Основной закон 2 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич

Вот Валерик и творил, собирал из россыпи мелких кусочков шарики приблизительно одинакового размера. Взвешивал на кухонных весах янтарь, добиваясь точности в пределах одного грамма, потом инициировал каждый кусочек и, наконец, скатывал все в один шарик и стабилизировал форму.

Всего из добытых камней, с учётом натахиной подвески, вышло пять шариков диаметром сантиметра по два каждый. Валерик сложил их в специально подготовленную коробочку, каждый в свою ячейку, и принялся по очереди заряжать. Пельмени были признаны чересчур неудобным источником энергии. Их нужно хранить непременно в холоде, перед употреблением варить, а калорийность у них не так уж и высока. То ли дело сало! Сто грамм сала – что пачка пельменей. И варить не надо, достаточно порезать. Валерик закупил в посёлке пару килограмм солёного сала и сейчас рубал тонкие розовые пластики со свежим чёрным хлебом, запивал это крепким сладким чаем, и сливал едва усвоенную энергию в свежеизготовленные накопители.

Было бы дело летом, он просто вышел бы на несколько минут в лес, и все дела. Сейчас же для этого приходилось переводить продукты и тратить время. Ведь не так это быстро – съесть полкило сала с хлебом и чаем. Впрочем, быстрее, чем пять пачек пельменей.

Глядеть на процесс зарядки было любопытно. Раз – и темно-желтый шарик вдруг начинает светиться глубоким внутренним светом. Красиво! Вот Вероника и засмотрелась. А с ножом в руках, да еще и в процессе нарезки овощей отвлекаться настоятельно не рекомендуется.

- Ай!

Валерик поднял голову. Девушка стояла, засунув пострадавший палец в рот.

- Давай, заклею пластырем, - предложил парень.

- Не надо, - поморщилась она, - само заживет. Подумаешь, будет нынче салат с кровью.

- Тогда хоть паузу сделай, передохни.

Вероника отложила нож, присела к столу и, не вынимая всё ещё кровящего пальца изо рта, принялась любоваться накопителями. Какое-то время просто смотрела, потом решила разглядеть поближе. Взяла шарик в руку и…

- Ой!

Таинственный огонек, светившийся в глубине янтаря, вдруг погас. Валерик поднял голову, недоумевающе поглядел на подругу, на потемневший шарик в её руке, и вдруг в свою очередь воскликнул:

- Палец!

Вероника сперва не поняла. Но секунду спустя увидела и сама: там, где только что был довольно глубокий порез, не осталось даже малой царапинки.

В академии МВД преподавали хорошо, особенно некоторые спецпредметы. Логику, например. И девушка за доли секунды сообразила: если человек не инициированный, не имеющий возможности сознательно управлять энергией сможет самостоятельно излечить себя или кого-то другого, то Валерик в этой цепочке становится не нужен. Максимум, что ему светит – до конца дней своих заряжать янтарь. Разве только возникнет особый случай, когда потребуется чрезвычайно тонкая манипуляция энергией. И любой человек, владеющий этой тайной, становится для целителя потенциальной угрозой.

Веронике стало не по себе. В той же академии учили, что угрозы такого уровня следует превентивно ликвидировать. Иллюзий она не питала: романтические чувства к ней у Валерика отсутствовали начисто, в прошлом промеж них был сплошной негатив, доверие к ней имелось, но достаточно условное. И что ему помешает устранить еще одного человека? О размерах кладбища скромного экстрасенса она была осведомлена.

Возможности парня девушка знала прекрасно. И понимала: если он захочет от неё избавиться, то сделает это быстро, и она не сможет ему помешать. Даже не поймет, что он уже начал действовать. Разве что она успеет первой, ударив в спину, когда он не будет ждать нападения. Но в таком случае, кто вытащит Иринку? Не случится так, что она потом до конца жизни будет казнить себя за собственными руками уничтоженный шанс? Но сейчас момент явно не подходящий.

Вероника заставила себя остаться на месте и посмотреть в лицо Валере. Встретилась с ним глазами и застыла, словно какой-то бандерлог перед питоном Каа.

- Испугалась?

Этот вопрос вывел девушку из оцепенения. Первым побуждением было всё отрицать. Но она вовремя вспомнила: что-что, а враньё парень чует прекрасно. И честно призналась:

- Испугалась. На моём месте кто угодно бы испугался.

- Это хорошо. В смысле, хорошо, что призналась. Значит, обо всём догадалась и всё просчитала. Чёрт побери, какая подстава от жизни! Вот так думаешь, что появился некий просвет в перспективе, что можно не заморачиваться насчёт условностей и всё такое. А потом бац – и ты снова в дерьме.

Валерик взглянул в напряженное лицо девушки, криво усмехнулся и продолжил:

- У меня нет желания тебя убивать, ни прямо сейчас, ни когда-нибудь потом. Я не такой уж кровожадный тип, каким выставляет меня одно известное тебе ведомство. Кроме того, мне всё равно понадобится помощник, чтобы выхаживать Иринку, а привлекать человека со стороны нежелательно. Ты же многому научилась, знаешь мои методы воздействия и всё остальное. Знаешь всю историю с самого начала, при тебе можно не бояться сказать лишнего. И, наконец, ты познакомилась с Иринкой гораздо раньше, чем со мной, и когда она придёт в себя, тебе будет проще объяснить ей некоторые нюансы. Но если ты соберешься сдавать меня органам, я буду просто вынужден это сделать. Не хочу остаток жизни, неважно, длинной или короткой, провести где-нибудь в подземной лаборатории. А теперь твоя очередь. Я не тороплю, подумай хорошенько, что и как будешь говорить. И постарайся обойтись без двусмысленностей.

Валера вновь принялся заряжать янтарные шарики, но Вероника видела: краем глаза он внимательно за ней наблюдает. А, скорее всего, следит не только глазами. Как это может быть, она еще помнила. Пусть дар она вытравила из себя водкой, но что-то, всё же осталось. Немного, всего лишь возможность чувствовать больше и глубже обычных людей. И сейчас ощущала: время ожидания парня и время её жизни стремительно уменьшаются. Если она промолчит дольше, чем допустимо, то подозрения в её сторону перевесят и наладившиеся было отношения, и прожитые под одной крышей месяцы, и его личную нелюбовь к убийству людей. Разумеется, Вероника бежать и сдавать его не собиралась. Но это знала она, и задача состояла в том, чтобы каким-то образом убедить его.

- Валер, - начала она, - ты помнишь, как я решилась уехать с тобой?

- Помню, - кивнул тот, не отрываясь от своего занятия. – Тогда тебе удалось заставить меня поверить.

- Так вот: сейчас ничего не изменилось. Мои убеждения и мотивы остались прежними. Я так же хочу принимать максимально возможное участие в лечении подруги. И не собираюсь усугублять чувство вины перед Иринкой. Кроме того, как я тебе говорила, у меня сформировалось стойкое предубеждение против Конторы, против её методов работы. Может, в каких-то случаях это всё оправдано, но я не смогла смириться с последствиями в своём конкретном случае. Если я тебя сдам, то предам свои принципы, как бы пафосно это не звучало. А ещё я точно знаю: оказавшись в руках Конторы, ты в конце концов станешь точно таким же, какой Иринка была летом. И вина за это ляжет на меня. Мне не нужна дополнительная гиря на совести, я с одной ещё не разобралась.

Вероника говорила не спеша, останавливаясь, тщательно подбирая слова, и старалась при этом следить за парнем, за внешними проявлениями его эмоций. Кажется, первый шаг по минному полю оказался удачным.

- А если тебя начнут спрашивать? – задал вопрос Валера. - Ты ведь знаешь, как твои бывшие коллеги умеют задавать вопросы, даже без применения особых методов. Про вторую и третью степень я уж не говорю, там рассказывают и что знали, и чего не знали.

- Для того, чтобы правильно задать вопрос, нужно знать половину ответа, - парировала Вероника. – Если не спросят прямо, я не отвечу. Кроме того, пока внешне всё остаётся без изменений, в таких вопросах у безопасников потребности не возникнет. А ты, если я правильно понимаю, после того, как закончишь работать с Иринкой, исчезнешь. С ней или без неё, это уже не столь важно. И тогда мои ответы тебе навредить уже не смогут.