Стивен Кинг - Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли
Он уже чувствовал запах зловонной воздушной волны, слышал рев подходящего поезда.
Время почти пришло. Уже близился этот момент, когда он извлечет троих или же потеряет все. Во второй раз в жизни ему показалось, что у него над головой содрогнулись и завертелись миры.
Он выбежал на платформу, отшвырнул пистолет тридцать восьмого калибра, который держал в руке, и, расстегнув брюки Морта, приспустил их, обнаружив белые подштанники, очень похожие на панталоны шлюх. Но у него не было времени поразмыслить над этой странностью. Если сейчас сбавить скорость, то тогда можно уже и не переживать о том, сгорит он заживо или нет: очень скоро патроны в карманах нагреются и начнут выстреливать, и это тело просто разорвет на куски.
Стрелок запихал коробки с патронами в подштанники и туда же отправил бутылочку с кефлексом. Теперь подштанники нелепо раздулись. Роланд сбросил горящий пиджак, но рубашку, тоже горящую, снимать не стал.
Он уже слышал рев поезда, приближающегося к платформе, видел его огни. Ему неоткуда было узнать, по тому ли маршруту идет этот поезд, по которому шел и тот, под чьи колеса столкнули Одетту, но тем не менее он знал. Когда дело касалось Башни, судьба бывала и милосердной, и безжалостной, как зажигалка, которая чудом спасла ему жизнь, но теперь обжигала его тело огнем. Подобно колесам подъезжающего поезда судьба продвигалась путями разумными, но и одновременно неумолимо жестокими, и противостоять ей могли только сталь и доброта.
Он задержался лишь на мгновение, чтобы скинуть брюки Морта, и побежал дальше, не обращая внимания на людей, что шарахались от него во все стороны. Воздушный поток, гонимый перед собой поездом, еще пуще разжег огонь на горящей рубашке: вот загорелся воротник, вот пламя перекинулось на волосы. Тяжелые коробки с патронами, которые он запихал в подштанники, с каждым шагом били его по яйцам, грозя их расплющить. Живот крутило от боли. Живым пылающим метеоритом проскочил он турникет. Погаси огонь! – орал Морт. – Погаси, иначе я просто сгорю!
Вот и гореть бы тебе, мрачно подумал стрелок. Уготованное тебе во сто крат милосерднее того, чего ты заслуживаешь.
Что ты имеешь в виду? ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ?
Бросившись к краю платформы, стрелок не ответил, но уже одним этим действием он заставил Морта заткнуться. Роланд почувствовал, что одна из коробок с патронами вот-вот вывалится из нелепых подштанников Морта, и поддержал ее рукой.
Всю свою умственную энергию, без остатка, он обратил к Госпоже Теней. Он не был уверен, что до нее дойдет этот телепатический сигнал, а если даже дойдет, то подчинится ли она его приказу, но он все же послал ее – стремительную, отточенную, как наконечник стрелы, мысль:
ДВЕРЬ! ПОСМОТРИ В ДВЕРЬ! ПРЯМО СЕЙЧАС! СЕЙЧАС!
Весь мир наполнился грохотом поезда. Какая-то женщина закричала: «Господи, он собирается прыгнуть!» Кто-то схватил его за плечо, пытаясь оттащить назад. Но Роланд уже толкнул тело Джека Морта за желтую ограничительную линию и спихнул его с края платформы. Он упал на рельсы перед надвигающимся поездом, обхватив руками чресла, вцепившись в свою добычу – патроны и кефлекс, – которую он заберет с собой… обратно… если только ему удастся в нужный момент выйти из тела Морта. Если он успеет. И уже падая, он позвал ее – их – снова:
ОДЕТТА ХОЛМС! ДЕТТАУОКЕР! ПОСМОТРИТЕ В ДВЕРЬ!
И только когда поезд уже надвигался в неумолимом вращении колес, Роланд повернул наконец голову и заглянул в дверь.
Он смотрел ей в лицо.
Им в лицо!
Они там обе, я вижу их, вижу одновременно обеих…
НЕЕЕТ… – заорал Морт, и в последнюю долю секунды до того, как поезд подмял под себя Морта, перерезая его пополам, но не выше колен, а прямо по талии, Роланд рванулся к двери и упал… по ту сторону.
Джек Морт погиб в одиночестве.
Коробки с патронами и пузырек с кефлексом возникли рядом с физическим телом Роланда. Его руки судорожно цеплялись за них, но потом постепенно расслабились. Стрелок заставил себя подняться, осознавая, как лихорадка бьет его ослабевшее больное тело, в котором он оказался снова, слыша, как кричит Эдди Дин, как кричит двумя голосами Одетта. Он взглянул – и смотрел только мгновение, – но увидел именно то, что слышал: не одну женщину, а двух. Обе были безногие, обе темнокожие, обе очень красивые. И все же одна из них была злобной стервой, и внешняя красота не скрывала ее внутреннего уродства, а лишь подчеркивала его.
Роланд смотрел на этих сестер-близнецов, которые были, конечно, не сестрами, а двумя лицами: злым и добрым – одной и той же женщины, смотрел пристально, как завороженный.
А потом Эдди закричал снова, и Роланд увидел, как из моря выползают омарообразные твари и не спеша направляются туда, где оставила его Детта, связанного и беспомощного.
Солнце зашло. Стемнело.
14
Детта увидела себя в дверном проеме, увидела себя своими глазами и глазами стрелка, и смятение ее было таким же внезапным, как и у Эдди, но только более отчаянным и ошеломляющим.
Она была здесь.
Она была там, в глазах стрелка.
Она слышала рев подходящего поезда.
Одетта! – выкрикнула она, и неожиданно пришло понимание: кем была она и когда это произошло.
Детта! – выкрикнула она и вдруг поняла все: кем была она и кто это сделал.
Мгновенное ощущение, как будто ее вывернули наизнанку… а потом – боль.
Ее разрывало надвое.
15
Роланд кое-как спустился по пологому склону берега к тому месту, где лежал связанный Эдди. Движения его напоминали движения тряпичной куклы. Один из омаров уже потянулся клешней к лицу Эдди. Тот закричал. Стрелок отбросил омара ногой. Неловко нагнувшись, он обхватил руки Эдди и потащил его прочь, но было уже слишком поздно: сил у него почти не осталось, эти твари сейчас доберутся до Эдди, черт, до них обоих…
Эдди хотел закричать, когда один из омаров выдрал у него кусок штанины вместе с мясом, но из горла его вырвался только сдавленный хрип. Его душила петля, сплетенная Деттой.
Ползучие твари окружили их со всех сторон, сомкнувшись кольцом, подступая все ближе и ближе и алчно клацая клешнями. Стрелок вложил все свои силы в последний отчаянный рывок и… повалился плашмя. Он слышал, как они подступают со своими идиотскими вопросами и клацающими клешнями. Может быть, это не так уж и плохо, подумал он. Он поставил на карту все и проиграл.
Грохот собственных револьверов привел его в величайшее изумление.
16
Две женщины лежали на пляже лицом к лицу, приподнявшись, как змеи, готовые атаковать, пальцы с одинаковыми отпечатками смыкались вокруг одинаковых шей с одинаковыми морщинками.
Эта женщина пыталась убить ее, но эта женщина – не настоящая. Нереальная, как и та девочка. Девочка – это просто сон, который привиделся ей после того, как упал кирпич… Но сейчас сон стал явью, сон вцепился ей в горло и пытался убить ее, пока стрелок там спасал своего друга. Сон, ставший явью, матерился ей в лицо, брызжа горячей слюной.
Это я взяла то синее блюдце, потому что эта Тетка положила меня в больницу, и потом, у меня никогда не было такого «особенного» блюдца, и я разбила его, потому что так было надо – его разбить, а потом, как только я видела белого парня, я и его избивала, я всегда била белых парней, потому что им так и надо, и воровала я в магазинах, где только «особенные» продают товары, только для белых, которые там жиреют, пока наши черные братья и сестры голодают в Гарлеме, а детишек их пожирают крысы… это все я, слышишь, сука? Это все я. Я… Я… Я…
Убить ее, подумала Одетта, но поняла, что не сможет.
Она не могла убить эту ведьму и выжить сама, точно так же, как и эта отвратительная девка не могла просто так убить ее и спокойно жить себе дальше. Они могут лишь задушить друг друга, пока Эдди и тот (Роланд/Гнусный Мужик), который позвал их из-за двери, погибают там, у воды, пожираемые заживо. Но это будет конец для всех. Однако она могла еще (любовь/ненависть) отступиться.
Одетта отняла руки от горла Детты, хотя та продолжала остервенело душить ее, перекрывая дыхание. Вместо того чтобы душить свою противницу, она обняла ее.
– Нет уж, сука! – завопила Детта, но в этом истошном крике смешались и ненависть, и благодарность. – Нет, оставь меня, слышишь, оставь меня…
У Одетты не было уже голоса, чтобы ответить. Когда Роланд отпихнул ногой первого омара, а второй уже подбирался, навострившись цапнуть Эдди за руку, она сумела лишь прошептать этой ведьме в ухо:
– Я люблю тебя.
Руки сжались еще сильнее смертоносной петлей… и вдруг обмякли.
Исчезли.
