Основной закон 2 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич

Основной закон-2

Пролог

Ночь царила над лесом. Здесь, где не было даже следа городской иллюминации, темнота была практически абсолютной. Небо было плотно укрыто тучами, и ни луна, ни даже одна звездочка не освещали землю. Черные верхушки елей сливались с черным небом так, что невозможно было различить границу, отделяющую одно от другого. Звери и птицы давно нашли себе укрытие на ночь, и сейчас лес безраздельно принадлежал ночным тварям. Нет-нет, да прорезали тишину глуховатое уханье филина или пронзительный крик козодоя. Где-то вдалеке послышался волчий вой: стая хищников вышла на охоту. Вдруг среди этого царства мрака сверкнул огонек. Он был не таким уж ярким, но неясыть, недовольная этим освещением, сорвалась с ветки и, тяжело взмахивая крыльями, полетела в глубину чащобы. Глупые же ночные бабочки, напротив, ринулись туда, на свет, к небольшому бездымному костерку, горящему на окруженной высоченными соснами лесной поляне.

На огне, прямо на поленьях, стояла грубо вскрытая ножом банка тушенки. Жир сверху уже растаял, но мясо, накрошенное всё тем же ножом прямо в банке, еще не согрелось. Перед костром на пенополиуретановом коврике, в просторечии – пенке, сидел молодой человек. Он был неплохо сложен, подтянут и даже, пожалуй, мускулист. Лицо у него было довольно обыкновенное: уши не оттопыренные, подбородок не квадратный, нос не курносый и не с горбинкой – обычный нос. В общем, не Ален Делон, но и не Квазимодо. Таких лиц запросто можно встретить на улицах любого российского города десяток на дюжину. Особые приметы у молодого человека тоже отсутствовали, разве что щеки были, возможно, излишне впалыми. Но и это вполне сочеталось с общей худощавостью фигуры.

Парень сидел, утвердив подбородок на сложенные в замок руки, и смотрел в костер, на весело пляшущие языки пламени. Одет он был не для леса, по-городскому: джинсы, футболка и плотная джинсовая куртка. На ногах – простые кеды. В какой-то момент налетевший ветерок посильней раздул пламя. Оно взметнулось вверх, осветив на мгновение стволы невидимых прежде во мраке деревьев, и в это мгновение можно было заметить, что волосы парня, темно-русые от рождения, на висках совершенно поседели. А если бы нашелся человек, который в этот миг заглянул бы в глаза лесному полуночнику, то отшатнулся бы в испуге. Потому что даже оранжевые сполохи огня не могли растопить таившуюся в них ледяную пустыню.

Да, глаза не зря называют зеркалом души. Конечно, есть люди, способные к лицедейству, такие, которые могут смеяться, скрывая в душе бурю или рыдать, пряча внутри торжество. Но это был явно не тот случай. Молодому человеку не было сейчас нужды прятаться или маскироваться. В радиусе пяти километров он был совершенно один, если не считать различной лесной мелюзги, шуршащей по кустам, да нескольких ночных птиц.

Тушенка в банке зашкворчала. К дыму костра добавился аппетитный запах горячего тушеного мяса. Парень тряпочкой ухватил банку за отогнутую крышку, поставил ее перед собой и, достав из кармашка лежащего рядом рюкзака складную ложку, принялся ужинать. Закончив трапезу, он сделал несколько глотков из фляжки, которую добыл всё том же рюкзаке, кинул банку в костер, прилег на пенку, подложив под голову руку, и почти мгновенно заснул.

Ближе к утру на полянку вышел крупный седой волк. Какое-то время он стоял на опушке, принюхиваясь и прислушиваясь, потом осторожно двинулся к лежавшему рядом с погасшим костром человеку. Внезапно парень, только что крепко спавший, взметнулся со своего ложа и, почуяв рядом хищника, резко перекатился и уставился на незваного гостя. В его руках не было ни ружья, ни ножа, ни даже палки, но только волк прижал уши и хвост, признавая себя слабей, нагнул голову, словно бы извиняясь, попятился назад, а потом развернулся и в три прыжка исчез в темноте.

Парень недовольно пробурчал что-то себе под нос, вернулся на пенку и тут же снова заснул, словно в этом лесу не было для него ни опасностей, ни противников.

Глава 1

Ходьба – дело такое, скучноватое. Меряешь ногами землю, время от времени сверяясь с направлением, а мозги при этом ничем не заняты, можно и подумать о разном. О перспективах, например. Или о планах.

Планы у Валерика имелись. Пока что лишь на ближайший период, но вполне основательные и реалистичные. Продуманные настолько, насколько можно было продумать при имеющихся вводных. А вводных было немного, пересчитать – хватит пальцев одной руки. Раз – нужно получить медицинское образование. Два – нужно жилье. Три – нужен постоянный доход. Четыре – нужно, чтобы не нашли те самые органы, что в народе зовутся внутренними.

Валера не сомневался в том, что его продолжат искать. А когда активные поиски прекратятся, закинут везде, где вероятно его появление, сторожкИ, растянут паутину сигнальных нитей. И уж наверняка все медицинские институты страны будут предупреждены. Стоит только объявиться в приемной комиссии, сразу же пойдет сигнал пауку, контролирующему сеть. Конечно, Валерика зачислят в институт, поселят в общежитии, дадут послушать несколько вводных лекций. А через недельку, когда он успокоится и перестанет ожидать неприятностей, появятся несколько строгих мужчин в штатском на неприметном автомобиле, профессионально спеленают и увезут свою жертву в подвалы кровавой гэбни, чтобы разобрать на органы следом за Иришкой.

Но институт ему и не нужен. Слишком уж заметны все его выпускники. И тебе военная обязанность, и внимание окрестных больниц: врачи в дефиците, хорошие – тем более, а уж он просто не умеет делать работу плохо. Образование же, профессия все равно нужны. Так что пусть будет медицинское училище. Их больше, надзор за ними меньше. А работать в системе минздрава он не собирается. Главное – корочки получить.

На первое время в качестве жилья и дохода вполне сойдут стипендия и общага. Что же до поисков со стороны пресловутых органов, то есть у него в запасе один неубиваемый козырь. Даже, можно сказать, джокер. И в итоге получается простой и четкий план: выйти к ближайшему городу, где есть интернет, и с помощью секретного средства стать невидимкой для органов. Затем определиться с медучилищем, в котором предстоит получить специальное образование. И, наконец, за оставшуюся до первого сентября неделю поступить туда и получить койку в общаге. А потом будет время на то, чтобы оглядеться, освоиться и придумать, что делать дальше.

Нынешний план сложился не сразу. Вернее, сначала он состоял из одного единственного пункта: выйти к небольшому городку или крупному поселку подальше от брошенной машины, а там – по обстоятельствам. Такой нашелся на карте примерно в сотне километров к юго-востоку. Почти что все сто километров идти нужно было через лес, и это Валерика вполне устраивало: меньше шансов, что вычислят, куда он подался.

Да, ходьба голову не напрягает. И потому если специально её ничем не грузить, то в неё, в эту голову, начинает без спроса лезть всякое. Поэтому в первый день побега к Валере приходили видения. Когда смутные, а когда и отчетливые, точные до последней детали: то вспомнится кусочек недавнего счастливого прошлого, а то – люди, которые это счастье уничтожили. То привидится нагая Иришка, разметавшаяся на смятых простынях, со счастливой улыбкой на губах, то висящая в петле мать, избитая и истерзанная, укоризненно глядящая: мол, что же ты не успел?

От этих видений то вспыхивала безумная ярость, желание немедленно растерзать и уничтожить всех врагов до единого, а то вдруг сердце стискивало острой мучительной болью: не сумел, не уберег. Сейчас, когда все самое страшное уже свершилось, когда уже нельзя было ничего изменить, отчетливо виделись все промахи, все ошибки, которые он успел насовершать. И тогда к прочим душевным мукам добавлялся еще и стыд. Обжигающий, туманящий рассудок, заставляющий изо всех сил сжимать кулаки и глухо стонать от осознания своего скудоумия. Как же: возомнил себя великим лекарем, могучим колдуном. А сам-то… И ведь говорили умные люди, предупреждали. Вот хоть та же баба Клава. Ведь впрямую объяснила дураку, что может произойти, но нет – он ведь умный, он сильный, он всех победит. И что, победил? Ну так поделом тебе. Сам, своими руками счастье своё разрушил.