Джо Аберкромби - Красная страна
Лэмб легонько похлопал ее по предплечью. Тому самому, где змеился шрам.
– Все хорошо.
– Хорошо будет, когда мой нож…
– Не ввязывайся, Шай. Это – старинный долг, который надо отдавать. Их всегда надо отдавать. – Он заговорил с Трясучкой на северном наречии. – Что бы ни было между нами, их это не касается.
Кол посмотрел на Шай, на Ро… Казалось, в его живом глазу плескалось чувств не больше, чем в металлическом.
– Это их не касается. Выйдем?
Он спустились с крыльца перед лавкой. Не быстро и не медленно, соблюдая дистанцию и не сводя друг с дружки взглядов. Ро, Шай, Вист и Пит вышли за ними и замерли кучкой безмолвных наблюдателей.
– Лэмб, да? – сказал Трясучка.
– Имя как имя, не хуже других.
– О нет, не скажи. Тридуба, Бетод и Виррун из Блая позабыты. Но люди все еще слагают песни о тебе. Как ты думаешь, почему?
– Потому, что люди глупы.
Ветер громко хлопнул незапертой ставней. Два северянина стояли лицом к лицу. Рука Лэмба свисала свободно, обрубок недостающего пальца касался меча. Трясучка отбросил полу плаща, освобождая свое оружие.
– Это у тебя мой старый меч, что ли? – спросил Лэмб.
– Забрал у Черного Доу, – пожал плечами Кол. – Ты не думаешь, что все в жизни повторяется?
– Все и всегда. – Лэмб наклонил голову к правому плечу, потом к левому. – Все повторяется.
Время тянулось бесконечно долго. Где-то по-прежнему смеялись дети, донесся голос их матери, зовущей в дом. Кресло-качалка под старухой продолжало скрипеть. Все так же визжал на ветру флюгер. Порывистый ветер поднимал пыль с дороги и трепал плащи двух бойцов, застывших на расстоянии четырех или пяти шагов друг от друга.
– Что случилось? – спросил Пит, но никто ему не ответил.
Трясучка оскалился, Лэмб прищурился. Рука Шай до боли сжала плечо Ро. Кровь пульсировала в висках. Скрипело кресло, стучал ставень, где-то лаяла собака.
– Ну? – рыкнул Лэмб.
Трясучка слегка повернул голову, его здоровый глаз покосился на Ро. Задержался на долю мгновения. Она сжала кулаки и стиснула зубы. Как же ей хотелось, чтобы он убил Лэмба! Он молила об этом всей душой! Налетевший ветер взъерошил волосы, остудил щеки.
Скрип. Стук. Скрежет.
– Ладно, пожалуй, мне пора, – сказал Трясучка.
– Что?
– До дому долгий путь. Но следует вернуться и рассказать, что девятипалый ублюдок вернулся в землю. Разве вам так не кажется, мастер Лэмб?
Тот сжал левую кисть в кулак таким образом, что отсутствие пальца не бросалось в глаза. Кивнул.
– Верно. Он умер давным-давно.
– К общей радости, я думаю. Кто бы захотел повстречаться с ним еще раз? – Трясучка подошел к коню, запрыгнул в седло. – Я мог бы сказать – до свидания… Но, думаю, лучше нам больше не встречаться.
– Лучше. – Лэмб оставался на месте, глядя на него.
– Некоторым людям не написано на роду делать что-то хорошее. – Трясучка вздохнул и усмехнулся. Улыбка казалась чужой на его изуродованном лице. – Но даже так неплохо. Нужно когда-то завязывать.
Он пришпорил коня и направился на восток, прочь из города.
Какое-то время все соблюдали молчание. Дул ветер. Скрипело кресло. Солнце садилось. Потом Вист шумно выдохнул:
– Черт бы меня побрал, я чуть не обделался!
Его слова как будто прорвали плотину. Шай и Пит обнялись, но Ро не улыбалась. Она следила за Лэмбом. Он тоже оставался серьезным. Хмурился, глядя на клубы пыли, отмечавшие след Трясучки. А потом молча ушел в лавку. Шай кинулась за ним. Лэмб собирался, в спешке роняя вещи с полок. Сушеное мясо, мука, вода, скатанное одеяло. Все то, что могло пригодиться в путешествии.
– Что ты задумал? – спросила Шай.
Он застыл на миг, но опять вернулся к сборам.
– Я старался для вас, как мог. Я поклялся твоей матери. Лучшее, что я могу сделать для вас сейчас, это уйти.
– Куда уйти?
– Не знаю. – Он глянул на обрубок среднего пальца. – Кто-то явится, Шай. Рано или поздно. Нужно трезво смотреть на жизнь. Нельзя жить так, как я жил, и улыбаться. За мной всегда будут следовать неприятности. Все, что я могу сделать, это увести их за собой.
– Не притворяйся, что ты делаешь это ради нас.
Лэмб вздрогнул.
– Человек должен быть тем, кто он есть. Должен быть. Попрощайся за меня с Темплом. Думаю, у вас с ним все будет хорошо.
Он сгреб вещи в охапку, вышел с ними на улицу. Затолкал в седельные сумки. Вот и все сборы.
– Ничего не понимаю, – со слезами на глазах сказал Пит.
– Я знаю. – Лэмб опустился перед ним на колени. Казалось, в его глазах тоже поблескивает влага. – Мне жаль. Прости меня за все.
Он неуклюже обнял всех троих.
– Черт побери, я совершал много ошибок. Думаю, человек мог бы прожить достойную жизнь, выбрав другой путь, не такой, какой выбрал я. Но вот о чем я никогда не пожалею, так это о том, что помог вырасти вам. Я не жалею, что вернул вас. Не важно, чего это стоило.
– Ты нужен нам, – сказала Шай.
– Нет, не нужен. – Лэмб покачал головой. – Я не горжусь собой, но я горжусь тобой. А это чего-то да стоит.
Он отвернулся, вытер глаза и взобрался на лошадь.
– Всегда говорила, что ты – самый трусливый трус, – заметила Шай.
– А я никогда не отрицал, – кивнул он, помедлив мгновение.
Потом он вздохнул и направил коня в сторону заходящего солнца. Ро стояла на крыльце – ладонь Пита в руке, ладонь Шай – на плече. Они смотрели Лэмбу вслед.
Пока он не скрылся из виду.
Благодарности
Как обычно, четверым, без которых я не смог бы:
Брену Аберкромби, чьи глаза разболелись от чтения этого;
Нику Аберкромби, чьи уши разболелись, слыша это;
Робу Аберкромби, чьи пальцы разболелись, листая эти страницы;
Луи Аберкромби, чьи руки разболелись, поддерживая меня.
Теперь мои сердечные благодарности:
Всем замечательным и талантливым людям в британских издательствах Gollancz и Orion Publishing Group, а именно: Симону Спантону, Джону Уэйру, Джену МакМенеми, Марку Стэю и Джону Вуду. И конечно, всем тем, кто помогает сверстать, издавать, рекламировать, переводить и, главное, продавать мои книги по всему миру.
Художникам, благодаря которым мои книги выглядят классно: Дидье Граффе, Дэйву Сеньору и Лоре Бретт.
Редакторам за океаном: Дэви Пилэй и Луи Андерсу.
Тому, кто держит волка с правильной стороны двери, – Роберту Кирби.
Всем писателям, кто пересекался со мной в Интернете, в баре, за столом, где играют в Dungeons & Dragons, или на стрельбище. Кто помогал, поддерживал, дарил шутки и идеи, достаточно ценные, чтобы их украсть.
И наконец-то:
Моему сообщнику в преступлениях против фэнтези Гиллиан Редфирн. Я имею в виду, что убивать одного Буча Кэссиди было бы не так зрелищно, верно?
