Бессонница - Кинг Стивен
5
Остановившись на пороге дома Луизы, он несмело спросил: — Эй! Есть кто-нибудь дома? — Входи, Ральф! — отозвалась Луиза. — Мы в гостиной! Домик Луизы располагался в полуквартале от «Красного яблока». Заставленный мебелью и несколько темноватый, он, однако, являл собой образец порядка и уюта и поэтому всегда ассоциировался в сознании Ральфа с норкой хоббитов <Хоббиты — персонажи философской сказки английского писателя Дж.Р. Толкина о стране Средиземье, населенной маленьким народцем «невысокиками».>. И хоббиту Билбо Баггинсу, чей интерес к предкам превосходила лишь страсть к еде, понравилась бы гостиная Луизы с фотографиями родственников, взирающих со стен. Почетное место на телевизоре занимало профессионально выполненное фото мужчины, которого Луиза называла не иначе, как мистер Чесс. Мак-Говерн сидел на диване, подавшись вперед, на его костлявых коленях пристроилась тарелка спагетти с тертым сыром. По телевизору шло какое-то шоу. — Что она имела в виду, говоря мы в гостиной? — шутливо спросил Ральф, но прежде, чем Мак-Говерн успел ответить, появилась Луиза с тарелкой дымящихся спагетти в руках. — Вот, — сказала она. — Садись и ешь. Я позвонила Симоне, и она сказала, что об этом, возможно, сообщат в двенадцатичасовой программе новостей. — Луиза, не стоило беспокоиться, — пробормотал Ральф, принимая тарелку, но желудок его голодно запротестовал, когда Ральф вдохнул аппетитный запах лука и тающего чеддера <Сорт сыра.>. Взглянув на стенные часы, едва заметные между фотографиями мужчины в пальто с енотовым воротником и женщины, выглядевшей так, будто припев модной песенки «ву-дуди-и-о-ду» и составлял весь ее лексический запас, — Ральф удивился, что уже без пяти двенадцать. — Да я ничего и не делала, просто разогрела остатки в микроволновой печи, — словно оправдываясь, ответила Луиза. — Когда-нибудь, Ральф, я обязательно приготовлю для тебя что-нибудь особенное. А теперь садись. — Только не на мою шляпу, — предостерег Мак-Говерн, не отводя взгляда от телевизора. Он бросил Федору рядом с собой на пол и снова занялся едой, быстро исчезавшей у него во рту. — Очень вкусно, Луиза. — Спасибо. — Она задержалась, посмотрев, как один из участников выиграл вояж на Барбадос и новое авто, затем снова поспешила в кухню. Вопящего от радости победителя сменил тип в полосатой пижаме, беспокойно ворочающийся в постели. Наконец он сел и взглянул на часы, стоящие на ночном столике. 3:18 утра — время, ставшее Ральфу столь знакомым. — Не можешь заснуть? — сочувственно спросил голос за кадром. — Устал лежать без сна ночь за ночью? — Маленькая светящаяся таблетка с легким звоном влетела в окно спальни бедняги, измученного бессонницей. Ральфу она показалась похожей на самую маленькую летающую тарелку, спустившуюся с поднебесья, и он совсем не удивился, увидев, что пилюля голубая. Ральф присел рядом с Мак-Говерном. Хотя оба они были достаточно худощавы (костлявый — это слово больше подошло бы для описания Билла), им было тесновато на маленьком диване. Вошла Луиза с тарелкой для себя и уселась у окна в креслокачалку. После музыки и аплодисментов в студии, означавших окончание шоу, женский голос произнес: — Это Лизетт Бенсон. «Новости в полдень». Результатом согласия известной феминистки-адвоката выступить в Дерри стала акция протеста — шестеро арестованных — в местной клинике. Также Крис Элсберг с прогнозом погоды и Боб Мак-Клиндем со спортивными новостями. Оставайтесь с нами. Ральф отправил очередную порцию спагетти в рот и, оторвав глаза от тарелки, перехватил взгляд Луизы. — Вкусно? — спросила она. — Божественно, — ответил он, подумав, что в данный момент ему пришлись бы по вкусу и холодные консервированные спагетти. Он был не просто голоден — у него разыгрался прямо-таки волчий аппетит. Очевидно, для наблюдений за аурами потребовалось много калорий. — Вкратце: случилось следующее, — вмешался Мак-Говерн, проглотив последнюю порцию и ставя тарелку рядом со своей шляпой. — В восемь тридцать утра человек восемнадцать появились возле здания Центра — как раз в это время служащие приходят на работу. Симона, подруга Луизы, говорит, что они величают себя «Друзья жизни», но основу группы составляют отпетые негодяи. Она утверждает, что среди них был и Чарльз Пикеринг, которого полиция задержала в прошлом году при попытке подложить бомбу в гараж больницы. Племянница Симоны сказала, что арестовали только четверых. Похоже, она ошиблась. — Эд Дипно действительно был с ними? — спросил Ральф. — Да, — подтвердила Луиза, — и его тоже арестовали. Но никто не пострадал. Это оказались только слухи. — Пока, — мрачно добавил Мак-Говерн. На экране цветного телевизора пошла заставка «Новостей в полдень», затем появилась Лизетт Бенсон. — Добрый день, — сказала она. — Главной нашей новостью в этот чудесный день позднего лета является согласие известной писательницы и вызывающей разноречивые чувства защитницы женских прав Сьюзен Дэй выступить в Дерри в следующем месяце, но известие о ее согласии вызвало стихийную демонстрацию у здания Центра помощи женщинам: центр реабилитации женщин и клиника, практикующая аборты, которая так популяризирует… — Опять они примешивают сюда аборты! — воскликнул Мак-Говерн. — Господи Иисусе! — Тише! — безапелляционным тоном, столь не похожим на ее обычное тихое бормотание, произнесла Луиза. Мак-Говерн, удивленно взглянув на нее, замолк. — …Джон Киркленд с первым репортажем из Центра, — закончила Лизетт Бенсон, и на экране появилось изображение репортера на фоне длинного кирпичного здания. Титры внизу сообщали зрителям, что репортаж идет в прямом эфире. Показали окна Центра помощи женщинам. Два из них были разбиты, другие же запачканы чем-то красным, напоминающим кровь. Репортера отделяла от здания желтая лента, обычно применяемая полицией; у входа виднелись трое полицейских и один в штатском. Ральф не слишком удивился, узнав в цивильном инспектора Джона Лейдекера. — Они называют себя «Друзьями жизни», Лизетт, и они утверждают, что утренняя демонстрация была спонтанным всплеском протеста, вызванного сообщением о том, что Сьюзен Дэй — радикалисты называют ее «американской детоубийцей N1» — приезжает с выступлением в Дерри в следующем месяце. Однако один из офицеров полиции Дерри считает, что все происходило, мягко говоря, несколько иначе. Репортаж Киркленда шел своим чередом, теперь на экране крупным планом показывали Лейдекера, казалось, смирившегося с микрофоном, маячившим у его лица. — О спонтанности говорить не приходится, — произнес он. — Налицо тщательно проведенная подготовка. Скорее всего, «Друзья жизни» заранее спланировали, как именно ответить на согласие Сьюзен Дэй приехать с выступлением, они просто выжидали, пока сообщение об этом не появится в газетах, что и произошло сегодня утром. Теперь камера показывала обоих мужчин. Киркленд одарил Лейдекера своим самым проницательным взглядом. — Что вы имеете в виду, говоря «тщательно проведенная подготовка»? — спросил он. — На большинстве плакатов, которые они несли, фигурировало имя мисс Сьюзен Дэй. К тому же мы обнаружили более дюжины вот этих вещичек. Маска «полицейский, дающий интервью» на лице Лейдекера сменилась удивительно человеческими эмоциями; Ральфу показалось, что это отвращение и неприязнь. Лейдекер показал прямо в камеру пластиковый пакет, и несколько ужасных мгновений Ральф был уверен, что видит внутри искалеченного, окровавленного младенца. Но затем он понял, что чем бы там ни было красное вещество, внутри пакета находится кукла. — Вряд ли они купили все это у Кмарта, — пояснил Лейдекер телерепортеру. — Это уж сто процентов. Затем показали разбитые, перепачканные стекла. Камера медленно переходила от одного окна к другому. Вещество на измазанных стеклах сильно напоминало кровь, и Ральф решил, что он не хочет доедать спагетти с сыром. — Демонстранты принесли с собой кукол, внутри которых была смесь сиропа «Каро» с красным пищевым красителем, — подвел итог Киркленд. — Они швыряли кукол в стены здания, выкрикивая лозунги против Сьюзен Дэй. Два окна разбиты, но особенного ущерба не нанесено. Камера остановилась, показывая запачканное оконное стекло. — Многие из кукол разбились, — говорил между тем Киркленд, — разбрызгивая вещество, сильно напоминающее кровь. Это, естественно, напугало служащих, ставших свидетелями такой бомбардировки. На экране появилась приятная темноволосая женщина в слаксах и пуловере. — О, посмотрите, это же Барби? — закричала Луиза. — Вот это! Надеюсь, Симона тоже смотрит телевизор! Может быть, мне… Теперь настала очередь Мак-Говерна усмирить ее. — Я так испугалась, — говорила Барбара Ричардс. — Сначала мне показалось, что они действительно бросают в окна эмбрионы или мертвых младенцев, трупики которых им удалось каким-то образом раздобыть. Даже когда прибежала доктор Харпер, успокаивая нас и убеждая, что это всего лишь куклы, я не была вполне уверена. — Как вы сказали, они что-то скандировали? — спросил Киркленд. — Да. Я слышала, как они выкрикивали: «Прочь из Дерри, Ангел смерти!» На экране снова появился Киркленд. — Около девяти часов утра демонстрантов доставили в полицейский участок на Мейн-стрит, Лизетт. Насколько я понял, двенадцать из них после допроса были отпущены, шестерых же арестовали за злостное хулиганство. Кажется, в продолжительной войне против абортов в Дерри прозвучал еще один выстрел. Джон Киркленд для новостей Четвертого канала. — “Еще один выстрел…”— начал было Мак-Говерн и вскинул руки. На экране снова появилась Лизетт Бенсон. — А теперь послушаем Энни Риверс, которая около часа назад беседовала с так называемыми «Друзьями жизни», которых арестовали утром. Энни Риверс стояла на ступеньках полицейского участка на Мейнстрит вместе с Эдом Дипно и каким-то высоким, болезненно-желтушным типом. Эд выглядел опрятным и особенно располагающим к себе в сером твидовом пиджаке и брюках. Высокий мужчина с козлиной бородкой был одет подчеркнуто небрежно — видимо, в его представлении именно так должны одеваться пролетарии штата Мэн: вытертые джинсы, застиранная рабочая блуза, подтяжки цвета пожара. Ральфу понадобилась всего секунда, чтобы узнать его. Это был Дэн Далтон, владелец магазина подержанной одежды. В последний раз Ральф видел его по другую сторону витрины «Сэконд хэнд», машущего рукой в сторону Хэма Дейвенпорта и всем своим видом как бы говорящего: «Кого интересует твое мнение?» И все-таки взгляд Ральфа был прикован к Эду Дипно, Эду, такому аккуратному, подтянутому и собранному. Очевидно, Мак-Говерн почувствовал то же самое. — Господи, не могу поверить, что это тот самый человек, — пробормотав он, — Лизетт, — говорила между тем хорошенькая блондинка, — со мной рядом Эдвард Дипно и Дэниел Далтон, оба жители Дерри, арестованные за участие в утренней демонстрации. Все правильно, джентльмены? Вас арестовали? Они кивнули — Эд с едва заметной иронией, Далтон — с очень решительным видом. Взгляд, которым он окинул Энни Риверс, можно было расценить (по крайней мере, так показалось Ральфу) следующим образом: в какой же из клиник, практикующей аборты, я видел вас, миледи? — Вас освободили под залог? — Мы заплатили сами. Сумма оказалась незначительной, — пояснил Эд. — Мы не собирались причинять кому-либо вред, Да ведь никто и не пострадал. — Нас арестовали только потому, что безбожные правовые структуры этого города на нашем примере решили показать, на что они способны, добавил Далтон. И Ральфу показалось, как на мгновение напряглось лицо Эда. Выражение «снова-он-об-этом». Энни Риверс вновь поднесла микрофон к губам Эда. — Главное здесь не философия, а практика, — сказал он. — Хотя людям из Центра помощи женщинам больше нравится разглагольствовать о своих стараниях в области правовой защиты женщин и детей, об успешной лечебной деятельности в прочих не менее полезных вещах, существует и обратная сторона. Реки крови вытекают из Центра помощи женщинам. — Невинной крови! — истерично воскликнул Далтон. Глаза сверкали на его вытянувшемся, худом лице, и Ральф внезапно осознал: по всему восточному Мэну люди смотрят эту программу и считают, что человек в красных подтяжках — безумец, в то время как его сподвижник кажется вполне разумным и рассудительным парнем. Это было почти забавно. Эд расценил вмешательство Далтона как некий эквивалент Аллилуйя и выдержал паузу, прежде чем заговорить снова. — Кровопролитие, массовое убийство происходит в Центре уже более восьми лет, — сказал Эд. — Многие люди — особенно такие радикальные феминистки, как доктор Роберта Харпер, главный администратор Центра, — предпочитают напускать туману, используя эвфемизмы типа «раннее прерывание», но говорят-то они об аборте — акте оскорбления и насилия общества над женщиной. — Но разве метание в окна частной клиники кукол, наполненных имитацией крови, это достойный метод донесения вашей точки зрения до общественности, мистер Дипно? На мгновение — всего лишь секунду, было и нет — искорки иронии в глазах Эда поглотило всплеском чего-то более тяжелого, холодного. На мгновение перед Ральфом вновь предстал Эд Дипно, готовый наброситься на водителя пикапа, превосходящего его в силе и весе. Ральф забыл, что интервью записывали более часа назад, и испугался за журналистку, которая была хороша почти так же, как и женщина, на которой по-прежнему был женат ее интервьюируемый. «Будь осторожна, малышка, — подумал Ральф. — Будь осторожна, опасайся. Ты находишься рядом с очень опасным мужчиной». Но тут грозная вспышка погасла, и мужчина в твидовом пиджаке снова стал честнейшим приятелем, объясняющим причину своего задержания. И снова именно Далтон, нервно хлопающий ярко-красными подтяжками, походил на безумца. — Мы лишь продолжаем то, чего так называемым истинным арийцам не удалось сделать в тридцатые, — продолжал Эд спокойным тоном воспитанного человека, вынужденного повторять одно и то же опять и опять… В основном для тех, кому это уже должно быть известно. — Они молчали, и шесть миллионов евреев были истреблены. В нашей стране сейчас происходит подобное истребление… — Более тысячи детских жизней каждый день, — вмешался Далтон. Его покинула прежняя нервозность, он говорил усталым тоном. — Большинство по кускам вырывают из утроб матерей, их ручонки взмывают вверх в немой мольбе, когда они умирают. — Боже милосердный, — вздохнул Мак-Говерн. — Большей ерунды я не слышал… — Тише, Билли! — вопросила Луиза. — …цель протеста? — поинтересовалась Риверс у Далтона. — Как вам, возможно, известно, — произнес Далтон, — городской совет согласился перепроверить установленные правила, позволяющие Центру помощи женщинам действовать так, как это происходит в настоящий момент. В начале ноября этот вопрос будет поставлен на голосование. Люди, защищающие право на аборт, боятся, что муниципалитет может подкинуть песка в их отлично отлаженный конвейер убийств, поэтому-то они и обратились к Сьюзен Дэй, самой известной в стране защитнице права на аборт, чтобы попытаться поддержать работу своего конвейера. Мы собираем силы… Микрофон снова качнулся в сторону Эда. — Последуют ли еще акции протеста, мистер Дипно? — спросила Риверс, и Ральфу неожиданно показалось, что Эд интересует девушку не только с профессиональной точки зрения. А почему бы и нет? Эд — симпатичный мужчина, к тому же вряд ли мисс Риверс известно, что Эд считает, будто Кровавый Царь и его Центурионы находятся в Дерри, объединившись с убийцами младенцев, окопавшимися в Центре помощи женщинам. — До тех пор, пока в законы, открывшие дверь этому массовому истреблению, не будут внесены поправки, протесты продолжатся, — ответил Эд Дипно. — И мы надеемся, что историки следующего столетия запишут, что не все американцы поступают как нацисты в мрачный период нашей истории. — Протесты с насилием? — С насилием мы как раз и боремся. — Они посмотрели друг другу в глаза, и Ральф подумал, уж не произошло ли с Энни Риверс то, что Кэролайн обычно называла «случай знойных бедер». Дэн Далтон, всеми забытый, стоял в стороне. — Можете ли вы гарантировать безопасность Сьюзен Дэй во время ее пребывания в Дерри? Эд улыбнулся, и перед внутренним взором Ральфа предстал жаркий августовский день всего около месяца назад — Эд, стоя на коленях и упираясь обеими руками в грудь Ральфа, выдыхает ему в лицо: «Они сжигают эмбрионы под Ньюпортом». Ральф поежился. — В стране, где тысячи детей высасываются из материнских утроб медицинским эквивалентом промышленных пылесосов, не думаю, что кто-то может дать хоть какие-то гарантии, — парировал Эд. Энни Риверс неуверенно взглянула на него, как бы решая, стоит ли задавать следующий вопрос (возможно, о номере его телефона), затем повернулась лицом к камере. — Энни Риверс, из полицейского участка Дерри, — закончила она репортаж. Снова появилась Лизетт Бенсон, и странно удивленное выражение ее лица натолкнуло Ральфа на мысль, что, возможно, он был не единственным, кто почувствовал притяжение, возникшее между женщиной-репортером и мужчиной, дававшим интервью. — Мы будем повторять репортажи в течение дня, — сообщила Лизетт. — Будьте с нами в шесть часов, и вы узнаете подробности. В Огасте губернатор… Луиза встала и выключила телевизор. Мгновение она взирала на потемневший экран, затем, тяжело вздохнув, села в кресло. — У меня есть черничный компот, — сказала она, — но после этого разве захочется чего-нибудь? Оба мужчины покачали головами. Мак-Говерн, взглянув на Ральфа, произнес: — Это ужасно. Ральф кивнул. Он продолжал видеть мечущегося по лужайке Эда, ударявшего в такт шагам кулаком по раскрытой ладони другой руки. — Как же его могли выпустить под залог, а потом позволить брать у них, будто он вполне нормальное человеческое существо? возмущенно спросила Луиза. — После того, что он сделал с бедняжкой Элен? Господи, эта Энни Риверс выглядела так, будто готова была пригласить его к себе на обед! — Или полакомиться крекерами в его постели, — сухо съязвил Ральф. — Обвинение в избиении жены и сегодняшнее происшествие — совершенно разные вещи, — заметил Мак-Говерн. — Могу спорить, что адвокат, который будет вести его дело, именно на этом станет строить линию защиты. — К тому же избиение жены — всего лишь юридически наказуемый проступок, — напомнил Ральф. — Но как же так? — удивилась Луиза. — Извините, но я никогда не смогу понять, как это избиение может оказаться всего лишь проступком? — Это проступок, если избиваешь собственную жену, — иронично приподняв брови, пояснил Мак-Говерн. — Таковы американские законы, Лу. Женщина нервно сжала руки, затем сняла портрет мистера Чесса с телевизора, посмотрела на него, водрузила обратно и вновь принялась нервно переплетать пальцы. — Что ж, законы — совсем другое дело, — сказала она, — и я первой признаюсь, что совершенно не разбираюсь в этом. Но кто-то же должен сказать им, что он безумен. Что он избивает жену и что он сумасшедший. — Вы даже не знаете, насколько сумасшедший, — сказал Ральф и впервые поведал им о том, что произошло прошлым летом вблизи аэропорта. Ему понадобилось на это минут десять. Когда он закончил, Билл и Луиза не проронили ни слова — они лишь смотрели на него широко раскрытыми глазами. — Вы мне не верите? — напряженно спросил Ральф. — Считаете, что я все выдумал? — Да нет же, я тебе верю, — успокоила его Луиза, — я просто… Ошеломлена. И испугана. — Ральф, тебе стоит рассказать все Джону Лейдекеру, — заключил Мак-Говерн. — Едва ли он сможет хоть как-то использовать подобную информацию, но, учитывая ситуацию с новыми дружками Эда, думаю, он должен об этом узнать. Ральф помолчал, тщательно обдумывая предложение, затем кивнул и поднялся. — Я, пожалуй, пойду, — сказал он. — Не прогуляться ли нам, Луиза? Женщина покачала головой: — Я устала. И несколько — как теперь называют это состояние души? — «в растрепанных чувствах». Думаю, мне лучше немного вздремнуть. — Обязательно, — согласился Ральф. — Ты действительно выглядишь утомленной. И спасибо, что так вкусно накормила нас. — Ральф наклонился и поцеловал ее в уголок рта”Луиза взглянула на него удивленно.
