Джо Аберкромби - Красная страна
– Если бы дело касалось только меня! – воздел руки Маджуд. – Но я вынужден принимать во внимание чувства моего компаньона Карнсбика. А его сердце словно из стали, если дело касается выгоды. Мне очень жаль… – И он выглядел, будто, и правда, сочувствовал, но при этом не собирался изменять решение.
Шай искоса глянула на Темпла. Все, что ему оставалось, – как можно искреннее встретить ее взгляд.
– Вот дерьмо! – Шай уперлась кулаками в бока, на миг запрокинула голову к небу, а потом, оттопырив нижнюю губу, прижала язык к дырке между передними зубами и сплюнула. – Тогда я оплачу за него.
– Правда? – брови Маджуда полезли на лоб.
– Правда? – спросил Темпл, не менее потрясенный.
– Не сомневайтесь, – бросила она. – Деньги хочешь прямо сейчас?
– О, не волнуйся, – едва заметно улыбнулся Маджуд. – Я знаю твое отношение к расчету.
– Мне это не нравится, – проворчал Савиан. – Этот ублюдок может быть кем угодно.
– Ты тоже, – ответила Шай. – Я понятия не имею, чем ты занимался в прошлом месяце и чем займешься в следующем. И я твердо знаю – это не мое дело. Я оплачу проезд, и он остается. Если тебе не нравится, можешь сам сплавляться по течению, как тебе? – Шай сверкнула глазами прямо в каменное лицо Савиана, и Темпл решил, что она нравится ему все больше и больше.
– А что на это скажешь ты, Лэмб? – Савиан скривил тонкие губы.
Старый северянин медленно смерил взглядом Темпла, потом Шай и снова Темпла. Казалось, он все делает очень медленно.
– Я считаю, что попытку нужно давать каждому.
– Даже тем, кто не достоин?
– В особенности им.
– Вы можете мне доверять, – сказал Темпл, глядя на стариков самым серьезным взглядом из своего арсенала. – Я не подведу, обещаю. – След из его нарушенных клятв тянулся через половину Земного Круга, в конце концов. Одним больше, одним меньше – какое это может иметь значение для пропуска на небеса?
– Говорить – не значит выполнять, не правда ли? – Савиан подался вперед, сузив глаза еще сильнее, хотя, казалось бы, куда еще? – Я буду следить за тобой, парень.
– Для меня это великая честь, – пискнул Темпл, потихоньку отступая – Шай уже уходила, а он хотел догнать ее.
Поравнявшись с ней, он сказал:
– Я очень благодарен. Нет, в самом деле. Не знаю, что и сделать, чтобы рассчитаться…
– Вот и вернешь все деньги.
– Да, – откашлялся он. – Конечно…
– И еще четверть суммы сверху. Я не занимаюсь благотворительностью.
Вот теперь она понравилась ему гораздо меньше.
– Да-да, я понимаю. Всю сумму и сверху одну четверть. Не менее честно, чем на рынке. Я всегда плачу свои долги. – Ну, кроме денежных, пожалуй.
– Ты в самом деле хочешь чему-то учиться?
– Да! – Хотя, если честно, ему хотелось все забыть.
– И согласен так же вкалывать, как и любой человек в Братстве?
Судя по пыльным, потным и вконец замученным лицам, попадающихся навстречу, это он пообещал очень опрометчиво.
– Да!
– Ладно. Работу я для тебя подыщу, можешь не беспокоиться.
В жизни Темпл волновался о многих вещах, но нехватка каторжного труда не входила в список.
– Я жду… Я хочу начать как можно скорее…
Он отчетливо осознал, что вытащил шею из одной петли только для того, чтобы сунуть ее в новую. Хотя, если смотреть без предубеждений, вся его жизнь, представлявшая собой череду непрерывных побегов, состояла из последовательности петель, которые по большей части он сам себе свил. Но свитые своими руками петли удушают ничуть не хуже других.
Шай задумалась, поглаживая раненую руку.
– Возможно, у Хеджеса найдется подходящая одежда… У Джентили есть старое седло, но еще вполне годное, а у Бакхорма найдется мул на продажу.
– Мул?
– Если мул, мать твою, для тебя недостаточно круто, можешь валить до Криза на своих двоих.
Темпл подумал, что вряд ли он сумеет шагать так же долго, как и мул, а потому через силу улыбнулся. Ничего, он отомстит ей сполна. Если не деньгами, то утонченной издевкой.
– Я буду преисполнен благодарностью за каждый миг пребывания на спине этого благородного животного, – выдохнул он.
– Благодарность – это то, что ты должен чувствовать, – отрезала она.
– Обещаю, – кивнул он.
– Ладно, – согласилась Шай.
– Ладно. – И после молчания. – Ладно…
Причины
– Нет, какова страна, а?
– Как по мне, так ее до хрена и больше, – скривился Лиф.
Свит раскинул руки и втянул носом воздух, будто намереваясь всосать весь мир вокруг.
– Это – Дальняя Страна, как она есть! Слишком далекая отовсюду, откуда может прийти цивилизованный человек. Слишком далекая отовсюду, куда он может захотеть отправиться.
– Слишком далекая, потому что чертовски далека вообще от всего, – подытожила Шай, разглядывая бескрайний простор травы, которую нежно колыхал ветер.
Бесконечный простор, и вдали серая полоска холмов, такая бледная, что казалась ненастоящей.
– Но и дьявол с этими цивилизованными людьми, а, Лэмб?
– Да пусть просто будут где есть! – Лэмб невозмутимо приподнял бровь.
– Мы можем даже попросить у них немного горячей воды. Иногда, – пробормотала Шай, почесывая подмышку. Она чувствовала, что обзавелась парочкой живности, не говоря уже о корке от пыли, покрывающей ее с ног до головы, скрипящей на зубах соленой грязью и смертью от жажды.
– Да будь они прокляты, скажу я! И горячая вода с ними вместе! Хочешь, сверни на юг, и сможешь попросить у старого легата Сармиса ванну, если тебе так невмоготу. Или вернись в Союз и обратись с просьбой к Инквизиции.
– Боюсь, они предложат мне слишком горячую водичку, – ответила она.
– Тогда ответь мне, где человек может чувствовать себя столь же свободным, как здесь?
– Думаю, нигде, – согласилась Шай, хотя по ее мнению, в этой пустоши крылось что-то дикое. Необъятная ширь подавляла.
Но только не Даба Свита. Он еще раз вдохнул полной грудью.
– В нее, в Дальнюю Страну, легко влюбиться, но она – жестокая повелительница. Так и норовит обмануть. Так повелось со мной с тех пор, когда я был моложе Лифа. Самая лучшая трава за горизонтом. Самая сладкая вода в следующей реке. Самое синее небо во-он за теми горами. – Он тяжело вздохнул. – Но к тому времени, как ты это поймешь, твои суставы скрипят по утрам, а сам ты не можешь проспать и двух часов, чтобы не вскочить по малой нужде. И внезапно ты осознаешь, что самая лучшая земля осталась позади, а ты не ценил ее, проходя мимо с устремленным вперед взором.
– Минувшие года – теплая компания, – размышлял вслух Лэмб, потирая звездообразный шрам на небритой щеке. – Каждый раз ты оборачиваешься, а этих ублюдков за твоей спиной все больше и больше.
– И вдруг оказывается, что все напоминает о прошлом. Где-то, кто-то… Может, и ты сам. Настоящее становится размытым, а прошлое – все четче. А будущее истончается, как пыль под ногой.
– Счастливые поля прошлого, – с легкой улыбкой пробормотал Лэмб, вглядываясь в даль.
– Люблю, когда старые засранцы треплются между собой, – повернулась к Лифу Шай. – Начинаю чувствовать себя моложе.
– А вы, зеленые кузнечики, думаете, можно вечно откладывать на завтра? – проворчал Свит. – Время бережет вас, как деньги в банке? Ничего, еще поймете.
– Если духолюды не перебьют нас раньше, – встрял Лиф.
– Спасибо, что напомнил об этой счастливой возможности, – ответил Свит. – Если тебе надоело философствовать, могу предложить более интересное занятие.
– Что именно?
Старик-первопроходец указал на землю. Там сквозь сухую и выбеленную траву проглядывал небывалый урожай навоза – напоминание о некогда прошедшем здесь стаде диких коров.
– Собирай дерьмо.
– Разве он не набрался дерьма достаточно, слушая твои с Лэмбом воспоминания о былых годах? – фыркнула Шай.
– Воспоминания нельзя сжечь в костре. К моему огромному сожалению, а то я спал бы в тепле каждую ночь. – Свит взмахом руки указал на однообразную равнину вокруг – только небо и земля, и ничего, кроме земли и неба. – Ни единой деревяшки на многие мили вокруг. Мы будем жечь дерьмо, пока не пересечем мост в Сиктусе.
– И готовить еду на нем же?
– Оно улучшит запах нашей еды, – сказал Лэмб.
– В этом-то вся прелесть, – подтвердил Свит. – Так или иначе, вся детвора собирает топливо.
– Я – не детвора! – Лиф покосился на Шай и, как бы в доказательство своих слов, подергал редкие светлые волоски у себя на подбородке, которые с недавнего времени холил и лелеял.
Шай сомневалась – не растет ли у нее борода больше, чем у парня. Да и Свит остался непоколебим. Он хлопнул Лифа по спине, к его вящему разочарованию.
– Ты достаточно молод, чтобы собирать дерьмо на благо всего Братства. Ведь коричневые ладони – знак отличия и подтверждение истинной отваги! Медаль равнин!
– Хочешь, руки стряпчего тоже примут участие? – спросила Шай. – Три гроша – и он твой на целый день.
