Зверь (СИ) - "Tesley"

У нового герцога Придда будут братья – много единоутробных братьев, на удивление похожих друг на друга. Рокэ не смог правильно посчитать их: четверо или пятеро? Морис, Ришар, Мишель, Шарль… Иноходцы, связанные родственной дружбой с Дельфином. Забавная картина. Рокэ спросил у Дикона: не кажется ли ему странной эта компания сухопутных и морских животных? Но Ричард не ответил – он ушёл уже слишком далеко.

Рокэ был один.

Случалось ли ему, про́клятому, когда-нибудь так глубоко и безнадёжно чувствовать одиночество, как благословенному?..

На миг он испытал что-то вроде острой зависти к Роберу и Мэллит, окружённым многочисленным потомством. Однако новая картина тут же предстала перед ним.

Он увидел молодую девушку, свою будущую жену – тоненькую и гибкую, похожую на легкокрылого лесного мотылька. У неё будут густые русые волосы и прозрачные зелёные глаза, как у их общей прабабки Раймонды. Бледные щёки её со временем окрасит нежный, ровный румянец – южное солнце Кэналлоа подарит ей избавление от детской хвори. Приступы удушья больше никогда не потревожат Эдит. Однако сердце её, хотя и щедрое на любовь к новой родине, всегда будет принадлежать холодным, неласковым северным горам. Её любовь к ним, хотя и на самую чуточку, окажется больше, чем даже любовь к мужу.

На мгновение эта мысль огорчила Рокэ, но он тут же опомнился. Его сердце тоже будет принадлежать жене не полностью; главное место в нём займёт другая.

Красивая русоволосая девочка с синими, как у него, глазами, по которой станет сходить с ума всё Кэналлоа!

Его настоящая девочка в окошке.

Он назовёт её Долорес: Лола, Лаура, Лора. Ричард будет решительно предпочитать последний вариант.

Рокэ шёл и смотрел, как чёрное солнце встаёт над Гальтарой.

У него родятся и сыновья. Трое, как обещала ему Оставленная. Он мог назвать каждого из них по имени. Лицо Повелителя Ветра – его собственное лицо – будет у второго из них.

Рейнальдо, первый герцог Варасты, возобновит род, прервавшийся из-за козней Каталлеймены. Когда-нибудь он тоже вызовет рой синих шмелей, как и его отец, но не ради того, чтобы загнать Изначальных тварей в Лабиринт. Нет: ему всего лишь захочется позабавить сестру, его любимицу и баловня всей семьи.

Рокэ видел их – беззаботных, счастливых.

Их старший брат унаследует престол Талига. В нём вновь воплотится истинный Ракан. Каталлеймена узнала бы в нём огненный взгляд Астрапэ, струящиеся волосы Ойдмы, звучный голос Анэма и твёрдую незыблемость Лита.

Твёрдую незыблемость Ричарда.

Рокэ отвернулся, не желая видеть лица своего младшего сына. Он не хотел знать нового Повелителя Скал.

Вместо этого он поднял глаза на Террасу мечей: она была уже совсем близко. Каменные лезвия впереди искрились языками ослепительного, бело-лилового огня.

Огонь Этерны зажёгся снова.

Он возродился в самом центре Ожерелья миров. Сначала он был всего лишь крохотной искрой в руке Одинокого, но уже в следующую секунду вспыхнул, как огромный факел. Он расширялся – быстро, неостановимо, и вскоре уже горел как тысячи солнц. Он переливался цветами, названия для которых нет в человеческом языке, и питал всё Ожерелье энергией и жизнью. Тускло-зелёные твари бежали от него прочь, устрашённые силой, с которой они надеялись никогда не столкнуться снова.

Воинство Одиноких приветствовало возрождение Этерны ликующими криками.

Рокэ сделал последний шаг.

Лестница закончилась. Он стоял на вершине Холма Ушедших, освещённой холодным зимним солнцем. Каменные мечи, ещё секунду назад казавшиеся столбами светящегося огня, теперь возносились в небо как надгробные обелиски, серые и пыльные.

Он прошёл дорогой смерти до конца.

Рокэ осторожно опустил тело Ричарда вниз на каменные плиты площадки. Посмертное окоченение отошло, и теперь Дикон казался мирно спящим: его лицо, ещё хранящее следы пота, вызванного агонией, разгладилось, и все члены стали мягкими, расслабившимися и послушными.

Рокэ заботливо устроил юношу поудобнее, сунув ему под голову собственный камзол, скатанный в подобие валика. Затем обессиленно рухнул рядом. Он казался самому себе искалеченным трупом, тогда как Ричард – почти здоровым и живым.

Он лёг рядом с мертвецом, как с братом.

Его мгновенно охватило глубокое беспамятство, настолько похожее на смерть, что сами Ушедшие, вернись они назад в Кэртиану, посчитали бы последнего Ракана бездыханным телом, которое невозможно вернуть к жизни.

Эпилог

1 день Зимних Скал, 400 год Круга Скал. Гальтара

Когда Рокэ открыл глаза, над Гальтарой собирался дождь.

Воздух почти очистился от песка; в бесцветно-сером зимнем небе клубились низкие облака, скрывшие солнце за густой пеленой. Кое-где на окраинах города ещё догорал огонь: его языки иной раз взметались высоко в небо, но быстро опадали в гальтарские пепел и пыль.

Рокэ повернул голову, чтобы взглянуть на Ричарда.

Юноша лежал рядом, у самого плеча, и его закрытые прежде глаза были широко распахнуты. Рокэ почудилось, что он видит в них осмысленное выражение.

Он приподнялся на локте, настороженный, как хищник, внимательно изучая знакомые черты.

Губы Ричарда шевельнулись, будто он попытался произнести какое-то слово, но не сумел. Это движение, впрочем, казалось таким слабым и мимолётным, что Рокэ мог приписать его собственному разыгравшемуся воображению.

Ричард моргнул.

Потрясённый, Рокэ рывком сел рядом и торопливо отбросил лоскуты одежды, закрывающие смертельную рану. Запёкшаяся кровь мешала видеть, но чуткие пальцы ученика морисских лекарей не нуждались в помощи зрения.

Повреждённые рёбра срослись, а рваная рана затянулась и даже слегка зарубцевалась. Конечно, она была ещё слишком свежа, и из-за большой кровопотери Ричард казался слабым, как новорождённый щенок, но при должном уходе его жизни ничто не угрожало.

— Эр-р-р… Р-р-рокэ… — просипел Дик почти без голоса. Его губы потрескались от сухости.

Рокэ стремительно наклонился к нему и обнял – крепко и осторожно, уткнувшись лбом в холодный мальчишеский висок. Волосы Ричарда терпко пахли песком и пылью, остро – потом и запёкшейся кровью, и тонко, едва ощутимо – свежестью северной хвои и можжевельника.

Леворукий сжалился над потомком Эридани! Он вернул Дикона к жизни, как вернул к ней когда-то самого Рокэ после дуэли на Винной улице.

— Эр-р-р… Р-р-рокэ… — прохрипел Ричард с усилием.

Рокэ разжал объятия и отстранился от Дика, жадно рассматривая его с головы до ног. Без всякого сомнения, Повелитель Скал был окончательно и бесповоротно жив.

— Прощение?.. — одними губами спросил Ричард.

— Я прощён, юноша, — ответил Рокэ, мгновенно поняв вопрос. Голос его прозвучал столь же хрипло: ему показалось, что в горло ему в единый миг набился весь песок Гальтары. — И даже гораздо больше. Вы добились чего желали. Вы вообще тверды и незыблемы. Упрямый надорский вепрь!.. Сегодня я окончательно убедился: вы – моё персональное… благословение.

Он хотел засмеяться, но вместо этого коротко закашлялся.

Ричард слегка приподнял голову, с удивлением осматривая себя. Рокэ пришёл ему на помощь и поддержал за плечи. Увидев замотанную лоскутом правую ладонь, Дик с вопросительным видом протянул её Алве.

— Это ваш камень, юноша, — пояснил Рокэ, разворачивая тряпку, которой привязал камень к руке. — Я подумал, вы не захотите его лишиться.

Ричард уставился на карас с таким ошеломлённым видом, словно меньше всего на свете ожидал его увидеть.

— Это же ваш камень, помните? — повторил Рокэ, желая освежить его память. — Тот самый, который выпал из меча Раканов и который я разрешил вам оставить себе.

— Я… — едва слышно пролепетал Ричард, — я продал… Продал его. Катал… леймене. За огонь. Этерны.

Рокэ подумал, что Дикон бредит.

— Не понимаю, о чём вы говорите, Ричард, — сказал он, покачав головой. — Этот камень был у вас в руке, когда я подошёл помочь вам.