Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

Посередине площади возвышалась шестиугольная бревенчатая башня высотой в пару этажей с конической крышей из деревянных плашек и покосившимся крестом.

Окна, точнее, пустые проемы, в этой башне были на уровне второго этажа. Я, не торопясь, стараясь ступать максимально тихо, обошел башню вокруг. Обнаружил вход на противоположной от ворот стороне.

Вокруг стояла непривычная тишина. Периодически раздавался скрип раскачивающихся ставней окон или дверей. Первый раз, когда скрипнуло, я чуть не подскочил, развернулся, готовясь немедленно ударить параличом.

Напротив входа в башню находилась (опять же с дверями настежь) старая небольшая церквушка. Я заглянул внутрь. Увы, всё было ободрано, оборвано и растащено. Остались лишь одни голые бревенчатые стены. Только простой деревянный крест, прибитый над входом, да крест на покосившемся куполе свидетельствовали, что сюда когда-то ходили молиться.

Магическим зрением я не увидел ничего — абсолютно пустая серость без малейших признаков жизни.

Наступила очередь осмотра помещений. При этом не забыть, что где-то, по словам Еремеича, спрятались инквизитор и его служка. Кто такой служка, лесовик не сказал, поэтому я готов был увидеть и нечто вроде колдунского шишка до обычного человека, служащего церкви.

Я зашел в первый попавшийся дом. Дверь, как таковая, и окна отсутствовали. Пустое большое помещение с русской печью. Полы крепкие, не гнилые, поэтому я, не опасаясь провалиться, прошелся по периметру, высматривая возможный люк в подпол или в подвал. Не обнаружив ничего интересного, я вышел во двор и направился в соседний дом.

Этот дом был бы копией первого, если бы не кучи обломков, которые были когда-то мебелью, да две печи-голландки вместо одной русской. По всей видимости помещение предназначалось для жилья. Обломки мебели, похоже, когда-то были полатями или спальными полками. Отдельно стоял, прислоненный к стене стол. Почти целый, если не считать, что у него не было двух ножек, из-за которых его и припёрли к стене.

А еще в помещении совсем не было пыли. Даже запаха не чувствовалось. Может, выдувало сквозняком?

Не обнаружив здесь ничего, в том числе люка в полу, я направился дальше, в следующий дом.

Но стоило мне выйти на улицу, как громыхнул выстрел. В грудь мне шарахнуло крупной то ли дробью, то ли картечью. От неожиданности я отшагнул назад, ударился спиной об косяк. Ударился больно! Стукнулся сам, от этого «каменная кожа» не спасает. А картечины или крупная дробь осыпались под ноги. Странные они какие-то были — блестящие и не похожие на свинец.

Еще один выстрел. На этот раз в голову, кажется, прямо по глазам. Ощущения непередаваемые! Картечь летит в тебя, прямо по глазам и… и осыпается вниз. Слава «каменной коже»!

Я швырнул конструкт паралича. Рослый мужик в странной короткой черной рясе до колен и черной шапочке, похожей на тюбетейку, шумно повалился навзничь, раскинув руки. На груди у него висел на простой короткой веревке странный деревянный крест, который при магическом зрении прямо-таки горел оранжевым светом, словно маленькое солнышко. Короткоствольная, похожая на обрез, двухстволка-горизонталка отлетела в сторону.

Ну, вот, обнаружился один «товарищ». Я нагнулся, собрал картечины в горсть, посмотрел. Неужели серебро? Получается, этот черноризец меня за нечисть принял?

Я подобрал ружье, повесил его себе за спину. Стянул с него пояс-патронташ, повесил себе на плечо. Пошарил по карманам брюк под рясой, вдруг там нож или пистолет запрятан? Пистолета не оказалось. Был квадратный фонарик да спички, которые я тут же изъял. Несколько купюр да монет я трогать не стал. А вот крест забрал, срезав веревку ножом, сунул в задний карман джинсов. Дома разберусь, что за хрень такая. Пнул его — то ли со злости, то ли для профилактики.

Мужик лежал с открытыми глазами и таращился на меня, не в силах что-либо сказать: паралич, что поделаешь? Я влепил в него конструкт отмены. Он сразу пошевелился, привстал, тут же получил заклинание подчинения и замер.

— Где лесник? Говори!

Я опять пнул его в бок. На этот раз чисто символически. Мужик молчал, напрочь игнорируя заданный вопрос. Я удивился. Неужели заклинание не работает? Почему тогда паралич сработал? Я повторил:

— Где находится Василий Макарович? Отвечай!

— Он есть в подвале! — ответил продавец опиума для народа. Как-то странно он строил фразы, а в речи вообще непонятный акцент присутствовал. Он что, не русский что ли? Казачок засланный? Клиент товарища Устинова?

— Вставай, показывай, где тут у вас подвал!

Охотник на нечисть встал, развернулся, пошел к бывшей церкви. Я направился за ним. Он замедлил шаг, словно хотел остановиться.

— Иди, показывай, где находится Василий Макарович! — повторил я. — Покажешь и остановишься, будешь ждать меня. Уходить и что-либо делать запрещаю. Понял?

— Да! — равнодушно ответил он. — Есть!

В церкви оказался небольшой закуток, на который я не обратил внимания. Там и обнаружился ловко замаскированный люк в подполье.

— Открывай! — потребовал я.

Мужик откинул в сторону обломки старых досок, приподнял старую дверь, снятую с петель, оттащил её в сторону, освобождая люк в полу.

— Открывай! — повторил я.

Он послушно ухватил за кольцо и с некоторым трудом приподнял и откинул крышку.

— Он есть там.

— Лезь, вытаскивай его! — приказал я, немного подумав. Вдруг там ловушки какие или еще что-то нехорошее. Мужик стал осторожно спускаться вниз.

— Стой! Стой! Вылезай назад! — я передумал. Сам полезу. Мало ли, что там

Мужик вылез, замер возле люка.

— Ловушки есть? — спросил я.

— Нет! — ответил он. Я наложил на него паралич. Непонятный церковник сполз на пол, чуть не сверзившись в люк.

— Макарыч! — крикнул я. — Ты там живой? Я за тобой иду!

Деревянная лестница в подвал оказалась вполне нормальной, даже свежей. Я мог поклясться, что её сделали не более года назад. Дерево еще сохранило свой светло-желтый цвет.

Я осторожно спустился вниз. Вот здесь и пригодился трофейный фонарик. Я включил его, осмотрелся и ахнул. Сам подвал был еще тот подвал! Не подвал, а целое бомбоубежище. Высота потолка два с половиной метра, не меньше! Я вытянул руку вверх, потолка так и не достал. Стены выложены красным кирпичом. И какой контраст с деревянной церквушкой наверху. У ближней стены справа стояли четыре старинных сундука. Я такой у своей бабки в Бахмачеевке видел. Стояли еще два топчана, пара табуретов и стол. И тоже, как лестница, достаточно свежих. Поодаль стояли еще две железных канистры по 20 литров каждая.

Потолок подпирали четыре столба-колонны, каждый в два обхвата, не меньше. И к одному из них был привязан человек. Руки у него завели назад и связаны за столбом. Сам пленник сидел на земле с закрытыми глазами и еле дышал. На шее у него была накинута петля, а конец веревки привязан к костылю, вбитому в столб-бревно. Попробуешь пошевелиться, петля неминуемо затянется. Хитро придумано.

Я понял причину неприятного запаха в подвале. Всё-таки лесник не один день сидел здесь привязанным. И в туалет его, видимо, никто не выводил.

Первым делом я, конечно, срезал петлю с шеи. Как у меня в руках оказался мой нож-кинжал, я даже и не понял. Потом разрезал шнур, стягивающий руки. Лесник тут же обессиленно повалился на пол.

Я зажег керосиновую лампу, стоявшую на столе, вернулся к Василию Макаровичу, сел возле него. Магическое зрение выдало, что внутри организма Макарыча клубится непонятная серая субстанция. Кроме того, пальцы рук вообще были черными! Кончики пальцев были раздроблены! Его пытали, оказывается. Ничего, вылечим. Нет такой крепости, которую не могли бы взять большевики!

— Ну, ты чего, Макарыч? — сказал я, подливая в его организм «живую» силу. — Вставай, хватит притворяться. Некогда. Идти надо!

Приговаривая так, я вливал в него силу, загнал пару конструктов — «айболит» и «хвост ящерицы» — снова вливал силу. Серая субстанция постепенно рассеивалась. Пальцы посветлели и приняли свою первоначальную форму.