Стелла Геммел - Город
Сперва он думал, что ему в руки попал шарф или шейный платок, но это оказалось ни то ни другое. Это был круг, вырезанный из тончайшего газа и украшенный по краю изящной вышивкой; нить была когда-то цветной. К ткани крепились два крохотных кусочка металла. Бартелл осторожно взял один. Корявые, исковерканные пытками пальцы плохо слушались, но все-таки он подцепил маленькую штуковину, передвинулся поближе к свету и подслеповато прищурился. Увы, ничего разобрать не удалось. Бартелл вопросительно посмотрел на девочку. Она подставила ладошку. Бартелл отдал ей кусочек, и она стала его разглядывать. Потом взяла вторую крупинку и приставила к первой.
Когда она вновь посмотрела на Бартелла, в ее глазах светилась догадка. Она опустила кусочки к земле и начала переставлять, как будто они бежали. Бартелл забрал их у нее и снова напряг зрение. Да, это были изображения животных. Собака и… лошадь? Ослик?
То и другое было искусно выполнено из золота.
– Это ослик? – спросил он девочку.
Ее губы слегка скривились в некоем намеке на улыбку.
– Лошадка?
Она кивнула. Подняла руки над головой, после чего изящным движением опустила себе на плечи. Склонила голову и захлопала ресницами, снизу вверх поглядывая на Бартелла. Получилось так лукаво и смешно, что он рассмеялся.
Вуаль! Вот что это было такое. Он держал женскую вуаль с грузиками в виде золотых животных. Бартелл улыбнулся девочке и отдал ей вуаль. Большинство грузиков оборвались в потоке, остались только эти два: собачка и лошадь. Девочка с довольным видом стала гладить крохотные игрушки, проводя пальцем по их спинам и хвостам.
Бартелл принялся гадать, каким образом у татуированного мертвеца оказалась на шее газовая вуаль. Дар любви? Или кто-то перекрутил тонкую ткань, превратив в удавку? Ему снова вспомнилось клеймо на плече мертвого. Взяв палочку, он нарисовал «С» в пыли на полу.
– Знаешь, что это такое? – спросил он девочку.
Та подняла глаза. Слегка нахмурилась. Покачала головой.
– Вот и я не знаю, – сказал Бартелл. – А ведь кажется знакомым… Этот знак был… нарисован на плече умершего человека, которого мы нашли.
Ее личико в форме сердечка вновь затуманилось, и он проклял себя за длинный язык. Добился вот, что она вспомнила брата. И счастливые времена, когда братишка был жив.
– Пора двигаться, – вздохнул Бартелл.
Девочка опрятно повязала вуаль на шею, погладила золотых зверюшек. Потом вскочила и опять взяла его за руку.
Им понадобилось еще почти полдня, чтобы вернуться в чертог Голубого Света, с его привычными карнизами и водоворотами сталкивавшихся потоков. Как оказалось, буря и здесь нарушила устоявшийся порядок. Из тех, кого они знали, уцелели далеко не все, зато появились новички. Бартелл с немалым облегчением разглядел Старого Хэла. Тощий старик, оберегаемый четырьмя крепкими сыновьями, ведал пищей и питьевой водой в верхней части Чертогов. Бартелл подошел к нему, роясь на ходу в кошеле. Разыскав золотую монетку, найденную Энни-Мэй, он показал ее сыновьям старика. Те расступились и дали ему подойти к жилому карнизу отца.
Тот сидел на полу в окружении своих сокровищ: мешков с едой, горшков с водой и пивом, корзинок с хлебом и съедобными кореньями. Вскинув глаза, он рассмеялся от радости:
– Бартелл, вернулся! А мы-то думали, ты утоп! Скольких не стало… – И он горестно покачал головой, скорбя то ли по утраченным жизням, то ли по упущенной выгоде.
– Я еще девочку привел, – сказал Бартелл и только тут сообразил, что не знает ее имени. – Сестренку Элайджи.
– Малышку Эмли? А где сам Лайджа?
Бартелл отрицательно мотнул головой.
Старый Хэл нахмурился и сделал знак сыну. Тот выдал Бартеллу два свежих хлеба, немного вяленого мяса и большой кувшин воды. Бартелл отдал свой золотой. Старый Хэл порылся в деревянном ящичке и отсчитал сдачу: пять серебряных империалов. Бартелл посмотрел на монеты. Пять сребреников составляли золотой империал. Он как раз гадал про себя, неужто старый торгаш сделал ошибку и следовало ли ему о ней сказать, когда Хэл пояснил:
– Золотой здесь, в Чертогах, стоит побольше пяти сребреников. Так уж повелось.
Бартелл спрятал деньги, взял съестное и пошел к Эмли.
* * *Миновало немало дней, прежде чем старый воин снова решил отправиться с отрядом добытчиков. Они с Эм неплохо питались, отдыхали, он купил обоим свежую одежду, а себе еще и кривой кинжал, после чего остались четыре сребреника. Их должно было хватить надолго. Однако Бартеллу то и дело предлагали подработать, и без конца отказываться он не мог. Если слишком надолго вообразишь, будто можешь обойтись без работы, боги льда и огня рано или поздно это заметят – и, когда работа в самом деле понадобится, ее нипочем не найдешь. По крайней мере, таких философских взглядов придерживался Бартелл.
Сложней было решить, брать ли с собой девочку. Куда бы ни направился отряд, малышку будут подстерегать опасности. Но и оставить ее здесь одну он не осмеливался. Старая повитуха предложила ему присмотреть за ребенком, но, спрашивается, сумеет она защитить Эмли, если вдруг нагрянут дозорные? Или, если боги будут вовсе не милостивы, появятся грабители? Бартелл даже спросил Старого Хэла, не возьмет ли он девочку под защиту, но тот лишь рассмеялся и отрицательно покачал головой. Вообще-то, Эмли могла пригодиться в походе. Глаза у нее были острые, а маленький рост позволял заметить такое, чего не заметят другие, и проникнуть туда, куда взрослые не пролезут.
Так и вышло, что однажды утром, когда под высоким куполом чертога разлился сумеречный свет, Бартелл и Эмли опять покинули насиженное место. В отряде было еще четверо, и они держали путь к Неспящему Желобу. Это был огромный дождевой слив, куда уносились избыточные потоки. Обычно люди ходили туда после подъема воды. В Желобе текли относительно чистые воды, там легко было собирать всякую полезную мелочь. К тому же возле него сходилось много жителей, люди обменивались новостями и слухами.
Шестерка добытчиков шла быстро. Остановились всего раз – возле Дробилки. Предводительница, худая, с жестким лицом женщина по имени Исольд, указала рукой вниз. Бартелл присмотрелся к механизму и увидел, что один из громадных цилиндров, перемалывавших плывущий мусор, отсутствовал.
Когда они отошли достаточно далеко, чтобы стало возможно разговаривать, Исольд мало-помалу подобралась к нему.
Бартелл покосился на нее, и женщина подмигнула.
– Сведения… – лукаво шепнула она.
Бартелл нахмурился.
– Сведения порой стоят денег, – сказала она. Наверное, у него по-прежнему был непонимающий вид, потому что она продолжала с некоторым раздражением: – Дробилка разваливается, соображаешь? Механизм уже расшатан. Еще буря, и новой бочки недосчитаемся. Так дело пойдет, и в Чертоги нанесет весь городской хлам. Сначала забьет тоннели внизу, потом выше… дойдет и до Чертогов. А потом весь Город затопит!
– А что, за машинами никто не следит?
– В прежние времена, говорят, регулярно присылали команды для осмотра и починки, но это прекратилось много лет назад. – Она мотнула головой. – Почему – мне неизвестно.
Бартелл в недоумении смотрел на нее. Немолодая женщина с блестящими, как бусинки, глазами, куталась в старое одеяло с прорезями для рук. Сколько она уже здесь живет? Спросить бы, да без толку. Она наверняка ответит ему то же, что отвечали все и всегда: «С незапамятных времен…»
– Но кое-кто готов заплатить за такое сообщение, – добавила она. – Кое-кто при власти. – И кивнула, придавая весу словам, но он только пожал плечами.
Когда он сам был «кое-кем при власти», происходившее в потаенных недрах Города занимало его менее всего. Если бы некто выполз из сточного люка и оповестил его о поломке механизма, мельчившего под землей дерьмо и всякую дрянь, он бы послал вестника куда подальше. Да, пожалуй, напутствовал бы зуботычиной и пинком.
Да что теперь вспоминать.
– Должно быть, сообщение важное, – ровным тоном сказал он женщине. – В толк не возьму, кому бы передать.
И это была сущая правда. Во дворцах императора кишмя кишели всякие распорядители и управители. Войско ведь не сдвинется с места, покуда легионы писцов не произведут сорок возов необходимых бумаг. Строительство новых мостов и дорог начиналось лишь после того, как свою работу, причем далеко не бесплатную, совершали тысячные орды советников. Растянутые и оттого все более уязвимые пути доставки в Город съестных и прочих припасов являлись предметом постоянного раздора между дворцовыми сановниками, распорядителями и, конечно же, полководцами.
Но кого волновало происходящее в подземельях? В том, другом, Городе, что изо дня в день вершил свою незримую, неприметную и такую важную службу?
Исольд нахмурилась.
– Императору, а кому же еще? – с жаром проговорила она. – Кто-то обязан пойти к императору и все рассказать!
