Рональд Келли - Вечерний свет (сборник)
С этими женщинами она научилась смеяться; она научилась высказывать свое возмущение скудоумием мужиков. Она научилась и многому другому, о чем нельзя сказать вслух, не краснея. Например, раньше она не знала, что женщины ублажают сами себя (а иногда и друг друга) и что существуют специальные приспособления для подобных услад. Игрушки из полированного дерева в форме мужского члена, но всегда безотказно твердые. У одной из женщин, с которыми Элли свела знакомство, была небольшая коллекция подобных «глупостей», включая изогнутую вещицу из бивня слона, которая, по словам той женщины, была лучше всех – гладкой, как шелк. Однажды вечером она предложила показать, как нужно использовать эту вещь с максимальной отдачей, и Элли сидела и смотрела на то, что, как потом оказалось, было важнейшим уроком из преподанных ей за всю жизнь.
Прошло два года. Для Элли и Джека продолжалась все та же кочевая жизнь, ставшая уже вполне предсказуемой: приезд в новый город, тяжелый труд, бытовое насилие и быстрый отъезд. Из-за своего беспробудного пьянства и бессчетных ударов, полученных в драках, муж совсем повредился рассудком и обращался с Элли все хуже и хуже. Но – хотя все знакомые женщины в один голос твердили Элли, чтобы она от него уходила, пока он ее не убил, – она не нашла в себе сил его бросить. Да, он был жалок; но кроме него, у нее не было ничего в этом мире. А однажды ночью, после того, как Джек зверствовал с нею особенно люто, ей приснился странный сон. Там, во сне, она вновь оказалась в Висконсине, и стояла на пороге их бедной лачуги, и вдруг услышала, как ее кто-то зовет. Голос был нежный, знакомый, но не мужской и не женский. Она побрела на звук голоса, чтобы посмотреть, кто ее зовет, и вышла к реке. Теперь, ступив под сень древних деревьев, склонивших к воде свои летние ветви, она поняла, кто ее звал. Во сне она опустилась на колени рядом с самым старым дубом и запустила руку в расщелину между корнями. Там, в темной земле, лежала куколка. Прикоснувшись к знакомой фигурке, Элли услышала, как где-то рядом кто-то хрипит, задыхаясь. Это был страшный, отчаянный хрип. Она быстро глянула через плечо, но ничего не увидела, и вновь принялась откапывать куколку. Но задыхающийся хрип становился все громче и громче, и она чувствовала, как ее влечет какая-то неведомая сила.
– Оставь меня! – проговорила она.
Назойливый звук никак не умолкал, и теперь все вокруг затряслось. Сон начал таять. Куколка выпала у нее из руки, обратно в землю.
Внезапно Элли проснулась, и кровать тряслась, а Джек катался по постели, вцепившись руками в горло. Элли встала с кровати. За окном уже брезжил рассвет. Было достаточно света, чтобы видеть его агонию: как он мечется по постели, сотрясаясь всем телом, с глазами, выпученными от страха. На его губах пузырилась слюна, в паху расплылось темное пятно, – он обмочился.
Она не сделала ничего. Кажется, он ее видел, видел, как она стоит и наблюдает за его мучениями, но она не стала бы за это ручаться. Припадок – или что это было – в конце концов сбросил Джека с кровати, где тот и умер, на полу у ее ног, распространяя вокруг себя вонь опорожненного кишечника и мочевого пузыря.
Она ничего не взяла с собой. Просто уехала, не сказав никому ни слова. Да и с кем ей было говорить? Кому есть до этого дело? Может быть, Господу Богу ее муженек зачем-то понадобился, но если так, то Господь Бог был одним-разъединственным.
Она добралась до Висконсина за семь недель, и почти каждую ночь ей во сне слышался голос куколки. Не будь этого голоса, вряд ли она бы сумела дойти.
Их лачуга стояла пустой. Там еще осталось кое-что из мебели, но все имущество – то немногое, чем владело семейство: чайник, несколько сковородок и кастрюль, метла и так далее, – исчезло. В ту ночь Элли спала на полу, а наутро пошла по соседям – узнать, что случилось. Ей сказали, что ее семья переехала в Орегон, месяца три назад. Разумеется, адреса они не оставили, потому что переселенцы не знали, где в конечном итоге осядут. Больше она никогда их не видела; и даже не знала, что с ними сталось.
Соседи приняли ее хорошо. Они снабдили ее самым необходимым, чтобы она вновь могла поселиться в лачуге, где когда-то жила с семьей. Несколько человек приглашали ее переехать в город, но она не хотела. Она сказала, что попробует пожить одна и посмотрит, подходит ей это или не очень.
Как оказалось, одинокая жизнь очень ей подошла. Она устроилась на работу в продуктовую лавку в городе, и у нее появились какие-то деньги и на ремонт домика, и на еду на столе.
Для компании у нее была куколка. На следующий день после своего возвращения Элли пошла к реке, и кукла ждала ее там, где она ее спрятала когда-то. Конечно, куколка слегка отсырела за годы, пока лежала в земле, но Элли ее просушила. Однажды вечером, когда Элли сидела у окна, любуясь закатом, ей в голову пришла одна странная мысль. На следующий день она купила в городе столярный нож и в тот же вечер уселась дорабатывать куколку, чтобы ее общество стало еще приятнее. Она не спешила; эту работу ей хотелось сделать на совесть. Долой руки и ноги; долой уши и все остальное, кроме крохотной шишечки носа. Она слегка утончила туловище – не слишком сильно. Ощущение полноты очень важно, говорила ей когда-то подруга-шлюха. Она прорезала там и сям несколько неглубоких бороздок, чтобы добавить остроты ощущений. А потом, удобно устроившись в кресле-качалке (единственный предмет роскоши в ее доме), она задрала юбки и устроила себе небольшой праздник с куколкой. Это было чудесно.
Она дожила до восьмидесяти девяти лет, все время одна – до конца своих дней. Ни семьи, ни подруг так и не завела. Да ей никто и не нужен, сказала бы она сама.
пер. Т. Покидаева
Питер Страуб
Собрание рассказов Фредди Протеро, с предисловием Терлесса Магнуссена, кандидата филологических наук
В данном сборнике представлены в хронологическом порядке все известные нам рассказы, сочиненные Фредериком «Фредди» Протеро. По причинам, каковые, по всей вероятности, так и останутся неизвестными, юный автор умер в «одиночном полете», как он сам называл свои отважные прогулки в поисках одиночества на пустырь в двух кварталах от его дома в Проспект-Фее, штат Коннектикут. Он умер в январе 1988 года, не дожив девять месяцев до своего девятого дня рождения. Это было в воскресенье. В час своей смерти, произошедшей примерно в четыре часа пополудни в холодный, заснеженный солнечный день, писатель был одет в желтовато-коричневый зимний комбинезон с капюшоном – детский комбинезон, который, на самом деле, был ему уже мал; красный вязаный шарф с помпонами; синий шерстяной свитер в «косичку», имитирующую аранское вязание; сине-зеленую клетчатую рубашку; темно-зеленые вельветовые брюки с обтрепавшимися по низу штанинами; вытянутую белую футболку, которую он надевал за день до этого; хлопчатобумажные трусы, некогда белые, а теперь лимонно-желтые в паху; белые гольфы; старые, заношенные кроссовки на липучках; и черные резиновые боты с шестью металлическими пряжками.
Надпись на крошечной, размером с тостер, надгробной плите на просторном городском кладбище в Проспект-Фее гласит: Фредерик Майкл Протеро, 1979–1988. Новый ангел на Небесах. За свою очень недолгую жизнь – на самом деле, всего за три года из этих неполных восьми с половиной лет – Фредди Протеро прошел путь от робкого ученичества до настоящего мастерства с невероятной, беспрецедентной скоростью и создал десять поистине исключительных коротких рассказов, по праву вошедших в золотой фонд англоязычной литературы. Я глубоко убежден, что данный сборник станет выдающимся памятником уникальным достоинствам – и сложностям! – творчества единственного одаренного ребенка во всей американской литературе.
Произведения Протеро допускают множество толкований, что, безусловно, представляет интерес и для маститых литературоведов, и для общей читательской аудитории. Самые первые рассказы, созданные в 1984 году, еще по-детски непритязательны и просты, но в последних рассказах уже явно проглядывает более гладкий (хотя по-прежнему не без некоторых шероховатостей) стиль художественного выражения. Очевидно, что эти рассказы автор посвятил своей матери, Варде Протеро, в девичестве Бателми. (Батми батми гаварит мама.) В любом случае мама Батми Протеро сохранила их (может быть, уже постфактум?), каждый – в отдельном конверте, в полированной деревянной шкатулке.
Как видно из приведенного выше примера, ранние работы Протеро – рассказы, созданные в возрасте от пяти до семи лет, – демонстрируют импровизированное вариативно-фонетическое письмо, каковое долгое время поощрялось в американских начальных школах. Думается, что читатель без труда расшифрует эту детскую кодировку.
С первого до последнего, все рассказы пронизаны авторским осознанием присутствия некоего загадочного зладея. Угрожающая безымянная фигура, наделенная всеми пугающими чертами злонамеренного чудовища, затаившегося под детской кроваткой, проходит через все творчество Фредерика Протеро. Однако это «чудовище» не желает сидеть под кроваткой. Оно бродит во всей территории ограниченного – по понятным причинам – авторского пространства, и внутри дома, и снаружи, а именно: по лужайке у дома; по улице, где живет автор; по супермаркету, куда автору поневоле приходилось ходить с мамой; и, может быть, в первую очередь – по сумрачным, шумным улицам большого города в те редкие разы, когда отец, Р (эндольф) Салливан «Салли» Протеро, брал Фредерика к себе на работу, в адвокатскую фирму, где он вкалывал шестьдесят часов в неделю, чтобы получить партнерство, которое все-таки получил в 1996 году, через восемь лет после смерти сына и за два года до собственного загадочного исчезновения. Электричка от Проспект-Фея до Пенсильванского вокзала в Нью-Йорке была еще одним излюбленным местом этого таинственного вездесущего зладея.
