовал голод. Их недовольство роковым образом было использовано африканскими политиками, стремящимися к независимости Кении. В течение восьми лет, с 1952 по 1960 год, британские батальоны, артиллерийские батареи и инженерные войска при поддержке отрядов из местного населения, полиции и локального правительства сумели сломить хребет движению «мау мау». Следует заметить, что наиболее активную роль в борьбе против движения «мау мау» играли африканцы и выходцы из стран Азии. Только когда с движением «мау мау» было покончено, стало возможным обсуждение вопроса о предоставлении Кении независимости».
«История британской армии» под редакцией бригадира Питера Янга и лейтенант-полковника Дж. П. Лоуфорда, глава 32 «После войны», написанная бригадиром Энтони Х. Фарраром-Хокли; издательство Артура Баркера, 1970 * * *— Ты прав, нет такой штуки, как невинность, — говорит Карл.
— Абсолютно. Это такая же абстракция, как «законность», «справедливость» или «добродетель» — или как, скажем, в твоем случае, «моральность».
— Точно. Нет никакой справедливости!
— И морали!
Оба смеются.
— Я никогда не замечал, что у тебя голубые глаза, — удивленно говорит Карл.
— Они голубые только при определенном освещении. Смотри, я поворачиваю голову. Видишь?
— Все еще голубые.
— Ну, а вот так? Зеленые? Или карие?
— Голубые.
* * *Карл достиг совершеннолетия. Ему двадцать один год. Он сверхсрочник. Заключил контракт еще на семь лет. Все равно ведь такой жизни, как здесь, нигде не найдешь!
* * *— Это ты мне уже говорил, — беспокойно перебивает его друг. — Ну, а теперь?
— Ну, я думаю, что с натяжкой можно сказать, что они чуть-чуть зеленоватые, — снисходительно говорит Карл.
— Это ты от зависти говоришь. У самого-то таких нету.
— Поцелуй меня.
* * *Двадцать один год. И перед тобой весь мир. Кипр, Аден, Сингапур.
В общем, вперед, туда, куда пошлет тебя Армия Ее Величества. Карл уже сержант. И вскоре сможет сдать экзамен на офицера. Он уже вполне приноровился командовать.
* * *— Куда?
— Ой, щекотно.
* * *Карлу двадцать один год.
Его матери сорок пять. Отцу сорок семь. Родители Карла живут в Хендоне, Миддлсекс, арендуя половину дома, который отец Карла, всю жизнь трудившийся, не покладая рук, начал выкупать перед самой войной. Отец Карла занят в оборонной промышленности и потому не был мобилизован в армию (он был инженером-металлургом). В 1939 году отец Карла предусмотрительно изменил свою фамилию на Гувер, отчасти потому, что настоящая его фамилия звучала слишком уж по-немецки, отчасти потому, что она звучала слишком по-еврейски (это на тот случай, если бы немцы выиграли войну, что в 1939 году не представлялось невозможным). Хотя на самом деле фамилия вовсе не была еврейской. Отец Карла упорно отрицал это. Это была старая австрийская фамилия, напоминающая прозвание одного из самых древних и почтенных венских домов. Впрочем, отец Карла знал это лишь со слов своего отца. Кстати, имя Карл тоже получил в честь своего деда. А имя отца Карла было английское — Арнольд.
В армию Карл пошел в 1954 году. С тех пор он уже успел вдосталь нахлебаться армейской жизни. В течение последних двух лет Карл находится здесь, в Кении, разбираясь с этой заварушкой, движением «мау мау». Движение оказалось чертовски живучим. Кажется, с ним никогда не покончить. В остальном же здесь, в Кении, отлично. Особенно в увольнительной. С терроризмом здесь в основном покончено. Во всяком случае, теперь здесь не так опасно, как было еще совсем недавно. В Найроби у Карла есть подружка, индуска. Карл наведывается к ней так часто, как только выдается случай. Подружка у него что надо. Трахать ее одно удовольствие. Чертовски горячая маленькая сучка. Правда, Карл подозревает, что в последний раз лобковыми вшами его одарила именно она, а не кто-нибудь другой. Впрочем, черт его знает. Со вшами всегда так. Никогда не угадаешь, где их подцепил. Так что Карл великодушно предоставил маленькой шлюшке право воспользоваться «презумпцией невиновности». А в целом девочка что надо. Одна задница чего стоит! А сиськи! Только подумаешь о них — и то уже трясет. Обалдеть!
Джип затормозил у ворот исправительного лагеря. Начинался новый рабочий день. Карл входил в специальный отряд, работающий в тесном контакте с кенийской полицией в здешнем районе, где все еще оставались приверженцы «мау мау». По большому счету, Карл подозревал, что работает на разведку. Подумать только, и эти черномазые ублюдки болтают о самоуправлении. Смехота! Про себя Карл был убежден, что быть Кении вечно под британской опекой. Карл бросил взгляд на находящихся за колючей проволокой людей и вновь подумал о самоуправлении. Невольно улыбнулся. Научитесь сперва вести себя как положено, скоты неумытые, тогда, может быть, предоставим вам самоуправление. Впрочем, куда вы денетесь. Будет вам независимость. Через два миллиона, мать их за ногу, лет, гы-гы-гы!
Карл почесал под мышкой и ухмыльнулся. Ворота открылись. Джип, подскакивая на колдобинах, въехал по ухабистой грунтовой дороге на территорию лагеря.
Заключенные кикуйю стояли, сидели или слонялись вокруг, тупо глядя на джип, остановившийся у главного строения. Несколько поодаль, рассевшись в кружок на земле, сотня туземцев внимала полковнику Уиберли, производящему ежедневную процедуру по промыванию мозгов. (Было бы что промывать, подумал Карл. Сам-то он прекрасно понимал, что стоит отпустить на волю этих каналий, пусть они и прикидываются сейчас правовернейшимии цивилизованнейшими, как через неделю-другую половина из них снова окажется здесь, с костью ближнего своего в зубах). Карл с омерзением глядел на заключенных. Ну, обезьяны обезьянами, в своих фланелевых шортах и аляповатых рубашках. А морды, морды-то! Ишь, пялятся. И лыбятся, мать их за ногу. От полного отсутствия мозгов лыбятся, дебилы. Карл поприветствовал своего знакомого, Петерсона, стоящего на часах снаружи административной хижины. Карл уже буквально ощущал себя офицером.
