Анджей Сапковский - Цири (сборник)
– Опять, – простонал поэт. – Опять она получила прямо по мордашке… Что за чертовы неудачи преследуют эту девочку…
Йеннифэр громко застонала, подбежала к Цири, оттолкнула Ярре, который со своей одной рукой только мешался. Не обращая внимания на то, что смешанная с тиной и водой кровь пачкает и портит ей платье, чародейка приложила ведьмачке пальцы к лицу и выкрикнула заклинание. Геральту почудилось, что весь замок задрожал, а солнце на секунду пригасло.
Йеннифэр отняла руку от лица Цири, и часовню заполнил вздох изумления – безобразная рана превратилась в тонюсенькую красную черточку, помеченную несколькими маленькими капельками крови. Цири повисла в держащих ее руках.
– Браво, – проговорил Доррегарай. – Рука мастера.
– Мое восхищение, Йен, – глухо проговорила Трисс, а Нэннеке расплакалась.
Йеннифэр улыбнулась, закатила глаза и потеряла сознание. Геральт успел подхватить ее прежде, чем она опустилась на пол, обмякшая, как шелковая ленточка.
XII– Спокойнее, Геральт, – сказала Нэннеке. – Без нервов. Это сейчас пройдет. Она перетрудилась, вот и все. К тому же эмоции… Она очень любит Цири, ты же знаешь.
– Знаю. – Геральт поднял голову, поглядел на стоящего в дверях комнаты паренька в блестящих доспехах. – Послушай, сынок, возвращайся в часовню. Тут ты не нужен. Кстати, так, между нами, кто ты такой?
– Я… Я Галахад, – прошептал рыцарек. – Могу ли я… Дозволено ли мне спросить, как чувствует себя прекрасная и мужественная девушка?
– Которая? – улыбнулся ведьмак. – Есть две прекрасные, мужественные и женственные девушки. Кстати, одна из них девушка по чистой случайности. Которая тебя интересует?
– Та, что моложе, – сказал юноша, заметно покраснев. – Та, которая не колеблясь кинулась спасать Короля-Рыбака.
– Кого?
– Он имеет в виду Хервига, – вставила Нэннеке. – Жиритва напала на лодку, из которой Хервиг и Локи ловили рыбу. Цири бросилась на жиритву, а этот юноша, который случайно оказался рядом, поспешил ей на помощь.
– Ты помог Цири. – Ведьмак посмотрел на рыцарька внимательней и доброжелательней. – Как, говоришь, тебя зовут? Я запамятовал.
– Галахад. А это – Авалон, замок Короля-Рыбака?
Дверь распахнулась, там стояла Йеннифэр, немного бледноватая, поддерживаемая Трисс Меригольд.
– Йен!
– Мы идем в часовню, – известила тихим голосом чародейка. – Гости заждались.
– Йен… может, отложим?
– Я стану твоей женой, даже если меня черти в ад поволокут! И стану немедленно!
– А Цири?
– Что Цири, – выглянула из-за спины Йеннифэр ведьмачка, втирая гламарию в относительно здоровую щеку. – Все в порядке, Геральт. Ерундовая царапина, я даже не почувствовала.
Галахад, скрипя и позвякивая доспехами, опустился, точнее – повалился на одно колено.
– Прекрасная дама…
Огромные глаза Цири сделались еще огромнее.
– Послушай, Цири, – сказал ведьмак. – Это рыцарь… хм… Галахад. Вы уже знакомы. Он помог тебе, когда ты дралась с жиритвой.
Цири залилась румянцем. Гламария начинала действовать, поэтому румянец был и вправду прекрасен, а шрама почти не было видно.
– Госпожа, – прошептал Галахад, – окажи мне честь. Позволь, о прекрасная, мне у стоп твоих…
– Насколько я знаю жизнь, он желает стать твоим рыцарем, Цири, – сказала Трисс Меригольд.
Ведьмачка заложила руки за спину и изящно сделала реверанс, все еще ничего не говоря.
– Гости ждут, – прервала Йеннифэр. – Галахад, ты, вижу, не только храбрый, но и галантный юноша. Ты дрался плечом к плечу с моей дочерью…
– Йен, – шепнул Геральт.
– С нашей дочерью, – поправилась Йеннифэр, – поэтому подашь ей руку во время церемонии. Цири, бегом переодевайся в платье. Геральт, причешись и заправь рубашку в брюки, она у тебя вылезла. Я хочу всех вас видеть в часовне через десять минут.
XIIIСвадьба прошла роскошно. Дамы и девушки сообща поплакали. Церемонией руководил Хервиг, хоть и бывший, но как-никак король. Весемир из Каэр Морхена и Нэннеке сыграли роль посаженых родителей, а Трисс Меригольд и ведьмак Эскель – дружек. Галахад вел Цири, а Цири пылала не хуже пиона.
Все те, у кого были мечи, образовали шпалеру, коллеги Лютика бренчали на лютнях и гуслях и распевали песенку, специально сложенную на этот случай, причем исполнять рефрен им помогали рыжие дочери Фрейксенета и сирена Шъееназ, широко известная не только шикарными ногами, но и прекрасным голосом.
Лютик произнес речь, пожелал новобрачным счастья, успехов в личной жизни, но прежде всего – удачной первой ночи, за что получил от Йеннифэр пинок по щиколотке…
Потом все устремились в тронную залу и осадили стол. Геральт и Йеннифэр, связанные по рукам шелковым шарфом, уселись на верхнем конце и улыбались оттуда, отвечая на тосты и пожелания.
Гости, в большинстве своем успевшие уже нагуляться и наобщаться прошлой ночью, вели себя сдержанно и благовоспитанно, и в течение поразительно долгого времени никто не надрался. Неожиданным исключением оказался однорукий Ярре, который быстро перебрал и не мог выносить вида Цири, горящей румянцем под умильными взглядами Галахада. Никто не исчезал, если не считать Нюни, которую, однако, вскорости отыскали под столом, спящую на собаке.
Призракам замка Розрог прошедшая ночь тоже, видимо, далась с трудом, потому что они не проявляли признаков жизни. Исключением оказался обвешанный обрывками савана скелет, случайно выглянувший из пола за спинами Агловаля, Фрейксенета и Мышовура. Однако князь, барон и друид были заняты спором о политике и призрака не заметили. Скелет, обойденный вниманием, прошелся вдоль стола и защелкал зубами над самым ухом Трисс Меригольд. Чародейка, нежно прильнувшая к плечу Эскеля из Каэр Морхена, изящно подняла белу рученьку и щелкнула пальцами. Костями занялись собаки.
– Да сопутствует вам великая Мелитэле, дорогие! – Нэннеке поцеловала Йеннифэр и чокнулась с Геральтом. – Безобразно много времени понадобилось вам на это, но наконец-то вы вместе. Ужасно рада, и, надеюсь, Цири не возьмет с вас примера, а если отыщет себе кого-нибудь подходящего, не станет так долго тянуть.
– Похоже, – Геральт головой указал на Галахада, не отрывавшего глаз от ведьмачки, – она уже кого-то подыскала.
– Ты об этом чудаке? – удивилась Нэннеке. – О нет. Тут ничего не получится. Ты как следует рассмотрел его? Нет? Ну так посмотри, что он вытворяет. Вроде бы миндальничает с Цири, а сам все время ощупывает кубки и фужеры на столе. Согласись, это не совсем нормальное поведение для влюбленного. Меня удивляет девочка, она смотрит на него, как на картинку. Ярре – другое дело. Парень разумный, выдержанный…
– Твой разумный и выдержанный Ярре только что свалился под стол, – холодно прервала Йеннифэр. – И довольно об этом, Нэннеке. Цири идет к нам.
Пепельноволосая ведьмачка села на освобожденное Хервигом место и крепко прижалась к чародейке.
– Я уезжаю, – сказала она тихо.
– Знаю, доченька.
– Галахад… Галахад едет со мной. Не знаю зачем. Но ведь не могу же я ему запретить, правда?
– Правда. Геральт, – чародейка подняла на мужа глаза, горящие теплым фиолетом, – пройдись вдоль стола, поболтай с гостями. Можешь выпить. Один фужер. Небольшой. А мне хотелось бы поговорить с моей… э… нашей дочерью. Как женщина с женщиной.
Ведьмак вздохнул.
За столом становилось все веселей. Компания Лютика распевала песенки, причем такие, что у Анники, дочери войта Кальдемейна, кровь приливала к щекам. Крепко подвыпивший дракон Виллентретенмерт обнимал еще крепче подвыпившего допплера Тельико Луннгревинка Леторта и убеждал его в том, что превращаться в князя Агловаля в целях подмены оного в ложе сирены Шъееназ было бы дружеской бестактностью.
Рыжие дочери Фрейксенета из кожи лезли вон, пытаясь понравиться королевским послам, а королевские послы всячески пытались нравиться дриадам, что в итоге приводило к всеобщему хаосу. Ярпен Зигрин, сопя вздернутым носом, вдалбливал Хиреадану, что, будучи ребенком, хотел быть эльфом. Мышовур долдонил, что правительство не удержится, а Агловаль – что совсем даже наоборот. При этом никто не знал, о каком правительстве идет речь. Хервиг повествовал Гардении Бибервельт об огромном карпе, которого вытянул на леску из одного-единственного конского волоса. Низушка сонно кивала головой, время от времени требуя от мужа, чтобы тот перестал хлестать водку.
По галереям бегали пророки и дрессировщица крокодилов, тщетно пытавшиеся отыскать гнома Шуттенбаха. Фрея, которой явно опротивели слабаки мужчины, активно пила с медиумом женского полу, причем обе очень серьезно и с чувством собственного достоинства молчали.
Геральт обходил стол, чокался, подставлял плечи под одобрительные похлопывания и щеки под поздравительные поцелуи. Наконец подошел к тому месту, где к покинутому Цири Галахаду подсел Лютик. Галахад, уставившись на кубок поэта, говорил, а поэт щурился и делал вид, якобы сказанное его чрезвычайно интересует. Геральт остановился за ними.
