Зверь (СИ) - "Tesley"
— Ваше высокопреосвященство ошибается, — возразила королева, взглянув на Сильвестра ясными голубыми глазами. — Я никогда не встречалась с графом Васспардом или генералом Феншо-Тримейном наедине.
Щёки Фердинанда II дёрнулись.
— Не стоит лгать, дочь моя, — мягко ответил Сильвестр, ласково улыбаясь. — Его величество располагает вашим собственноручным письмом, которое полностью изобличает вас.
Катарина взглянула на кардинала с таким недоумением, что, не знай он её так хорошо, поверил бы.
— Письмом? Каким письмом? — спросила она.
— Вашим письмом покойному графу Васспарду, дочь моя. Его нашли среди бумаг покойной герцогини Придд.
И кардинал вручил королеве розовый листок, который только что показывал королю.
Катарина благоговейно положила Книгу Ожидания на столик. Пока она пробегала глазами собственные каракули, на лице у неё отчётливо проступало недоумение и брезгливость.
— Государь!.. Что это? — проговорила она совсем так же, как её муж недавно, протягивая письмо ему.
Фердинанд II отстранился, поджав губы.
— Это ваше письмо, ваше величество, — ласково ответил кардинал. — Разве вы не узнаёте свою руку?
— Но это не моё письмо, ваше высокопреосвященство… Почерк – да, почерк очень похож, но он не мой. Я не писала этого… Этого… Клянусь Создателем!
— И это всё, что вы можете сказать в своё оправдание?
— Что же ещё я могу сказать, как не правду, ваше высокопреосвященство? Какое другое оружие есть у меня? Граф Васспард мёртв, он не может изобличить подделку… Постойте, когда это написано? — спохватилась Катарина.
— Вы написали его три года назад, ваше величество. Тогда граф Васспард был ещё жив.
— Постойте! — лихорадочно воскликнула королева, жадно пробегая глазами бумагу. — Я, кажется, помню… Вот здесь говорится о переезде двора в Тарнику… Серьга с аметистом… Я потеряла её по дороге… Двенадцатый день Весенних Молний! Это правда, ваше величество!
Последние слова она произнесла с такой радостью, что кардинал едва не подпрыгнул. Король помрачнел.
— То есть вы вспомнили, как писали это? — ехидно поинтересовался кардинал.
— Ваше величество, умоляю вас, — с лихорадочным волнением обратилась Катарина к мужу, не обратив внимания на вопрос Сильвестра, — умоляю вас, напрягите вашу память! Это письмо, которое, кажется, так ловко состряпано вашими врагами, на самом деле способно спасти нас! Вспомните: три года тому назад, весной, мы собирались в Тарнику, как обычно… В день накануне отъезда мы с вами завтракали вместе – из-за строгостей этикета это случается так редко!.. Вы пожелали лично налить мне отвар из лепестков йернских роз, который, как вам известно, я люблю. Струя случайно плеснула мимо чашки и попала мне на руку… Вы помните это, государь?
Теперь и Фердинанд II проявил все признаки сильного волнения.
— Да… — забормотал он, — да-да, я вспоминаю! У вас на руке был сильный ожог…
— И капитан Савиньяк помог нам скрыть эту маленькую неприятность! — радостно воскликнула Катарина. — Никто ничего не знал, только на другой день в дороге я потеряла аметистовую серьгу и долго искала её. Здесь, — она показала пальцем на письмо, — здесь упоминается об этом! Должно быть, тот, кто написал письмо, услышал от камеристок о потере и решил упомянуть ради убедительности. Но он не знал, государь, того, о чём хорошо знаем только вы и я: из-за ожога я ещё неделю не могла держать перо в руках. Взгляните же: здесь есть дата!
Фердинанд II порывисто выхватил письмо из рук жены и, сияя, перечитал его, топчась на месте от восторга. Сильвестр почувствовал себя так, как, должно быть, чувствует себя одураченная цапля, когда уже почти схватив лягушку, убеждается, что та всё-таки успела нырнуть назад в болото.
Мёртвая мегера не зря сегодня смеялась над ним!
— Это правда, ваше высокопреосвященство! — воскликнул Фердинанд, ликующе тряся письмом. — Королева не могла написать этого! Клянусь вам!
Хитрая лживая кошка! Сильвестр нутром чувствовал, что во всём этом скрывается какой-то подвох, но не мог определить, где он.
— Но кто же тогда мог так хорошо подделать почерк её величества? — спросил он с плохо скрытой иронией.
— Я не знаю, ваше высокопреосвященство, — ответила Катарина с обезоруживающей простотой. — Ещё час назад я не поверила бы, что у короля есть враги, способные на такую подлость!.. Впрочем, — добавила она задумчиво, — есть человек, который умеет хорошо подделывать руку его величества. Я не обвиняю его…
— Штанцлер! — воскликнул король яростно.
— Возможно, он ни в чём не повинен, ваше величество, — тут же вступилась Катарина за беглого кансильера. — Я даже уверена, что он здесь ни при чём.
— Я охотно верю вашему величеству! — ядовито согласился Сильвестр. — Ведь граф Штанцлер всегда был самым горячим вашим сторонником. Зачем бы ему губить вас?
— Тот, кто предал короля, не может быть моим сторонником! — с достоинством осадила его Катарина, гордо выпрямившись. — Вы, кажется, сказали, что эта гнусность была найдена в бумагах герцогини Придд?
— Да.
— Подумайте, ваше величество, — обернулась Катарина к мужу, — зачем бы герцогине понадобилось хранить такое письмо? Ведь оно позорит её собственного сына! Не говоря уже о том, что вся эта интрига была явно нацелена против наших детей!
Фердинанд едва не хлопнул себя по лбу.
— Вы правы, дорогая моя, вы правы! — торопливо забормотал он. — Кузен Алва предупредил меня…
— Герцогиня Ангелика могла сохранить письмо, чтобы объяснить семье причины трагической гибели графа Васспарда, — сухо вмешался Сильвестр. — Но я готов согласиться с её величеством, государь. Все сторонники её величества, которых она так неосмотрительно поддерживала много лет, предавали её на каждом шагу – и всё это, заметьте, без какой-либо выгоды для себя. Но какой вес может иметь их слово против слова королевы? Государь, я решительно утверждаю: лгут все, и только её величество – она единственная – говорит святую правду.
Фердинанд II, уловивший тяжеловесную иронию, замялся на месте.
— Сударыня, с какой целью вы тайно ездили в аббатство святой Октавии? — спросил он снова, но уже гораздо мягче.
Катарина низко опустила голову и принялась нервно теребить концы своей шали:
— Это была моя ошибка, ваше величество. Я… Я слишком близко принимала к сердцу просьбы моих братьев… и графа Штанцлера.
— А они хотели, — ехидно вставил кардинал, — чтобы её величество оказывала покровительство только красивым юношам не старше двадцати лет.
— Это не совсем так, — почти шёпотом возразила Катарина, нервически дёргая шаль, — но я не хочу искать себе оправданий… Я виновата перед супругом, и готова принять любую кару, какую ваше величество соблаговолит назначить мне… Но ради наших детей, государь, ради наших детей молю вас верить: я скорее бы умерла, чем нанесла ущерб вашему величеству! Никогда я не позволяла себе забыть о долге, который накладывает звание супруги государя!
— Даже с герцогом Алвой? — не выдержал кардинал.
Говорить этого не следовало, но невероятное лицемерие эпинской кошки подействовало Сильвестру на нервы.
Король снова помрачнел.
— Да, сударыня, — произнёс он тяжеловесно. — До нас доходили слухи, что вы были непозволительно близки с нашим кузеном.
Катарина Ариго побледнела так, словно вот-вот лишится чувств. Из её глаз покатились крупные слёзы.
— Государь… Признаюсь перед вашим величеством как на исповеди перед самим Создателем… Я не раз испытывала искушение… в присутствии герцога Алвы. Увы! Это не могло укрыться от моего супруга. Женская слабость не пощадила меня… Но я королева, государь. Сознание моего долга всегда было для меня важнее всего. Клянусь вам спасением моей души, ваше величество: хотя соблазн и коснулся меня, я не поддалась ему.
Тьфу! Сильвестр поморщился с досады, вспоминая представление, некогда устроенное ему Рокэ и его августейшей шлюхой. Лживая похотливая кошка! Эта святая невинность, победившая соблазны, была весьма… впечатляюща.
