Проклятый целитель (СИ) - "Вьюн"

И тогда ОН появился. Чёрная вода у подножия пирамиды вздыбилась. Медленно, величаво, как древний бог, поднимаясь из бездны. Вода стекала потоками с его чешуи, черной, как ночь без звёзд, переливающейся зловещим масляным блеском в тусклом свете. Голова, огромная, как грузовик, увенчанная костяными гребнями, похожими на корону, медленно поднялась над кромкой воды.

Глаза. Мертвенно-золотые, вертикальные зрачки, холодные и бездушные, как у гадюки, но несоизмеримо большие. Они смотрели на нас сверху вниз, оценивая добычу. Василиск. Царь змей. Легенда, ставшая реальностью.

Он возвышался над нами, заполняя собой всё поле зрения. Его медленное, почти ритуальное появление было ужасающе прекрасно. Я, несмотря на леденящий душу страх, на миг залюбовался чудовищной красотой древнего хищника, совершенством его форм, воплощенной силой первозданного ужаса. Это был Абсолютный Хищник. Но восхищение длилось мгновение. Впереди была битва. И всё, что мог беспомощный Ключник — это не мешать тем, кто способен сражаться.

— Хана, — мой голос все же сорвался, хриплый, но на удивление твердый. — Я верю в тебя.

Про себя же, глядя в бездонные желтые глаза чудовища, я с ледяным, пугающим спокойствием понял, что мы уже мертвы. Я не должен был соглашаться на этот безумный план Айко. Вот только… иного пути уже не оставалось. В воде мы были просто легкой закуской. Здесь же, на камне, был хоть призрачный шанс. Шанс для Ханы. Для Ланселота. Битва или смерть. Третьего не дано.

Я сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, боль была якорем в море отчаяния. После чего повернул голову к ученице, в её единственном глазу, полном решимости и безумной отваги Ланселота, ища хоть искру надежды.

— Пожалуйста… — прошептал я, и горькая ухмылка исказила черты под маской. — Не умирай. Иначе мне придется тоже, — мой голос упал почти до шепота, адресованного лишь самому себе и, возможно, всем чертям Мансуса: — Если ты сразу в рай… то меня ждет очень теплая компания… — с ухмылкой заканчиваю.

Василиск медленно, словно давая нам прочувствовать весь ужас положения, переполз через край пирамиды. Его гигантское тело, толстое, как ствол древнего дуба, заползло на площадку. Чешуя скрежетала по камню, издавая звук, от которого стыла в жилах кровь. Он разомкнул пасть, обнажив ряды кинжалообразных зубов, из которой пахнуло запахом гнили. Глубокий, шипящий выдох, похожий на свист пара, прозвучал как наш приговор.

Хана решительно шагнула вперед, ставя себя между чудовищем и мной. В её руке материализовался сияющий клинок Ланселота. Латы покрыли её с головы до ног, сияя в полумраке чистым, вызовом монстру. Она подняла меч, остриём к гигантской голове.

— Ладно, змея переросток, — её голос дрожал, но не от страха, а от адреналина и ярости. — Ты хотел меня трахнуть?! Я сама тебя трахну! — решительно закончила она, опуская забрало.

Хана совсем не боялась монстра, казалось, она была наоборот в предвкушении предстоящей битвы…

Глава 23

Глава двадцать третья. Безумцам слава.

Думали ли вы когда-нибудь, как умрете? Я, валяясь в постели от проклятий, порой раздумывал об этом. Угасание. Предсмертный хрип. Может, мне даже повезет умереть во сне. Я тогда думал, что меня сожрет чужая зависть, медленный яд сплетен и злобы. Но, глядя на чешуйчатую гору, надвигающуюся на нас по камню пирамиды с шипящим скрежетом, я понял одно, мой прогноз был слишком оптимистичен.

Хана не раздумывала. Она решительно вышла вперед, навстречу гиганту, поманила клинком — вызов, который не могло проигнорировать даже такое чудовище. Василиск отреагировал мгновенно. Голова, размером с кузов грузовика, рванула вперед, пасть разверзлась, обнажая лес кинжалообразных зубов и запах гниющего болота. Шипение слилось с шелестом чешуи по камню в леденящий душу аккорд.

Мне оставалось лишь со сдавленным, совсем не героическим писком, отскочить в сторону, прижавшись к холодному камню площадки. Гигантское тело пронеслось всего в метре, ветер ударил в лицо, а я ощутил дрожь пирамиды под ногами. Я перекатился, и вся моя сущность взвыла от боли. Ребра, спина, колено — все напоминало один сплошной, гигантский синяк, после нашего адского забега. Глаза затуманились на миг от обжигающей боли.

В этот самый миг Хана действовала. Она была размытой серебристой тенью, метнувшейся в бок. Ее меч Ланселота, сверкая холодным светом, со всего размаха врезался в черную, как ночь, чешую на боку змея. Удар был сокрушительным, звон стали разнесся эхом по пещере. Но результат… Ш-ш-ш-шик! Вырвался лишь сноп искр, в полумраке они походили на сварку. Меч отскочил, не оставив даже царапины. Чешуя выдержала удар легендарного клинка!

Нам точно пиздец, пронеслось в голове с ледяной ясностью. Мы как мухи против танка.

Айко, тем временем, воспользовалась моментом. Она припала на одно колено в дальнем углу площадки, обрез в ее руках казался игрушечным против такого монстра. Я видел, как ее палец бешено дернул спуск. Первый патрон лишь жалкий, мокрый Щелк! Осечка. Отсырел. Но зато второй… БА-БАХ!!!

Выстрел прогремел, как удар грома внутри пещеры. Звук оглушил, заставив содрогнуться даже камни. Дробь, сконцентрированный свинцовый смерч, рванула к мертвенно-желтому глазу Василиска. Вот только змей, обладая звериной реакцией, в последний миг дернул головой. Заряд с оглушительным лязгом ударил не в глаз, а в нижнюю челюсть, в массивный костяной выступ под ней. И… отскочил. Рассыпался веером рикошетов по камню, будто выстрелили горохом в бронеплиту.

— Не сработало! — мой шепот был полным отчаяния. Голос предательски сорвался.

Но выстрел сработал в другом. Он привлек гиганта. Желтые глаза, холодные и бездушные, мгновенно нашли Айко. Сука! Мысль пронзила мозг, как нож. Василиск забыл на время про Хану. Его мускулистое тело сжалось пружиной… и он рванул к Айко! К девушке, которая была слишком близко к краю пирамиды, чтобы суметь увернуться. Вода же была верной смертью.

Мои инстинкты взвыли: «Сделай уже хоть что-нибудь!» Ощущая свою беспомощность я вытянул вперед свою каменную руку, мысленно рванувшись к Белой Двери в сознании. Открой Белую Дверь! Сдвинь реальность! Хоть на сантиметр! Но… Белая Дверь оказалась глуха к моим мольбам. Ее стук, навязчивый и далекий, доносился только откуда-то со стороны главной пирамиды, залитой черной водой. Здесь, в этом мифе, на этой проклятой арене, моя сила была бесполезна. Я был просто человеком. Беспомощным. И обреченным смотреть, как монстр сожрет Айко, а потом и меня.

Когда челюсти, пахнущие смертью, уже были готовы сомкнуться над фигуркой девушки, раздался яростный, нечеловечески громкий вопль:

— НЕ ИГНОРИРУЙ МЕНЯ, ЖАБА ПЕРЕРОСТОК! — с праведным гневом в голосе.

Это была Хана. Моя безумная, отчаянная ученица. Она не просто кричала, о нет, она, используя гигантское тело змея как трамплин, совершила невероятный прыжок. Серебристый клинок вонзился в чешую на спине монстра, послужив точкой опоры на мгновение. Хана, как белка, взметнулась вверх по его телу, цепляясь за выступы чешуи. За долю секунды она оказалась на самой макушке чудовищной головы, между костяных гребней.

И тут же, не теряя ни мгновения, занесла меч, целясь в ближайший мертвенно-желтый глаз, огромный, как блюдо.

Вот только Василиск почуял угрозу. Он не стал заканчивать бросок на Айко. Вместо этого он рванул головой в сторону, в бешеном, змеином рывке, пытаясь сбросить наездницу. Хана, не успевшая как следует закрепиться, потеряла равновесие. Ее фигурка кубарем полетела с гигантской головы вниз, к черной воде у подножия пирамиды.

— Высоко пошла… — мрачно выдыхаю, следя за ее падением, мое сердце ушло в пятки.

Айко была спасена ценой падения Ханы в озеро. К монстру, где у него было преимущество. Мою ученицу там просто сожрут. Я должен был что-нибудь сделать. И я даже знал что… Знание вспыхнуло в сознании, холодное и опасное, как лезвие. Моя маска. Мне предстояло перестать быть Кацураги-неудачником, шарлатаном с украденной судьбой. Я должен принять чужое имя, чужую силу, стать сосудом для легенды. Рискнуть всем, что осталось от «меня».