Проклятый целитель (СИ) - "Вьюн"

— Кацураги? Это ты? — прозвучал голос Айко совсем рядом.

Резкий, натянутый как струна. Она стояла в нескольких шагах, ее обрез был уверенно наведен… на меня. Серебристые глаза, обычно такие невыразительные, сейчас сверлили меня с невероятной интенсивностью, она пристально меня рассматривала, будто пытаясь понять, действительно ли я вернулся. Ее крыло, было неестественно поджато, перья почернели и обуглились на краю.

Я замер, глядя на направленный на меня ствол, а затем поспешно кивнул, пытаясь выдавить из пересохшего горла звук.

— Я… — голос сорвался, после чего я сглотнул. — Я вернулся.

Ответ прозвучал громче, с явным облегчением, которого я сам почти не испытывал. Отчего кивок получился резким, почти судорожным. Я вернулся, но что-то точно было очень сильно не так, но я еще не успел понять что.

Взгляд Айко смягчился на долю секунды, но свой обрез она и не подумала опустить. Ее внимание метнулось к моим рукам. Я тоже посмотрел вниз. Кровь. Ее было слишком много. Липкая, холодная. Не моя. Ужас осознания сжал мое горло. За все нужно платить Кацураги…

— Где… — я выдохнул, звук вышел хриплым шепотом. — Где Хана?

Лицо Айко стало каменным. Мрачным. Без слов она медленно, почти неохотно, кивнула куда-то мне за спину. Туда, где начиналась каменная площадка у подножия пирамиды. Я резко развернулся и увидел… тело, лежащее навзничь. Серебристые латы Ланселота, вогнутые на груди в ужасающую вмятину. Ноги неестественно вывернуты. И под ней… Лужа. Большая, темная, почти черная в полумраке пещеры. Лужа крови.

— Нет… — слово сорвалось само, тихим, бессильным стоном. — Нет, нет, нет…

Мозг в этот момент отключился, не желая принимать случившееся. Остались лишь инстинкты, благодаря которым я рванул вперед. В доли секунды преодолев расстояние, я рухнул на колени перед своей ученицей, не чувствуя удара о камень, не замечая, как теплая, липкая влага мгновенно пропитала ткань брюк. Руки, все еще в чужой крови, дрожа, повернули ее ко мне.

Ее лицо. Бледное. Спокойное. Слишком спокойное. Остекленевшие глаза смотрели в пустоту. Она точно была мертва…

«За все приходится платить.» Насмешливый голос Аида прозвучал в голове будто эхо. Похоже повелитель Подземного Мира все же был прав, и мне было что терять. Проносится в голове горькая мысль. Я обнял Хану. Прижал ее холодную, безжизненную голову к своей груди. Качался из стороны в сторону, как будто укачивая ребенка. Тихо, безумно бормоча что-то бессвязное. «Прости… прости… я не… хотел…»

Все это было по настоящему, каким-то дурацким сном. Проведя рукой по ее щеке, я ощутил, что она все еще теплая, будто не убита глупостью собственного учителя…

— Я опять… — мой голос окончательно сломался: — …облажался.

Ком в горле стал таким огромным, что перекрыл дыхание. Спустя секунду на ее бледное лицо упала капля. Потом еще одна. Теплая. Липкая. Лишь через мгновение я осознал — это были мои слезы. Они текли сами, безудержно, смешиваясь с пылью на ее щеке. Яркая, пронзительная мысль пронзила мозг: Лучше бы я умер, чем она.

— Забери меня! — крик вырвался из груди, дикий, полный отчаяния и ненависти. Я задрал голову к темному потолку пещеры, к невидимому, но ощущаемому присутствию. — ЗАБЕРИ МЕНЯ! ОНА НЕ ВХОДИЛА В СДЕЛКУ! ВЕРНИ ЕЕ!

В ответ в глубинах моего разума прокатился низкий, беззвучный смех. Нечеловеческий. Безжалостный. Миф Аида был доволен. Торжествовал. Сделка исполнена. Цена уплачена. Счет закрыт, он победил. Я же сжал зубы так, что заболела челюсть. Слезы текли рекой. Я прикрыл веки Хане ладонью, словно мог уберечь ее от своего жалкого вида, и продолжил раскачиваться из стороны в сторону, глухо рыдая.

За спиной раздался мягкий звук шагов. Легкое прикосновение руки легло на мое плечо.

— Кацураги… — голос Айко был тихим, но твердым. — Нам нужно идти. Пещера… начинает разрушаться. Миф закончен. Его сила увядает…

Как будто в подтверждение ее слов, где-то справа, с оглушительным грохотом, обрушилась глыба камня размером с комод. Пыль взметнулась облаком. Пол под ногами ощутимо дрогнул, потом снова, но уже сильней. Где-то вдалеке послышался треск и скрежет ломающихся каменных структур.

— Нам нужно идти, — настойчиво повторила Айко.

В ее голосе прозвучало явное напряжение. Она смотрела то на меня, то с опаской вверх, в темноту, откуда уже не прекращачсь сыпались мелкие камешки. Я же тупо посмотрел на нее в ответ, не мовсем понимая, что она от меня хочет, потом вновь посмотрев на тело Ханы в своих окровавленных руках.

— Уходить? — произнес я заторможенно, как будто не понимая значения слов.

Айко опустила взгляд на меня. Ее лицо было суровым.

— Тебе и мне, — согласно кивнула она, с хмурым видом посмотрев на тело в моих руках. — Я не унесу вас обоих, Кацураги, — она резко кивнула на свое поврежденное крыло. Огромное белое крыло было обуглено по краю, перья поникли. — Оно повреждено. Я еле держусь в воздухе. Унести тебя — максимум. Унести ее… — она кивнула на Ханы, — и тебя… невозможно. Мы не успеем, — она сделала шаг назад, ее взгляд метнулся к потолку, где трещины разбегались, как молнии. — Нужно уходить. Сейчас. Оставь ее. Она погибла как воин. Не обесценивай ее жертву, задерживаясь здесь.

Мои руки ощущались чужими. Тяжелыми, как вытесанные из той же породы, что и статуя Василиска. Липкая кровь Ханы склеивала пальцы. С нечеловеческим усилием я разжал их, оторвав ладони от ее холодной руки. Каждое движение требовало воли, будто я разрывал незримые цепи. Нужно уходить… я и сам видел, что это место вскоре исчезнет.

Аккуратно, с болезненной медлительностью, я уложил тело ученицы обратно на холодный камень. Поза была неестественной, скованной. Я попытался выпрямить руку, согнутую под телом, но она застыла в предсмертной судороге. Ком снова подкатил к горлу.

— Кацураги, — вновь привел меня в себя голос Айко, — нужно идти.

С усилием, опираясь на дрожащие колени, я поднялся. Мир поплыл перед глазами, окрашенный в кроваво-красные пятна от слез и усталости. Айко была рядом мгновенно. Ее сильная рука обхватила меня под мышку, резко приподняв. Ее лицо было напряжено до предела, на лбу выступили капли пота, смешавшиеся с пылью. Поврежденное крыло дергалось в такт ее тяжелому дыханию.

— Держись, — ее голос прозвучал сдавленным от усилия.

Она рванула вверх, воспользовавшись тем, что я отпустил Хану. Рывок был таким резким, что у меня перехватило дыхание. Я повис в ее хватке, как тряпичная кукла, лишенная воли. Земля ушла из-под ног. Взгляд невольно метнулся вниз, к тому месту, где осталась Хана. Ее тело стремительно уменьшалось, превращаясь в крошечную, одинокую точку серебра на фоне темного камня. Единственное яркое пятно в мраке рушащегося мира.

Пещера агонизировала. С оглушительным ревом и скрежетом от стен и свода откалывались огромные глыбы, падая в черную воду внизу, поднимая фонтаны брызг. Камни меньшего размера сыпались дождем. Айко летела зигзагами, отчаянно маневрируя. Каждое резкое движение отдавалось в ее теле сдавленным стоном, нагрузка на поврежденное крыло была запредельной. Она кусала губу, сосредоточенно высматривая путь сквозь каменный ад, ее крылья трепетали от напряжения. Каждый уклон, каждый крен давались ей с явным трудом.

Я молчал. В голове, сквозь грохот рушащейся пещеры и свист ветра в ушах, проносились обрывки воспоминаний. Первая встреча с Ханой. Она появилась в апартаментах госпожи Онигири слишком веселая, со взглядом полным вызова. Мы почти не пересекались, если бы не были соседями, то и вовсе бы не общались. Она ученица старшей школы, погруженная в свои, несомненно, важные дела. Я же вечно всем недовольный шарлатан, мастер по созданию проблем. Лишь последнюю неделю… неделю!.. что-то изменилось. Я стал учить ее контролировать дар. Ее упрямство, ее вспышки гнева, ее искренние улыбки… Все это промелькнуло, как кинолента, оборвавшаяся на самом страшном кадре… на ее неподвижном теле.

Тошнота подкатила к горлу с новой силой. Вина, горечь, бессильная ярость на себя, на Аида, на весь несправедливый мир, все смешалось в ядовитый коктейль у меня в груди. Я был живым воплощением неудачи. Хана заплатила за мое возвращение. Ценой, которую я не соглашался платить.