Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

Наконец он открыл глаза, глубоко вздохнул.

— Вот это я задремал!

— Давай, просыпайся, пошли!

Пока Макарыч приходил в себя, я решил взглянуть на содержимое сундуков. Вдруг там сокровища какие?

Я поднялся на ноги, открыл один сундук. Увы, он был забит одеждой. Вполне нормальной, современной, но исключительно рабочей — телогрейки, спецовки, простенькие рубашки, портянки. Всё новое, чистое. Второй сундук был забит консервами, причем, исключительно железными банками.

За спиной лесник подал голос:

— Мля! Я не задремал! Антоха, я всё вспомнил! Они меня сжечь, падлы, собирались!

Я повернулся:

— Очнулся, Василь Макарыч! Давай, собирайся, переодевайся вот!

Я ткнул рукой в сторону сундука с одеждой.

— Выбери себе что-нибудь. А то ты совсем не озонируешь.

Лесник подошел ко мне, обнял меня, прижался щекой. Отодвинулся.

— Ты это, извини, если что, — пробормотал он.

В углу я обнаружил канистру с водой, сообщил об этом леснику. Он кивнул, поспешно освободился от штанов. Я отвернулся.

В третьем сундуке были крупы, сахар, макароны. А вот в четвертом ножи, топоры, сулицы, даже мечи. Кованые!

Я постоял рядом, соображая, зачем они могли понадобиться. Сзади ко мне, прыгая на одной ноге, напяливая штаны, подскочил лесник. Посмотрел, хмыкнул.

— Это инквизиторы, Антон. Это их оружие.

— Ручной работы? — удивился я. — А смысл?

— Ручной ковки, — мрачно пояснил Василий Макарович. — С серебряной режущей кромкой. Против таких, как я, против ведьм, оборотней… Ладно, пойдем.

Он взял один из кинжалов — длинный, узкий, обоюдоострый. Мы поднялись по лестнице: я первым, лесник вторым. Черноризец лежал возле люка и злобно таращился на нас. Василий Макарович буквально подскочил, когда увидел его.

— Тварь!

Я не успел среагировать, как он подскочил к нему и воткнул ему кинжал в грудь по самую рукоять. Вытащил, воткнул снова! Мужик выгнулся, захрипел и обмяк.

— Он меня сжечь собирался, — пояснил Василий Макарович. — Весь ливер мне отбил в подвале. Гадина. Пшек грёбанный!

— Кто? — не понял я.

— Поляк это, — пояснил лесник. — Инквизитор. Католик. Охотник за колдунами.

Он подхватил труп за ноги, потащил к выходу. Я вздохнул, пожал плечами, закрыл люк, стал маскировать его — положил на него старую дверь, скинул обломки досок.

— Его прикопать бы надо, — Макарыч стоял во дворе. — Чтоб не нашли. Где б лопату взять?

— Успокойся!

Я запустил в труп инквизитора конструктом праха, как неделю назад лешего. Василий Макарович ошеломленно посмотрел на меня, на кучку то ли праха, то ли песка под ногами — всё, что осталось от охотника за колдунами, включая и его одежду.

— Ну, ты силён!

— Где твоя машина? — поинтересовался я.

— Не знаю, — лесник развел руками.

— Ладно, пошли!

Глава 43

Глава 43.

Возвращение в усадьбу

Силантий Еремеевич сидел на пенечке.

— Спасибо тебе, Силантий Еремеевич! — я поклонился ему в пояс. — Выручил нас.

Лесник положил руку на сердце и, как и я, поясно поклонился, только молча. Лесной хозяин улыбнулся, вскочил, протянул руку леснику, игнорируя меня.

— Здрав будь, Василий Макарович! Как же ты так, а? Опростоволосился? А еще колдун!

Лесовик захихикал. Лесник вздохнул, развел руками, мол, и на старуху бывает проруха.

— Идём за мной! — сказал Еремеич.

Он направился вдоль скита. Мы за ним. Метров через пятнадцать мы вышли на большую поляну, на которую с одной стороны выходила стена старой церкви.

Посередине поляны стоял высокий бетонный столб с двумя вмурованными в него кольцами. Рядом возвышалась куча аккуратно попиленных-порубленных поленьями березовых дров.

— Это для тебя приготовили! — пояснил Силантий Еремеевич. — Завтра тут тебя бы и сожгли.

И пояснил мне, не дожидаясь моего вопроса:

— Слышал я, как они между собой говорили.

— Кто они? — спросил я.

— Священник с Коршево Алексий, убивец колдунский да служка его.

— Отца Алексия неделю назад отлучили, — задумчиво заметил Василий Макарович. — Сняли с него сан. Тут, понимаешь, всё очень и очень непросто…

Он огляделся вокруг, присел на какой-то пенек, спросил:

— У тебя поесть с собой ничего нету? Кишки узлом завязываются!

К моему удивлению Силантий Еремеевич достал откуда-то здоровенный ломоть хлеба, кусок сыра, протянул леснику:

— На здоровье!

Василий Макарович впился зубами в хлеб, сыр. Замычал от удовольствия.

— А машина его где? — поинтересовался я у Еремеича.

— Да здесь недалеко, — лесовик махнул в сторону. — Сейчас пойдем, покажу.

Пока Василий Макарович трапезничал, я огляделся. За бетонным столбом (сюрреализм какой-то, в самом деле — кругом старинные развалины, сплошной антиквариат, рухлядь и современный бетонный столб!) метрах в двадцати из земли торчали покосившиеся деревянные кресты непонятной формы — с перекладинами, с «крышечками». Некоторые уже даже давно попадали, из травы торчали подгнившие обломки деревяшек.

— Кладбище, — подтвердил Силантий Еремеевич. — С незапамятных годов…

Лесник доел, лесовик тут же протянул ему армейскую фляжку, которую вытащил неизвестно откуда. Василий Макарович сделал один глоток, другой.

— Всё, хватит, хватит! — Еремеич чуть ли не вырвал флягу из рук.

— Что это? — лесник утер рот рукавом. — Как огонь по жилам потёк.

— Живая вода, — сообщил лесовик. — Ну, почти живая вода… Вот посадит он мне дубраву…

Он ткнул рукой в мою сторону.

— Так вот там будет родник с настоящей живой водой!

— Да ладно? — не поверил лесник.

— Посмотришь!

— Посажу, посажу, — подтвердил я. — Мы теперь в долгу у тебя, Силантий Еремеевич.

Машина обнаружилась совсем недалеко, в кустах орешника. Кто-то её замаскировал, накрыв куском брезента и закидав ветками. Без лесного хозяина мы бы её точно не нашли.

— Дорогу сами найдёте! — сказал на прощанье Еремеич. — Откроешь короткий путь до Кочаров сам.

Мы попрощались, обнялись.

— Всё-таки хороший он, — заметил я. — Еремеич.

— Своеобразный, — ответил лесник. — Мы у него теперь сильно в долгу. Особенно я.

— Ты знаешь, что старый скит — это вообще местная легенда! — вдруг спросил Василий Макарович. — Все про него слышали, но никто к нему дороги не знает! Я здесь уже 20 лет, а его так и не обнаружил. Хотя местные леса почти все исходил.

— Ну, тебя туда ж привезли? — удивился я. — Выходит, кто-то про него знает.

Василий Макарович в ответ только выругался.

— Там раньше, говорят, до революции старообрядцы жили, — сообщил он. — Только уж что-то не похоже на них. И церковь другая, и кресты какие-то… Своеобразные.

— Может, сектанты?

— Не похоже, — возразил Василий Макарович. — Эх, было б время осмотреть там всё!

— Осмотрим, — ответил я. — В следующий раз съездим да осмотрим. Приберем там всё… Что с бою взято, то свято.

Лесник засмеялся. Мы выехали на окраину Кочаров. Василий Макарович заглушил двигатель «уазика», но выходить не спешил.

— Я ж нашел, кто на Данилку порчу наслал, — сказал он. — Бабка Трандычиха ладанку ему дала. Понимаешь?

— И что? — не понял я.

— Ладанка оказалась не со святыми мощами, а с могильной землей, — пояснил лесник. — Сама земля взята с могилы самоубийцы. Старуха Трандычиха в церковной лавке у Алексия трудилась. Он вполне её мог подговорить или обмануть.

— Так давай устроим дознание, — предложил я. — Поговорим с попом. Давно у меня на него зуб…

— Поздно, — Василий Макарович развел руками. — Пропал Алексий. Как его сняли, от сана отлучили, сразу и пропал. Дом пустой. Жена его тоже куда-то сразу съехала. Как будто знали.

— Надо было Еремеича расспросить, — сообразил я. — Где этого Алексия искать? Если он в лесу, то Силантий Еремеевич наверняка знал бы. Кроме того, он про какого-то инквизиторского служку говорил. Якобы он в ските остался.