Даррен О'Шонесси - Город смерти
Много лет спустя — если судить по тому, как разросся поселок — к самому большому шатру привели маленького мальчика. Полог приподнялся, мальчик вошел, а вслед за ним — и я.
В шатре находилось человек двадцать. В отличие от людей из обоих племен они были светлокожие и все как на подбор слепые. Они располагались в помещении не просто так, а с каким-то смыслом. Их позы показались мне знакомыми — вскоре я догадался, что они напоминают знаки, нацарапанные на стенах подвала «Парти-Централь».
— Мы — виллаки, глашатаи богов, — произнес один из них, и, хотя он изъяснялся на древнем языке, я понял его без труда. Ни мальчик, ни я не могли определить, кто именно говорит. Голос раздался вновь:
— Мы здесь, чтобы оберегать. Ты будешь нашим Ватаной, столбом, за который держится наша община. Подойди.
Тут эта сцена резко сменилась другой. Мальчик стал мужчиной, главным человеком в поселке. У него была собственная свита — помощники и помощницы, мужчины и женщины вроде меня (интуитивно понял я): искусственно сотворенные существа, предназначенные для решения конкретных задач. Айуамарканцы. Среди них были архитекторы и строители, землепашцы и художники. Они стали наставлять жителей деревни. Придумывали, как по-новому обрабатывать землю, как по-новому строить дома и по-новому мыслить. Помогали племени развиваться и набираться знаний. Одновременно рос и поселок, и я чувствовал, что виллаков это радует.
Наблюдая, как мужчина — былой мальчик из шатра — ходит по поселку и отдает приказания, я заметил, что мизинец у него искривлен, точно у Кардинала. Тут картинка вновь изменилась, и передо мной предстал совсем другой человек — но с таким же кривым мизинцем. Поселок превратился в город, и люди из разных племен приходили сюда, чтобы торговать. Напасть на город никто не пытался — все знали, что этот народ защищает непобедимая сила, все страшились незримого клана слепцов, вошедшего в легенды.
Но вот пришло племя, которое не знало страха. Против его оружия не могло устоять ничто в этой стране. Завоеватели пронеслись через город, насилуя и грабя, а виллаки оказались бессильны им помешать. Здесь не было ни золота, ни других драгоценных металлов и камней — ничего, что интересовало бы этих дикарей, но они все равно разрушили здания и весь уклад жизни города, поскольку считали это своим долгом — ведь так повелели их заморские короли и королевы.
Новые правители услышали легенды о слепцах — и поспешили положить им конец. Сопротивления они не встретили. Завоеватели уничтожали виллаков со всей возможной жестокостью: захватывали их в плен, пытали, убивали, доказывая — как доказали до этого уже тысячу раз, — что они здесь самые сильные, самые мудрые, самые лучшие.
Но не все виллаки погибли. Кое-кто укрылся под землей, в глубоких норах. Уцелевшие не торопились выбираться наружу. Они выждали, пока грабители осели на земле и остепенились. Когда это произошло — когда вслед за воинами на эти земли пришли колонисты и выстроили свой город на костях прежнего, — виллаки вернулись на поверхность земли. Правда, отныне они избегали выходить на свет и держали свое существование в тайне.
Они подыскали нового мальчика на роль Ватаны, вместилища их магической силы. Этот мальчик был белый, отпрыск завоевателей. Виллаков это не смутило. Они не горевали по убитым и обесчещенным жителям прежнего города. Виллаки были преданы исключительно этой земле, зданиям и духам будущего. Строили они не ДЛЯ людей. Люди были для них всего лишь фундаментом. Цвет кожи, раса, религия — все это для виллаков ничего не значило.
И все же новый режим оказал на них влияние. Они ожесточились, утратили веру в себя, всего остерегались. Когда-то они были богами, и им это нравилось — теперь же они были никем, незримыми букашками, которые таились от всех, чтобы избежать уничтожения. Раньше они вселяли свою силу в мудрейших представителей народа, в самых чистых и добросердечных; теперь же они выбирали самых сильных, самых решительных и жестких.
С годами власть виллаков крепла, и характер города начал меняться. Из мирного, тихого, светлого обиталища ученых он превратился в крепость, в твердыню, воздвигнутую для того, чтобы отразить любого врага.
Шло время. Слепые жрецы так и не вернули себе былого контроля над городом. Слишком много новых людей сюда притекало, слишком много новых заморских веяний, новых языков и богов, идей, машин и денег. Жрецам удавалось управлять городом, но не так решительно, как бы им хотелось — очень уж много было неподвластных им факторов. Они не сдавались, приспосабливались, старались изо всех сил — и все же настоящая мощь ускользала у них из рук. Казалось, былого величия им уже никогда не видать.
Прошло еще некоторое время, и город стал самым настоящим мегаполисом. На моих глазах формировался его современный облик: засияли электрические фонари, появились автомобили и кинотеатры, укоротились юбки. Началась и кончилась война. Разгорелась еще одна. И, пока мир пытался совладать с новыми, еще невиданными ужасами, виллаки размышляли о своем месте в системе мироздания.
Я присутствовал при том, как они собрались и начали обсуждать положение вещей. Они чувствовали: вселенная уже не та. Люди всегда были гнусным, склонным к разрушению племенем, но теперь появилась новая порода, которая, как видели виллаки, еще ужаснее. Заглянув в будущее, жрецы увидели впереди хаос и резню, перед которыми окажутся бессильны, если не изменятся сами. Требовалось подогнать стратегию под новые правила игры. Если будущее — это хаос, — решили виллаки, — противодействовать ему также надо силами хаоса.
И тогда, вновь закинув сеть, они изловили беспризорного мальчишку, злобное, звероподобное, отсталое существо, которое даже не умело говорить. Хотя он всячески упирался, они затащили его в свое обиталище и совершили полный ритуал, наделив его силой Ватаны. А затем, вместо того чтобы обучить его, как они обучали других — сообщить ему, в чем состоит его дар, как им пользоваться, как его контролировать, — мальчика без всяких объяснений вернули назад на улицы города и бросили на волю судьбы.
Виллаки начали ждать. Они знали: придет день, когда мальчик увидит сон, пустит свой дар в ход и начнет их разыскивать. Когда этот день настанет, они будут наготове и завершат ритуал рождения — но и только. Пусть решает сам. Пусть создает кого хочет. Они никогда не скажут ему, кто он такой и какой цели служит. Таким образом они надеялись воспитать себе слугу, который будет соответствовать по духу своей грязной эпохе, человека, который возьмет город в ежовые рукавицы и обеспечит его процветание в суровые и непредсказуемые новые времена.
На том видение и окончилось. Напоследок я увидел, как мальчик пробирается по темным зловещим проулкам города, который ему суждено завоевать. Выглядел он ужасно: оборвыш с длинными нечесаными волосами, грязным лицом, вечно оскаленными зубами. Слов у него в голове было мало, но ощущения он знал, а они говорили ему, что он голоден и должен подкрепиться. И потому, уже забыв про странных слепцов и их пение, мальчик брел по городу — единственному известному ему миру — и искал, чем бы поживиться.
* * *Осознав, что кто-то дергает меня за рукав, я повернул голову — и увидел, что Кардинал оттаскивает меня от слепцов. Его губы двигались, но я ничего не слышал. В последний раз взглянув на создателей марионеток, я встряхнул головой и вернулся в реальный мир.
— Что это было? — спрашивал Кардинал.
— Они… Там… Я надолго вырубился?
— На несколько секунд. Они ухватили вас за плечи и что-то забормотали. Вы застыли столбом; я стал вас дергать, но вы словно бы и не замечали. А потом… Ну ладно. Так что это было? Они таких номеров ни разу еще не отмачивали.
— Я хочу выйти, — пробурчал я.
Он молча направился к двери. Поднявшись по недлинному лестничному маршу, мы оказались в пустынном подвале «Парти-Централь».
— Ну? — спросил он. — Теперь можете сказать?
Я уставился на Кардинала, гадая, действительно ли оц так мало знает или только прикидывается. Если верить видению, он и в самом деле полный невежда. Интересно, как он среагирует, узнав, что он — лишь орудие, что он сам — марионетка в руках слепых жрецов-виллаков, всего лишь их очередной слуга, призванный сохранить их власть над городом. Я решил не испытывать судьбу. Если он всю жизнь прожил в неведении, пусть и дальше так остается.
— Я увидел… да ничего я не увидел, — заявил я. — Только огни. Множество огней. И по телу словно бы электрический ток пробежал, не очень сильный. Наверно, они меня проверяли — ощущение было именно такое.
— Хм-м. — Сощурившись, Кардинал почесал подбородок. По-видимому, он мне не поверил, но расспрашивать не стал. По-моему, в глубине души он опасался узнать лишнее.
— Ну что, — спросил он, — теперь-то вы мне верите? Они доказали, что я не вру — или вам мало?
