Уильям Гибсон - Машина Различий
– Видок – словно ее придушили, – заметил он, указывая на ящик Фрейзеру.
– Попортили при набивке, сэр, – отозвался официант, блондинистый юнец в засаленном полосатом фартуке. – А ведь какая была сучка, высший класс! Я видел, как она душила по двадцать штук за один заход, хотя в конце концов они ее сделали. Канализационные крысы, они же заразные, мы каждой собаке после каждого боя полощем пасть мятной водой, но все равно язвы появляются и на небе и на деснах.
– Ты сынишка Сейерза, – уверенно констатировал Фрейзер. – Он нам нужен на пару слов.
– Я помню вас, сэр! Вы еще приходили тогда насчет того ученого джент...
– Папашу, Джем, и побыстрее! – оборвал его Фрейзер, не дав парню объявить собравшимся, что в зале присутствует фараон.
– Он там, наверху, организует освещение, сэр, – ответил Сейерз-младший.
– Молодец, – сказал Олифант, вручая молодцу шиллинг.
Олифант и Фрейзер поднялись по широкой деревянной лестнице в помещение, бывшее когда-то гостиной.
– Какого хрена, яма закрыта! – рявкнул толстяк с рыжими бакенбардами.
Яма состояла из круглого деревянного помоста футов шести в диаметре, обнесенного высоким, примерно по пояс, барьером. Выкрашенный белой краской помост был залит светом восьмирожковой газовой люстры. Шарообразное брюхо мистера Сейерза, хозяина “Красного кабана”, было туго обтянуто шелковым жилетом, в левой его руке судорожно билась крыса.
– Ах, это вы, мистер Фрейзер. Мои извинения, сэр! – Ухватив несчастную тварь за горло, он ловко выломал ей клыки – безо всяких приспособлений, кроме ногтя большого пальца. – Вот, заказали дюжину беззубых. – Бросив изувеченную крысу в ржавую проволочную клетку к нескольким ее товаркам, он повернулся к нежданным гостям. – Чем могу служить, мистер Фрейзер?
Фрейзер продемонстрировал сделанный в морге снимок.
– Знаю такого, знаю, – кивнул Сейерз. – Крупный малый, длинноногий. И дохлый, судя по этой картинке.
– Вы в этом уверены? – Теперь Олифант явственно чувствовал запах крыс. – Это он убил профессора Радвика?
– Да, сэр. У нас тут публика самая разная, но аргентинские великаны встречаются не так уж и часто. Я прекрасно его помню.
Фрейзер уже вынул блокнот и что-то в нем писал.
– Аргентинские? – переспросил Олифант.
– Он говорил по-испански, – развел руками Сейерз, – или мне так показалось. Только вы поймите, никто же из нас не видел, чтобы он там кого резал, а вот что он был в заведении той ночью, так это точно.
– Капитан пришел! – крикнул от двери сын Сейерза.
– Вот же мать твою! А я еще не повыдергивал зубы и у половины его крыс!
– Фрейзер, – сказал Олифант, – мне что-то захотелось теплого джина. Давайте спустимся в бар и позволим мистеру Сейерзу завершить приготовления к вечерним боям. – Он нагнулся, чтобы поближе рассмотреть большую клетку, сплетенную из толстых железных полос и чуть не до половины заполненную копошащейся серой массой.
– Осторожно пальцы, сэр, – предостерег Сейерз. – Цапнет какая, так надолго запомните. А эти к тому же не из самых чистых...
В общем зале молодой офицер, очевидно – тот самый капитан, угрожал покинуть заведение, если его будут тут мурыжить.
– На вашем месте я не стал бы этого пить, – сказал Фрейзер, с сомнением глядя на кружку подогретого джина. – Намешают там всякого.
– Вообще-то очень даже неплохо, – ответил Олифант. – Чуть-чуть отдает полынью.
– Одурманивающий яд.
– Совершенно верно. Французы применяют его в травяных настойках. А что вы скажете об отважном капитане? – Олифант указал кружкой на означенного молодого человека, который возбужденно метался по залу, разглядывая лапы то одной, то другой собаки, и кричал, что уйдет немедленно, если не откроют арену.
– Крым, – сказал Фрейзер.
Капитан наклонился взглянуть на когти молодого терьера, сидящего на руках у смуглого, довольно тучного человека, чьи напомаженные локоны крыльями выпирали из-под котелка.
– Веласко, – злорадно пробормотал Фрейзер и в мгновение ока оказался рядом с напомаженным типом.
Капитан вскинул голову, его красивое молодое лицо передернулось в мучительном тике, и перед глазами Олифанта поплыл кровавый Крым – полыхающие города, белые цветы человеческих рук, распускающиеся в липкой, взбитой снарядами грязи. Он содрогнулся, сделал над собой усилие и выкинул страшные видения из головы.
– Разве мы знакомы, сэр? – осведомился капитан у Фрейзера; в его голосе звенело хрупкое, опасное веселье.
– Джентльмены! – крикнул с лестницы мистер Сейерз.
Возглавляемое капитаном общество, за исключением Олифанта, Фрейзера, смуглого в котелке и еще одного, четвертого человека, двинулось наверх, к яме. Четвертый, сидевший скрестив ноги на ручке потрепанного кресла, закашлялся. Только теперь Олифант заметил, что Фрейзер крепко держит его за руку, чуть повыше локтя.
– Зря вы это, Фрейзер. Пожалеете. – Сидевший на ручке кресла распутал свои длинные ноги и встал.
Олифант отметил про себя продуманность тона, каким были сказаны эти слова. Как и смуглый в котелке, четвертый был экипирован во все с иголочки, по последней моде Оксфорд-стрит. На левом лацкане cветлосинего, почти лавандового сюртука поблескивал эмалевый значок с “Юнион-Джеком”.
– Пожалею, мистер Тейт? – переспросил Фрейзер тоном школьного учителя, который не совсем еще решил – то ли устроить ученику разнос, то ли уж сразу выпороть мерзавца.
– Честное предупреждение, Фрейзер, – сказал смуглый. – Мы здесь по парламентскому делу! – Его маленький коричневый терьер зябко дрожал.
– Вот как? – мягко поинтересовался Олифант. – И какие же это такие дела у парламента в крысиной яме?
– А у вас какие? – нагло спросил высокий, ничуть не пасуя перед свирепым взглядом Фрейзера, и снова зашелся кашлем.
– Фрейзер, – повернулся Олифант, – а не этих ли джентльменов вы упоминали в связи с доктором Мэллори как конфиденциальных агентов?
– Тейт и Веласко, – мрачно кивнул Фрейзер.
– Мистер Тейт, – Олифант сделал шаг вперед, – позвольте представиться. Лоренс Олифант, журналист.
Тейт сморгнул, заметно ошарашенный приветливостью Олифанта. Фрейзер понял игру и неохотно выпустил руку Веласко.
– Мистер Веласко, – улыбнулся Олифант. По лицу Веласко мелькнула тень подозрения.
– Журналист? Какой еще журналист? – спросил он, переводя взгляд с Олифанта на Фрейзера и обратно.
– Путевые заметки, по большей части, – отозвался Олифант. – Хотя в настоящее время я занят – с неоценимой помощью мистера Фрейзера – составлением популярной истории Великого смрада.
– Мэллори, говорите? – прищурился Тейт. – А он тут при чем?
– Я взял интервью у доктора Мэллори перед его отъездом в Китай. То, что пришлось ему тогда пережить, представляется исключительно любопытным и в высшей степени наглядным примером опасностей, подстерегающих каждого из нас в периоды хаоса, подобного недавним беспорядкам.
– Подстерегающих каждого? – иронически переспросил Веласко. – Вздор! Неприятности Мэллори были связаны с его учеными делами, и вашему мистеруФрейзеру это прекрасно известно!
– Да-да. Вот именно, – согласился Олифант. – И вот почему я так рад, благодарен случаю, который свел меня с вами, джентльмены.
Веласко и Тейт переглянулись.
– Благодарны? – неуверенно спросил Тейт.
– Несказанно. Видите ли, я знаю о прискорбных разногласиях, возникших между доктором Мэллори и его ученым коллегой, Питером Фоуком. Создается впечатление, что даже в самых избранных кругах в период столь беспрецедентного стресса...
– Вы больше не увидите, – прервал его Веласко, – чтобы этот ваш Питер долбаный Фоук при всех его долбаных барских замашках вращался в этих ваших долбаных кругах. – Он выдержал театральную паузу. – Его застали в постели с девочкой, которой не было и двенадцати, вот так-то!
– Не может быть! – столь же театрально отшатнулся Олифант. – Фоук? Но, конечно же...
– Так оно и было, – заверил его Тейт. – В Брайтоне. И те, кто застукал этого козла, начистили ему хлебало до блеска, а потом вышвырнули на улицу без порток!
– Но мы тут ни при чем, – решительно заявил Веласко. – И никто не докажет обратного.
– У нас теперь новый образ мышления, – Тейт выпятил свою цыплячью грудь, чтобы лучше был виден значок; покрасневший от джина кончик его носа влажно поблескивал, – теперь нет терпимости к декадансу, хоть среди ученых, хоть где. При Байроне тайный разврат расцвел махровым цветом, и кому это знать, как не вам, Фрейзер!
Фрейзер буквально онемел от подобной наглости, а Тейт уже повернулся к Олифанту:
– Этот смрад был делом рук Неда Лудда, мистер, вот вам и вся его история!
– Саботаж в гигантских масштабах, – многозначительно возгласил Веласко, словно читая по бумажке, – при подстрекательстве заговорщиков из самых высших кругов общества! Но среди нас еще остались истинные патриоты, готовые искоренить это зло!
