Анджей Сапковский - Цири (сборник)
Геральт обходил стол, чокался, подставлял плечи под одобрительные похлопывания и щеки под поздравительные поцелуи. Наконец подошел к тому месту, где к покинутому Цири Галахаду подсел Лютик. Галахад, уставившись на кубок поэта, говорил, а поэт щурился и делал вид, якобы сказанное его чрезвычайно интересует. Геральт остановился за ними.
– Тогда я сел в ту лодку, – говорил Галахад, – и отплыл в туман, хотя, честно говоря, сэр Лютик, сердце замирало у меня от ужаса. И признаюсь вам, я усомнился. И подумал, что вот он пришел, мой конец, сгину как пить дать в этом тумане непроглядном… И тут взошло солнце, вода запылала, как… как золото… И явился град очам моим… Авалон. Ведь это ж Авалон, правда?
– Нет, – возразил Лютик, – неправда. Это Schwemmland, что переводится как «болото, трясина»[136]. Пей, Галахадик.
– А замок? Это же замок Монсальват?
– Ни в коем разе. Это Розрог. Никогда я не слышал, сынок, о замке Монсальват. А уж если я о чем-то не слышал, значит, ничего такого не существует и не существовало. За здоровье молодых, сынок!
– За здоровье, сэр Лютик. Но все-таки этот король… Не Король ли он Рыбак?
– Хервиг? Точно, рыбачить любит. Раньше любил охотиться, но после того, как его охроматили в бою под Ортом, он не может ездить верхом. Только не называй его Королем-Рыбаком, Галахад. Во-первых, это звучит весьма глупо, а во-вторых, он может обидеться.
Галахад долго молчал, вертя пальцами наполовину пустой фужер. Наконец тяжело вздохнул, осмотрелся.
– Вы были правы. Это всего лишь легенда. Сказка. Фантазия. Короче говоря – ложь. Вместо Авалона обычное болото. И никаких надежд…
– Ну-ну. – Поэт тыркнул его локтем в бок. – Не унывай, сынок. С чего бы вдруг такое уныние в голосе? И ты, и я на свадьбе, веселись, пей, пой. Ты молодой, перед тобой вся жизнь.
– Жизнь, – задумчиво повторил рыцарек. – Как это выходит, сэр Лютик: что-то начинается или что-то кончается, а?
Лютик быстро и внимательно взглянул на него. Потом ответил:
– Не знаю. А уж если я этого не знаю, то не знает никто. Вывод: ничто никогда не кончается и не начинается.
– Не понимаю.
– И не надо.
Галахад снова подумал, наморщив лоб.
– А Грааль? Как с Граалем?
– А что такое Грааль?
– Что-то такое, что все время ищут. – Галахад поднял на поэта мечтательные глаза. – Что-то самое важное. Очень важное. Без чего жизнь теряет смысл. Такое, без чего она неполна, недокончена, несовершенна.
Поэт выпятил губы и глянул на юного рыцаря своим знаменитым взглядом, тем самым, в котором надменность была смешана с веселой доброжелательностью.
– Весь вечер ты сидел рядом с твоим Граалем, парень, – сказал он.
XIVОколо полуночи, когда гостям уже начало вполне хватать своего собственного общества, а Геральт и Йеннифэр, освобожденные от церемониала, могли наконец спокойно взглянуть друг другу в глаза, дверь с грохотом отворилась и в залу ворвался разбойник Виссинг, широко известный под прозвищем Гоп-Стоп. Росту Гоп-Стоп был около семи футов, борода свисала до пояса, а нос формой и цветом не уступал редиске. На одном плече разбойник держал свою прославленную дубинку, на другом – огромный мешок.
Геральт и Йеннифэр знали Гоп-Стопа еще по стародавним временам. Однако ни он, ни она и не думали его приглашать. Это, несомненно, была идея Лютика.
– Привет, Виссинг, – улыбнулась чародейка. – Очень мило с твоей стороны вспомнить о нас. Угощайся.
Разбойник изысканно поклонился, опираясь на Соломку, то бишь Дубинку.
– Многие лета радости и кучу детишек, – громко возвестил он. – Этого желаю вам, дорогие мои! Сто лет в счастье, да что я говорю, двести, двести, курва, лет! Двести! Ах, как же я рад, Геральт и вы, милсдарыня Йеннифэр. Я всегда верил, что вы окрутитесь, хоша вы завсегда цапались и кусались, как, к примеру, псы дворовые. Ах, курва, да что я болтаю-то!
– Привет, привет, Виссинг, – сказал ведьмак, наливая вина в самый большой кубок, какой только оказался поблизости. – Выпей за наше здоровье. Откуда явился? Говорили, ты сидишь в узилище?
– Вышел. – Гоп-Стоп одним духом выпил, глубоко вздохнул. – Вышел под этот, как там его, курва, залог. А это, дорогие, мой подарочек вам. Получайте.
– Что такое? – проворчал Геральт, глядя на огромный мешок, в котором что-то шевелилось.
– По дороге словил, – сказал Гоп-Стоп. – Надыбал это на клумбе, где стоит голая баба, из камня высеченная, ну, та, которую голуби обделали…
– Так в мешке-то что?
– А этакой, как бы сказать, дьявол. Я прихватил его для вас в подарок. У вас тута зверинец есть? Нету? Ну, так и сделайте из ево чучелу и повесьте в прихожей, вот уж будут ваши гости дивиться. Хитрая скотинка, доложу я вам, этот дьявол. Утверждает, что его Шуттенбахом кличут.
Бестиарий
Главы из книги «Grand Grimoire», или «Рукопись, найденная в Драконьей Пещере»
Компендиум знаний о литературе фэнтези, для любителей оной предназначенный, обогащенный словарями, бестиарием и индексом легендарных созданий, снабженный алфавитным перечнем творцов всяческой масти.
Я искренне благодарю автора – Анджея Сапковского – и Президента Обнинского компьютерного клуба Юрия Кофтана за неоценимую помощь при работе над текстом перевода.
Евгений ВайсбротБестиарий Сапковского
Бестиарий – это первый популярный справочник прикладной зоологии. Первый из бестиариев, содержащий аллегорические описания самых что ни на есть странных животных, был создан в Александрии в IV веке неизвестным греческим автором и назывался «Physiologus», то есть «Натуралист». Этот «Physiologus», размноженный в неисчислимых латинских, итальянских, немецких и французских копиях, стал основным источником всех последующих бестиариев, выходивших с той поры на протяжении всего средневековья. Бестиарии и физиологисы выходили отдельно, либо как части псалтырей, стихами, либо прозой, красиво иллюминировались и иллюстрировались скорее символическими, нежели верными иллюстрациями и носили такие названия, как «De Bestiis», «Liber bestiarium» или «Liber monstrorum de diversis generibus». Кроме бестиариев, выходили также лапидарии (например, «Liber Lapidum», авторство Марбода) и гербарии (известный «De vegetalibus» Альберта Великого).
Бестиарии базировались как на научных (либо псевдонаучных) трудах – Аристотель, Геродот, «Естественная история» Плиния или «Фарсалии» Лукана, так и на чистом вымысле, например, «Истинная история» Лукиана Самосатского. Сочинители охотно пользовались индусскими, древнееврейскими и египетскими источниками, обстоятельно эксплуатировали легенды и художественную литературу. Со временем бестиарии обогащались идеями, почерпнутыми из сочинений Оригена и отцов Церкви, таких, как «Magna Moralia» св. Григория Великого, «Hexaemeron» св. Амвросия Медиоланского или энциклопедическая «Книга происхождений» св. Исидора Севильского, а также из таких произведений, как «Liber Memorabilium» Солинуса, «De Universo» Рабана Мавра из Фульды, «Megacosmos» Бернара Сольвестрия, «Aviariun» («Книга птиц») Гуго Фульонского, «De proprietatibus rerum» Варфоломея Английского, произведения Готье де Меца, Филиппа де Фаона, «Bestiaire d’amour» Ришара де Фурневиля или «Li Tresors» Брунетта Латини.
Общим для всех – либо большинства – бестиариев было объяснение природных явлений путем толкования Писания. Каждое животное, безразлично насекомое ли, птица или рыба, существующее в природе или мифическое, должно было сочетаться с одним из четырех архетипов: Христом, Сатаной, Церковью или Человеком.
Нижеподписавшийся позволил себе присоединиться к блистательной плеяде авторов бестиариев – давних, неизвестных или забытых и современных – Льюису Кэрроллу, Джеймсу Терберу, Т. Х. Уайту и Хорхе Луису Борхесу (продолженному Яном Гондовичем – «Фантастическая зоология, дополненная»).
Я беру на себя смелость предложить читателям «Бестиарий Сапковского», изложенный классическим стилем и в классической манере. И ради сохранения атмосферы также нашпигованный латинскими цитатами и сентенциями. Возможно, нашпигованный несколько чрезмерно, но повторяю – важно было сохранить стиль, манеру и неповторимую ауру.
Внимательный и знакомый с материалом человек, несомненно, заметит, что от других классических физиологисов мой отличают некоторые детали в описании животных и их привычек, иными – порой спорными – являются также приемы толкования и этимологии названий. Но что это был бы за бестиарий, если он не обогащен собственными наблюдениями, исследованиями и размышлениями автора. И его собственным мировоззрением и темпераментом.
Итак…
ААМФИПТЕРИЙ (AMFIPTERUS)
Летающий дракон, по образу змея ног не имеющий, а богатый лишь парой крыльев, по обеим сторонам тела расположенных, откуда и идет его греческое название. Грозный сие есть людоед, что видно хотя бы по гербам Сфорцев и Висконтиев, на коих оный амфиптерий человека пожирающим изображен.
