Терри Пратчетт - Незримые Академики
Многое основано на том факте, что людям, как правило, не позволено бить ближнего по голове дубинкой. Поэтому они прибегают к самым разным, видимым и невидимым, знакам, которые гласят «Нельзя!», в надежде, что это сработает – а если не срабатывает, они жмут плечами, потому что никакой дубинки нет. «Ты только вспомни, как Джульетта болтала с теми шикарными дамами. Она попросту не знала, что нельзя с ними так разговаривать. И это сошло ей с рук. Никто не пристукнул ее молотком по макушке».
Опыт и практика, воплощенные в миссис Уитлоу, гласили, что персонал из Ночной Кухни не должен подниматься в «чистые» помещения – то есть туда, где горел относительно яркий свет, не профильтрованный через множество радужек. Что ж, а Гленда поднялась, и ничего страшного не произошло, правда? И теперь она шагала в Большой зал, и ее прочные башмаки шлепали по каменным плитам. Девушки из Дневной Кухни ничего не сказали, когда она присоединилась к ним. Им просто нечего было сказать. Неписаное правило гласило, что толстушки не прислуживают за столом в присутствии гостей, но Гленда решила, что сегодня неписаные правила писаны не для нее. И потом, уже началась суматоха. Слуги выкладывали столовое серебро и пытались не сводить с него глаз. Это неизбежно означало, что кому-то придется есть двумя ложками.
Гленда с удивлением увидела, что Свечной служитель отчаянно машет Треву и Натту, и зашагала к ним. Она недолюбливала Смимза; человек может быть упрям, и это нормально, или глуп, и тоже ничего страшного, но если он глуп и упрям одновременно – это уж слишком, особенно в сочетании с запахом немытого тела.
– Что тут происходит?
Смимз клюнул. Если женщина берет правильный тон и при этом стоит, скрестив на груди руки, застигнутый врасплох мужчина немедленно отвечает, не успев подумать – и не успев солгать.
– Они подняли люстру! Подняли, а свечи не зажгли! Мы не успеем ее опустить и снова поднять до прихода гостей!
– Но, мистер Смимз… – начал Трев.
– А в ответ только отговорки и вранье, – с горечью пожаловался Смимз.
– Я могу зажечь их снизу, мистер Смимз, – тихо сказал Натт. Съежился даже его голос.
– Да ладно! Даже волшебники этого не сделают, не заляпав воском весь зал, ах ты мелкий…
– Достаточно, мистер Смимз, – произнес голос, который, к удивлению Гленды, оказался ее собственным. – Вы правда сумеете зажечь их, мистер Натт?
– Да, мисс. Секунда в секунду.
– Хорошо, – сказала Гленда. – Предлагаю предоставить это мистеру Натту.
Смимз взглянул на нее, и она буквально увидела, как над ним нависла незримая дубинка. Свечной служитель гадал, какие его ждут неприятности.
– Мне пора, – намекнула она.
– Я тоже не могу тут торчать, у меня полно дел, – с точки зрения Смимза, сбитого с толку и ошарашенного, исчезнуть было неплохой идеей. Гленда прекрасно понимала ход его мыслей. Если тебя не окажется поблизости, значит, ты будешь не виноват, если что-нибудь пойдет не так.
– Не могу я тут торчать, – повторил он. – Ха! Да вы бы все сидели в темноте, если бы не я.
С этими словами Свечной служитель подхватил свой засаленный мешок и заспешил прочь.
Гленда повернулась к Натту. «Не может быть, чтобы он еще уменьшился, – подумала Гленда. – Тогда бы одежда на нем совсем мешком висела. Наверное, мне мерещится».
– Ты правда можешь зажечь люстру снизу? – спросила она. Натт продолжал смотреть в пол.
Гленда повернулась к Треву.
– Он правда…
Но Трева уже там не было, потому что он подпирал стенку и болтал с Джульеттой.
Гленда с одного взгляда расшифровала его уверенную позу, ее скромно опущенные глаза… никаких фиглей-миглей, по сути, но, несомненно, вступление и предисловие к ним. Ах, власть слов…
Пока ты наблюдаешь, наблюдают и за тобой. Гленда посмотрела в проницательные глаза Натта. Он что, хмурился? Что такого он прочел в выражении ее лица? Наверняка больше, чем ей хотелось бы.
Суматоха в Зале нарастала. Капитаны футбольных команд собирались в одной из передних, и Гленда могла представить, как они сидят там в чистых рубашках (или, по крайней мере, в менее грязных, чем обычно), извлеченные из городских пабов и закоулков, разглядывают восхительный потолок и гадают, выйдут ли они отсюда живыми или мертвыми. Скорее всего, мертвецки пьяными. Как только ее мозг уцепился за эту мысль, суровый голос за спиной произнес:
– Кажется, тебе н-н-нечего делать в Большом зале, Гленда?
Разумеется, это была миссис Уитлоу. Только университетская экономка пользовалась утроенным «н» и превращала утверждения в вопросы. Даже не оборачиваясь, Гленда услышала зловещий скрип корсета[14] и побрякивание серебряной цепочки, на которой висел ключ, по слухам подходящий ко всем университетским замкам.
Гленда повернулась. «Никакой дубинки нет!»
– Я подумала, что вам могут понадобиться сегодня лишние руки, миссис Уитлоу, – любезно ответила она.
– Тем не менее традиции и обычай…
– Ну, милая миссис Уитлоу, думаю, пора их впустить. Карета его светлости вот-вот отъедет от дворца, – сказал, подойдя, аркканцлер.
Миссис Уитлоу умела грозно нависать. Но преимущественно горизонтально. Наверн Чудакулли возвышался над ней на добрых два фута. Экономка поспешно развернулась и сделала маленький книксен, который – хоть Чудакулли никогда и не признался бы – всегда его слегка раздражал.
– А, мисс Гленда, если не ошибаюсь, – радостно произнес аркканцлер. – Приятно видеть вас здесь. Очень полезная молодая особа, миссис Уитлоу. Полна инициативы, схватывает на лету.
– Благодарю. Это одна из моих лучших девочек, – ответила экономка сквозь зубы, стараясь не встречаться глазами с Глендой, которая внезапно приняла ангельски невинный вид.
– Большая люстра не горит, как я вижу, – заметил Чудакулли.
Гленда шагнула вперед.
– Мистер Натт задумал сюрприз, сэр.
– Мистер Натт вообще полон сюрпризов. Сегодня у нас был удивительный день, мисс Гленда, – сказал Чудакулли. – Мистер Натт учил моих парней играть в футбол на свой лад. А знаете, что он затеял вчера? Ни за что не угадаете. Расскажите, мистер Натт.
– Я повел команду в Королевскую оперу, чтобы они посмотрели, как упражняются танцоры, – нервно ответил Натт. – Видите ли, очень важно, чтобы игроки научились правильно двигаться и сохранять равновесие.
– А когда они вернулись, – продолжал Чудакулли все с той же, слегка пугающей, бодростью, – он заставил их играть здесь, в Зале, с завязанными глазами.
Натт тревожно кашлянул.
– Футболистам крайне необходимо не забывать друг о друге. Они должны помнить, что составляют единое целое.
– А потом он повел их посмотреть охотничьих собак лорда Ржава.
Натт опять кашлянул, еще более нервно.
– На охоте каждая собака знает местонахождение своих товарок. Я хотел, чтобы господа волшебники поняли соотношение игрока и команды. Сила игрока – в команде, а сила команды – в каждом игроке.
– Слышали? – спросил Чудакулли. – Чертовски интересно. Он весь день гонял их туда-сюда. Заставлял балансировать мячом на голове, чертил какие-то диаграммы на доске. Можно подумать, мы планируем военную кампанию.
– Это и есть военная кампания, – ответил Натт. – Но воюем мы не с командой противника. Каждый игрок сражается с самим собой.
– Звучит весьма по-убервальдски, но, так или иначе, наши парни, кажется, полны энергии и задора и готовы открыть банкет. Если не ошибаюсь, мистер Натт задумал какой-то фокус с искусственным освещением.
– Просто небольшой сюрприз, чтобы привлечь внимание гостей, – произнес Натт.
– Что-нибудь взорвется? – поинтересовался Чудакулли.
– Нет, сэр.
– Обещаешь? Лично я не против бури и натиска, но патриций Витинари в таких вещах бывает несколько привередлив.
– Грома и молний не будет, сэр. Разве что чуть-чуть тумана высоко под потолком.
Гленде показалось, что аркканцлер задумчиво смотрит на Натта.
– На скольких языках ты говоришь, Натт?
– На трех мертвых и двенадцати живых, сэр.
– Так. Так, – произнес Чудакулли, задвинув эти сведения подальше и пытаясь не думать: «А сколько из них были живыми, прежде чем ты их прикончил?» – Молодчина. Спасибо, мистер Натт, и вам тоже, дамы. Скоро появятся гости.
Гленда воспользовалась возможностью, чтобы убраться из поля зрения миссис Уитлоу. Она без всякого восторга убедилась, что Трев и Джульетта воспользовались точно такой же возможностью чуть раньше, чтобы сбежать от нее.
– Не беспокойтесь за Джульетту, – сказал Натт, который шел следом.
– А кто сказал, что я беспокоюсь? – огрызнулась Гленда.
– Вы сами. Выражение лица, осанка, тело, реакции, интонации… то есть всё.
– А тебе вообще незачем смотреть на мое всё… то есть на мое тело!
– Я имею в виду всего лишь то, как вы стоите, мисс Гленда.
– То есть ты читаешь мои мысли?
– Да, так может показаться. Прошу прощения.
– А о чем думает Джульетта?
