Салли Грин - Половинный код. Тот, кто спасет
– Голодный? – спрашивает он.
– Да.
– Хочешь поохотиться со мной?
Я киваю.
– Был когда-нибудь орлом?
Мы сидим рядом, я и мой отец. Мы вместе охотились. Он превратился, я все повторял за ним. Я не знал наверняка, как выбрать того, кем хочешь стать, да я и не уверен, что выбирал. Но зверь внутри меня знал, что нужно делать, и у нас получилось. Мы скопировали моего отца-орла, и делали все, как он. Это был наш первый полет, и сначала мы были неуклюжими, но потом научились парить, поворачивать, падать камнем вниз и закладывать петли. Но охотиться все равно оказалось слишком трудно. Отец поймал ласку и лису. А нам не хватило точности и скорости. Не важно. Еды оказалось достаточно на всех.
Теперь Маркус говорит:
– Кто может судить, какое мое «я» лучше, человеческое или вот это?
Я знаю, что отец говорит о своей другой стороне, животной.
– Я все еще привыкаю к нему, к моему зверю. Думаю о нем как о чем-то отдельном от себя, но мы стараемся работать вместе.
– У меня ушло на это время. Я боролся с ним. – Он качает головой. – Я думал, он хочет присвоить себе мое тело. Это не так. Просто ты открываешь другую часть себя. Более естественную. Более древнюю. Ту, которая больше, чем что-либо другое, связывает тебя с землей. Он – то, что тебе нужно для выживания, а без него не стоит и выживать. Доверяй ему, и он будет доверять тебе. Будь к нему как можно ближе.
Мы сидим и смотрим на реку, пока не наступает жаркий полдень, и тогда мы снова идем на охоту. Мы взлетаем все выше, выше и парим в ожидании. Далеко внизу появляется кролик. Отец оставляет его нам. Не сводя с кролика глаз, мы спускаемся ниже. Мы оба хотим его поймать.
В ту ночь, снова став людьми, мы смотрим закат солнца. Я спрашиваю его о других Дарах, которые он получил, съев сердца убитых им ведьм.
– Ты можешь ими пользоваться?
– Да. Так же, как своим Даром. Они теперь тоже мои. Но все равно они слабее, чем Дар превращения. Некоторые совсем слабые. Многими я вообще не пользуюсь.
Мне до жути хочется спросить его, какими он пользуется, но я не смею. Иногда мне становится с ним неловко.
Он говорит:
– Очень полезная штука с растениями.
– Умение заставлять растения расти или умирать: Сара Адамс, член Совета.
– Что?
– Селия заставляла меня учить наизусть все Дары, которые ты отнял, и имена всех, кому они принадлежали.
Он некоторое время молчит, обдумывая мои слова. Потом говорит:
– Да, это полезный Дар. Особенно если живешь так, как живу я.
– Ты сам вырастил колючки для своего логова?
Он кивает.
– Еще удобно быть невидимкой, особенно когда идешь за кем-то по следу или скрываешься. И заклинание для остановки времени тоже кстати. А еще умение создавать проходы в пространстве. Мало кто знает, как это делается.
– А ты умеешь летать?
Он хмурится.
– Нет. А это еще от кого?
– От Малкольма, Черного Колдуна из Нью-Йорка. Но это всегда было под вопросом. Может, ты умеешь делать большие скачки?
– Не больше, чем ты. – Он снова умолкает, потом говорит: – Я летаю, когда я орел. Делаю большие скачки, когда я леопард. Это тебя достаточно впечатляет?
Думаю, он знает, что я и так впечатлен.
– А у тебя бывает шум в голове от мобильных телефонов и всяких других штук?
Он поворачивается ко мне.
– Да. А у тебя?
Я киваю.
Он входит в логово, я следую за ним. Он разжигает костер и говорит:
– Сейчас я живу в основном вот так. Бедно с виду, на самом деле нет.
Я ничего не говорю. Я понимаю удовольствие от жизни в природе, но одиночество меня убило бы.
Он говорит:
– Это не то, что ты себе представлял, наверное.
– Мы нашли бункер Меркури. Я думал, у тебя такой же.
– А саму Меркури вы тоже нашли?
И я рассказываю отцу о Меркури и обо всем, что случилось со мной с тех пор, как мы виделись в последний раз, о Ван, Несбите, Анне-Лизе и Меркури. О Селии, о Гасе и об альянсе. На небе уже занимается заря, когда я без обиняков говорю:
– Они хотят, чтобы ты тоже вступил.
– В альянс? – Маркус хохочет. – Ну, значит, у них там полная безнадега.
– Да, в общем, так оно и есть.
– А ты твердо решил быть с ними? Правда хочешь рискнуть своей жизнью ради общего дела?
– Это мое дело. Свести Черных и Белых ведьм вместе.
– Не думаю, чтобы дело было в этом. По-моему, суть в том, чтобы избавиться от сумасшедшего вожака Белых и от кучки ополоумевших от жажды власти Охотников. А вот когда это будет сделано, то, как говорится, выиграть мир будет куда труднее, чем войну.
– Об этом можешь не волноваться.
Маркус улыбается мне.
– Может быть, и так. А чуть-чуть поволноваться из-за войны, в которой меня могут убить, мне разрешается?
– Значит, ты решил участвовать? – Я удивлен. – Не думал, что ты согласишься.
– Меня не интересует единство Белых и Черных ведьм. Зато меня прямо-таки возбуждает возможность избавиться от Сола и его Охотников. Да, в этом определенно что-то есть. Мне еще рановато на пенсию. Но и вступать куда-то я тоже не хочу, не по мне это. Просто я помогу вам драться с Солом и его Охотниками. А еще я хочу встретиться с Селией. Как же не повидать женщину, которая два года подряд запирала моего сына на ночь в клетке. – И он качает головой. – Она предлагает амнистию мне, хотя как бы ей самой не запросить о ней.
Я смотрю на него и не знаю, шутит он или говорит всерьез.
– Мне не нужны ни амнистии, ни сделки, Натан, ни с ней, ни с кем-нибудь другим. Я их презираю. Надеюсь, что и ты тоже. Просто каждый из нас должен делать то, что должен. Может быть, даже Сол, хотя мне на него плевать, лишь бы увидеть его мертвым.
И судя по тому, как спокойно и холодно он это говорит, я понимаю, что моему отцу что кролика придушить, что человека прирезать – все едино, последнее, может, даже легче.
– Через четыре дня в Базеле, в «Красной тыкве», состоится встреча. Селия будет там.
– Мне уже невтерпеж.
– Я должен вернуться и сказать им.
– Нет. Останешься со мной. Мы или пойдем вместе, или я вообще не пойду.
Я смотрю на него, не понимая, почему он так говорит. Спрашиваю:
– Ты мне не доверяешь?
Он смотрит мне в глаза, и я вижу в них те же медленно вращающиеся черные треугольники, что и в своих. Он говорит:
– Просто я хочу, чтобы ты остался со мной. Неделя твоей жизни, отданная мне, – это очень много?
Я коротко трясу головой и чувствую, как слезы снова наполняют мои глаза.
Он отворачивается.
– Ладно.
И тут я, наконец, делаю то, что уже давно хотел сделать. Вытаскиваю из куртки Фэйрборн и отдаю ему.
Он берет у меня нож и медленно вытягивает его из ножен.
– Не слишком жизнерадостный предмет, правда?
– Он твой.
– Да, наверное. Когда-то им владел мой дед.
– Он узнает нас, нашу кровь. Для других он не выходит из ножен.
Он прячет нож в ножны и кладет его на землю рядом с собой.
Слишком быстро после всех усилий достать Фэйрборн и вернуть его владельцу.
– Я не убью тебя, – говорю я.
– Возможно. Увидим. – Он отворачивается и ложится. А я остаюсь сидеть и, подбрасывая дрова в огонь, смотрю на отца и понимаю, что я счастлив здесь, с ним рядом.
Альянс
Неделя почти прошла. В чем-то она тянулась долго, как целый год, а в чем-то промелькнула быстро, как один день. Мы с отцом много охотились, ходили, бегали вдвоем, и просто были рядом, и теперь готовы вернуться в «Красную тыкву» к завтрашнему собранию.
– Ты уверен, что хочешь туда? – спрашивает меня Маркус.
– Да. Там же Анна-Лиза.
Я все рассказал ему о ней, о том, как она мне нравится, и он выслушал меня молча. Как почти всегда, просто слушал и не высказывал никакого мнения. Наверное, я тоже такой.
Но теперь он говорит:
– Анна-Лиза… у тебя с ней то же, что было у меня с твоей матерью, Натан. А это нехорошо. Нехорошо в перспективе. Поначалу мы тоже были сильно влюблены, жили только ради следующей встречи. Встречались еще и еще, но нам все было мало. Просто чудо, что нам удалось держать все в секрете так долго. Я хотел, чтобы она ушла со мной, но она не могла жить вот так, – он обводит рукой лес и реку, – и, к счастью, вовремя это поняла. И тогда она вышла замуж за того человека, но уже к несчастью. Их брак был катастрофой. – Он умолкает и смотрит куда-то вдаль. – Да, я тоже ей не помог, но… тогда меня волновало только одно – как бы побыть с ней хоть немного.
Он поворачивается ко мне:
– Ты должен учиться на нашем примере, Натан. Посмотри на себя. Ты такой же, как я. Я все ищу в тебе твою мать, но… – он качает головой – совсем ее не вижу. Я вижу себя. Черного.
И я знаю, что он прав. Я такой же, как он, особенно сейчас, когда я провел с ним столько времени, но когда я с Анной-Лизой, я чувствую себя иначе; тогда моя Белая сторона поворачивается к миру.
