Проклятый целитель (СИ) - "Вьюн"

Да, более наглядного примера было трудно придумать. Пораженная Хана замолчала, ее обычная бравада куда-то испарилась. Даже я, считавший себя уже кое-что понимающим в изнанке мира, ощутил, как почва уходит из-под ног. Четыре раза. Минимум. Века, империи, войны, миллионы жизней — все это могло быть иным, стертым и переписанным по чьей-то прихоти.

Возвышение и его цена… Мансус оказался куда более чудовищным и бездонным, чем я мог себе даже представить. Не просто мир чудес и монстров, а гигантский, безжалостный механизм, способный перемолоть, казалось, даже саму историю.

Тишину, повисшую над черной водой, нарушил звук. Глухой, мощный плеск где-то вдалеке, в направлении центра озера, где возвышалась главная пирамида. Как будто огромное бревно шлепнулось в воду. Или… хвост. Холодный укол страха пронзил меня. Василиск. Он вернулся в свое логово. Пировал на агентах Бюро, а теперь возвращался в святая святых — к пирамиде. Времени на размышления уже не оставалось.

— Наверх! — резко прошептала Айко, ее инстинкты сова сработали быстрее моего оцепенения. — Быстро и тихо!

Мы стали карабкаться по скользкой крыше, камни были неровными, покрытыми скользким илом и водорослями. Хана, несмотря на латы, двигалась удивительно ловко, сказывалась сверхчеловеческая ловкость Пути Грани и Ланселота. Я и Айко шли следом, цепляясь за выступы, стараясь не уронить ни камешка. Каждый шорох казался громоподобным в гнетущей тишине затопленного города. Еще один далекий плеск, ближе на этот раз, заставил нас ускориться.

***

Взобравшись на плоскую, частично разрушенную крышу небольшого храма или даже дворца, мы замерли, стараясь слиться с тенями. Отсюда открывался жутковатый вид: море черной воды, усеянное островами-руинами, и возвышающаяся, словно надгробие могильной плиты, над всем этим центральная пирамида, вершина которой терялась в полумраке под сводами пещеры. Айко припала к краю крыши, замерев, молча наблюдая за окрестностями. Ее серебристые глаза, казалось, впитывали каждый блик на воде, каждую тень между колоннами.

Через минуту, кажущуюся вечностью, она жестом подозвала нас. Ее палец нарисовал в воздухе невидимый маршрут: прыжок на следующую, более низкую крышу вон того длинного здания, потом траверс по узкому карнизу, обход полузатопленной площади и… подход к основанию главной пирамиды с наименее освещенной стороны. Маршрут был рискованным, полным потенциальных ловушек: скользкие камни, гнилые перекрытия, и вездесущая угроза в черной воде под нами.

— За мной, — ее шепот был едва слышен, но полон непоколебимой решимости. — И ради всего святого старайтесь не шуметь.

Она двинулась первой, скользя по мокрой каменной плитке крыши с кошачьей грацией. Хана последовала следом, стараясь ступать мягко, но вес лат все равно выдавал ее шаги легким скрежетом. Я замыкал, каждым нервом прислушиваясь к озеру, к далеким плескам, к стуку собственного сердца. Гулкое эхо наших шагов по каменным лабиринтам мертвого города казалось самым громким звуком во Вселенной. Мы шли по крыше цивилизации, стертой временем, а может, и чьей-то волей, и каждое мгновение могло стать нашим последним, если чудовище под водой услышит нас или решит, что пришло время для второго завтрака.

Перепрыгивая на следующую крышу: плоскую площадку, что когда-то была внутренним двором; я почувствовал, как камень под ногой внезапно подался. Не успел я вскрикнуть, как нога провалилась по колено в прогнившую кладку, скрытую слоем ила и мха. Громкий, мерзкий треск старого дерева разорвал звенящую тишину мертвого города, эхом прокатившись по каменной кишке пещеры.

Мы замерли, как статуи. Даже дыхание затаили. Сердце колотилось о ребра, как птица в клетке. Если Василиск услышал… Если он уже рядом… Бой в воде был самоубийством. Наша единственная надежда — это добраться до плоской вершины одной из малых пирамид. Там можно было стоять, там можно было драться.

Тик-так. Тик-так. Секунды тянулись, как резина. И вот он ответ. Глухой, тяжелый плеск, не просто близкий, приближающийся. Словно огромный бульдозер начал вспарывать черную гладь озера, двигаясь прямо к нашему укрытию.

— БЕЖИМ! — Айко сорвалась с места, отбросив всякую осторожность.

Ее крик был резким, как выстрел. Она грациозно, одним мощным толчком перелетела на соседнюю крышу, крышу длинного здания, похожего на дворец знати.

Хана действовала молниеносно. Латы Ланселота растворились в воздухе с легким серебристым мерцанием, лишний вес сейчас был смерти подобен. Она рванула ко мне, вцепившись в мой плащ и руку. Ее хватка, усиленная Путем Грани, ощущалась стальной.

— Учитель! — только и успела выдохнуть она, прежде чем рванула меня за руку.

Меня выдернуло из ловушки, как пробку. Боль пронзила колено, но мне некогда было думать об этом. Хана почти потащила меня за собой, ее сила была нечеловеческой. Я бежал, спотыкаясь, ноги скользили по предательскому илу и слизи, покрывавшим камни. Каждый мой шаг мог стать последним.

— Кацураги, только не падай! — ее шепот был похож на молитву, на заклинание против рока.

Мое сердце колотилось, готовое разорвать грудину. Я был Ключником, хранителем дверей, а не атлетом. Мои легкие горели, мышцы ныли. Благодаря Хане я все же пересек проклятую крышу двора и оказался на краю. Пропасть. До следующей крыши добрых два метра. Даже на ровном месте такой прыжок был для меня сомнителен, а тут скользкий край, мокрая одежда, адреналин, сковывающий мышцы… мне точно пиздец. Я уже хотел сказать ученице, что я отвлеку монстра, как:

— Кацураги, не тормози! — в голосе Ханы прозвучало отчаяние.

Она видела мой ужас даже сквозь маску, видела тень, стремительно растущую в воде под нами. И тут я увидел, как вздулись вены на ее шее. Ее единственный глаз загорелся яростной решимостью. Она встала чуть сбоку, схватила меня за плащ и пояс, после чего метнула, словно куклу, со всей силой Пути Грани и опыта Ланселота.

— У-ух! — вопль вырвался из легких.

Плащ затрещал по швам от рывка, а я летел словно мешок с дерьмом. Каким-то чудом мне удалось перемахнуть через черную бездну и врезался в крышу дворца, кувыркаясь по мокрым плитам. Больно. Было пиздец как больно, кажется, я отбил себе все, но зато я был все еще живой. Пока я пытался прийти в себя, оглушительный хруст донесся сзади. Хана перепрыгнула расстояние одним легким, мощным толчком. Приземлилась она как кошка, лишь слегка продавив прогнившие доски под ногами.

— Бежим! — крикнула она, уже мчась следом за Айко, которая, как призрак, скользила по крыше к дальнему краю.

Я вскочил, игнорируя боль в боку и колене. Следующий прыжок был короче: на уступ полуразрушенной стены. Я собрал все силы, оттолкнулся… и сделал это! Ухватился за край, втянулся. Айко и Хана уже были на следующем уровне, на широкой, покатой крыше, ведущей к вершине малой пирамиды. До цели было рукой подать!

Именно в этот момент, когда казалось, что мы вырвались, раздался оглушительный, сокрушительный ТРЕСК! Я обернулся. Стена дворца, с которой я только что спрыгнул, взорвалась. Камни, балки, тучи ила, все смешалось в вихре разрушения. И сквозь этот хаос, обливаясь грязью и щебнем, пронеслась огромная, как вагон, чешуйчатая туша. Голова Василиска, увенчанная костяными гребнями, на миг замерла в клубах пыли. Мертвенно-золотые глаза, огромные, как щиты, метнулись туда-сюда, сканируя местность. Они скользнули по крыше, где я стоял…

Сердце пропустило удар, после чего я отчаянно рванул вперед, к Айко и Хане, к пирамиде, забыв о боли, о страхе, обо всем. Мне оставалось только бежать. Бежать, пока смерть в облике гигантского змея не настигла нас…

Адреналин жёг жилы огнём. Путем невероятных усилий, падений, скольжений и буквально вырванных Ханой из пасти смерти рывков мы вскарабкались на плоскую вершину малой пирамиды. Камни под ногами были тверды и надежны, островок стабильности посреди развернувшегося кошмара. Мы отбежали к самому центру площадки, спинами друг к другу.