Иные - Яковлева Александра

Аня вдохнула — и иссушающая, гулкая волна раздалась во все стороны. Поднялся ветер, вода на реке пошла рябью, деревья зашумели, теряя желтые листья. Сила толчками выходила с каждым выдохом, стекала с пальцев, обжигала горло. Закричи она сейчас — и деревья вокруг снесет, будто ураганом. Взмахни рукой — и камни вывернет из земли, раскидает по округе.

Казалось, она поднялась выше самых высоких сосен, стала горячей, как солнце, и неколебимой, как земная твердь. Она могла бы объять весь мир и сберечь его в своих ладонях. Дракон глядел сквозь ее глаза, и Аня знала: она и есть дракон. И всегда им была.

Камни моста под ее ногами задрожали, в ушах засвистело, и тут она услышала громкое, испуганное:

— Анники!

Марево схлынуло. Выдохнув, Аня открыла глаза. Одновременно с этим с неба рухнула вода — это река поднялась из русла, послушная силе. Вода окатила Аню с головы до ног, и она, взвизгнув, отскочила — прямо в руки к Максу. Он тоже был весь мокрый, но смеялся громко и счастливо.

— Аня! — Он крепко обнял ее и, не удержавшись, расцеловал в щеки. — Das ist großartig! [3] Ты великолепна!

— Спасибо, — пробормотала Аня, ужасно смущенная его радостью. Макс был первым, кто искренне восхищался ею. Хотелось закрыть лицо, спрятать глаза, но Макс не позволил. Поймав ее подбородок, он серьезно взглянул в ее лицо и сказал:

— Вот настоящая ты. Вот твоя сила. Можешь пользоваться, когда тебе нужно.

Он наклонился к ней совсем близко, коснулся кончиком носа. Его губы оказались мягкими и горячими, а поцелуй — настойчивым и сладким. Он опалял почти до боли.

1. Добрый день, фройляйн Анна! (нем.)

2. И будет ждать гостей. Надеюсь, мы еще увидимся (нем.).

3. Это великолепно! (нем.)

2. И будет ждать гостей. Надеюсь, мы еще увидимся (нем.).

3. Это великолепно! (нем.)

1. Добрый день, фройляйн Анна! (нем.)

Лихолетов

Шли целый день — вдоль реки, затем через болото, из которого эта река вытекала. Без Егеря отряд «М» вряд ли бы смог преодолеть топкое место в полном составе. Медведь шагал, не разбирая дороги, то и дело проваливаясь в трясину. Один раз его даже пришлось вытягивать жердью. За Волком тоже нужен был глаз да глаз. Последние километры Лихолетов снова тащил его на себе.

Около пяти часов дня, гудя мотором, над ними пролетел ширококрылый биплан — со стороны замка куда-то в сторону леса. Егерь вжал голову в плечи, провожая его колким взглядом. Внезапное острое предчувствие обожгло догадкой, не основанной ни на чем, кроме твердой внутренней уверенности: им не нужно в замок, а нужно идти за тем бипланом. Вот только… Лихолетов покосился на непрошибаемого Медведя. Нет, эту махину не развернешь с проложенного маршрута.

Лихолетов нагнал Егеря.

— Вы знаете что-нибудь о хозяине замка?

Егерь нахмурился, с неохотой ответил:

— Только небылицы.

— О том, что он может заставить людей делать все, что захочет? — не отставал Лихолетов.

Егерь сверкнул на него глазом, криво улыбнулся.

— Люди разное говорят. Не всему стоит верить.

Больше не получилось вытянуть из провожатого ни слова, сколько бы Лихолетов ни бился.

Вскоре они вышли к охотничьему домику — вросшей в землю почти по окна лачуге с зеленой от мха крышей. Егерь вскинул руку, останавливая Лихолетова:

— Стоять. — Он указал на траву у него под ногами, в которой, если приглядеться, хищно блестела металлическая пасть. — Капканы. Идите за мной след в след.

Помогая себе жердью, Егерь пошел вперед, обходя капканы, остальные потянулись за ним гуськом. Дверь лачуги скрипнула, вспугнув лесных птиц. Внутри было темно и затхло. Пахло нестиранным лежалым бельем, костром и порохом. Егерь тяжело перевалил через порог, прошел к столу у серого от пыли и паутины окна. Задернув его темной занавеской, зажег свечу. Вкусно потянуло топленым салом, и у Лихолетова снова заурчало в животе.

У дальней стены лачуги стоял сундук с коваными ржавыми петлями. Поднатужившись, Егерь поднял тяжелую горбатую крышку — внутри оказалось полно оружия.

— Выбирайте, кому что. Патронами обеспечу.

Первым к сундуку шагнул Медведь, почти не думая, вытащил дробовик. Волк взял ручной пулемет, и Егерь, выдвинув из-под продавленной кровати деревянный ящик с боеприпасами, тут же отыскал к нему несколько сменных катушек. Лиса остановилась на пистолете и паре ножей, ловко устроила их за поясом и в сапоге. Лихолетов же, мельком взглянув на арсенал, среди вальтеров и маузеров нашел привычный ППШ.

Пока бойцы накручивали на стволы глушители и заряжали патроны, Егерь устроился за столом с коробкой, полной пустых паспортных книжек. Откупорил пузырек чернил, послюнявил и вытер о рукав кончик перьевой ручки.

— Фотографии взяли? — спросил у Лихолетова, обмакивая перо в чернила.

Фото всего отряда, которые выдал Петров по настоятельной просьбе Лихолетова, хранились в нагрудном кармане. Он вытащил свое, маленькое и черно-белое, заляпанное чем-то с краю, и аккуратные карточки трех бойцов. Помедлив, добавил к ним снимок Анны Смолиной. Его он раздобыл еще в июле — стянул из архивов и оставил себе, сам не понял, зачем. Зато теперь пригодится. Лихолетов отдал пять фотографий.

— И для нее тоже.

Егерь подхватил кусочек фотобумаги, вгляделся в лицо Анны. Поднял глаза на Лихолетова.

— Ее похитили, — на всякий случай сказал Лихолетов. — А мы хотим вернуть. Анна Смолина.

Кивнув, Егерь опустил перо на бумагу и стал писать, быстро и убористо. Новое имя, вымышленная дата рождения, близкая к настоящей. Теперь Анну Смолину звали Анной Хатс, ей было всего восемнадцать, чистокровная немка из Штутгарта.

— С этими документами, — бормотал Егерь себе под нос, — сможете потом вернуться на родину, поездом или пароходом, как получится…

Он обрезал фото до нужных размеров, нагрел на свече беловатую клейкую жижу в латунной плошке и, обмакнув палец, смазал заднюю сторону фотографии. Высунув кончик языка, влепил в окошко. Его руки мелко дрожали. Затем из коробки с паспортами он достал печать — деревянную, грубо вырезанную вручную. Покатал ее по чернильной подушке, дохнул, прижал к странице паспорта.

— Один готов. Давай теперь свою.

Когда очередь дошла до документов бойцов, у стола Егеря вырос Медведь. Лихолетов поспешно сгреб готовые паспорта, свой и Смолиной, убрал в нагрудный карман. К счастью, Медведя больше интересовала карта. Он расстелил ее перед Егерем, прибил к столу пальцем в том месте, где краснела карандашная отметка.

— Отсюда чуть южнее, через лес. — Егерь махнул рукой на сундук. — Это самый короткий путь к замку, только сейчас много патрулей. Лучше выйти к реке — и по воде.

Он вновь обмакнул перо в чернила и очертил точку поблизости, у голубой ленты реки.

— Здесь секретный туннель, построен еще черт знает когда. Ведет прямо в замок. А тут… — Он поднялся по реке и сделал еще одну пометку. — Я припрятал для вас лодку. У родника, под сросшимися елями.

— А Нойманн, хозяин замка, он… — начал было Лихолетов. Но тут снаружи щелкнуло, и кто-то закричал, истошно и жутко.

— Вниз! — прохрипел Егерь, и все бросились на пол.

Тут же затарахтело очередями, посыпалось стекло — над головой засвистело, из мебели и стен полетела щепа. Егерь пополз к сундуку, чтобы тоже вооружиться, кряхтя и перебирая все немецкие и русские ругательства.

— Они вас выследили! — орал он.

Внезапно все стихло, но Лихолетов знал, что это ненадолго. Он подобрался к окну, осторожно выглянул. Изъеденная выстрелами занавеска обвисла бесполезным теперь тряпьем. Сквозь прорехи виднелся сумрачный лес. Несколько теней мелькали среди деревьев, кто-то сидел, привалившись к стволу, и подвывал:

— Mein Bein… Mein Bein… [1]

Бойцы переглянулись. Медведь жестами отдал приказы: Лиса с ним, Волк — к окну. Подволакивая ноги, Волк пополз на позицию, таща за собой пулемет. Медведь и Лиса бесшумно выскользнули через заднюю дверь и растворились в сумерках.