Барбара Хэмбли - Кровавые девы
— Вы и доверяете. Каждый раз, когда остаетесь с ней наедине.
— Точно так же, как вы — своему немертвому… знакомому? — Тайсс вопросительно посмотрел на нее. — Возможно, нам не стоило убивать леди Итон. Будь у нас тогда готовая сыворотка, мы могли бы инъекциями ослабить ее тягу к убийствам, как это произошло с Петрой. Но она оказалась глуха к увещеваниям. Как дикое животное, по словам Петры. Она вырвалась из пут и напала на Петру… мадам Эренберг.
Лидия спросила:
— Вы там были? Или все это вам рассказала мадам?
И когда Тайсс на мгновение замялся, она положила руку ему на запястье и продолжила:
— Чего она хочет, доктор Тайсс? Что она сказала вам? Вернуть себе возможность ходить при свете дня, и все? Может ли она по-прежнему влиять на чужой разум? Чтобы сохранить эту способность, вампир должен питаться человеческой кровью, точнее, человеческой смертью.
Тайсс нахмурился; даже без очков Лидия видела, как его брови сошлись над переносицей.
— Откуда вам это известно?
— А откуда вам известно, что это не так? — парировала она. — Если вы до сих пор верите, что она перестала убивать, спуститесь как-нибудь ночью к шлюзам, до того, как начнется прилив, и посмотрите, что там найдется на мелководье.
Он отрицательно замотал головой, и в глазах его она заметила то же выражение, которое видела у Маргарет Поттон, подпавшей под чары Симона.
Лидия вновь заговорила:
— Упрямство леди Итон может объясняться тем, что она осознавала: поскольку и вы, и мадам по рождению немцы, а мадам к тому же последние три года ведет переписку с неким полковником в Берлине, возможно, ее стремление сохранить человеческий облик и при этом не утратить силу бессмертных связано не столько с тоской по солнечному свету, сколько с желанием расположить к себе кайзера.
Тайсс вскочил на ноги:
— Это абсурдно! Петра относится к этому «кайзеру» и его так называемому «рейху» ничуть не лучше меня! Все, чего она хочет, чего я хочу, это обрести человеческое счастье, человеческую любовь…
Несмотря на усиливающуюся головную боль, Лидия осталась сидеть, одной рукой опираясь на стену, чтобы сохранить равновесие.
— Так вот к чему вы стремитесь? — спросила она. — Вы дадите вампирам возможность существовать при солнечном свете, потом она обратит вас в вампира, и вы обретете счастье на веки веков?
Она лишь смутно видела его лицо и не могла понять, какой эффект произвели ее слова. Тайсс неподвижно стоял над ней расплывчатой глыбой в белом халате.
— Доктор Тайсс, они — соблазнители. В этом их сила. Так они охотятся. Так они действуют. Тот мужчина из флигеля… вампир… я видела, как он это делает. Я видела, как он проникает в сны людей, точно так же, как мадам проникла в сны Евгении, Коли, всех тех детей, которых она превратила в вампиров, чтобы у вас был источник крови для экспериментов…
Резким движением он прижал пальцы к вискам:
— При чем тут сны?
Лидия все так же сидела, не отводя от него взгляда:
— Спросите мадам о ее берлинском друге.
Тайсс сделал шаг вперед, протягивая к ней руку:
— Несчастное дитя…
— Нет, — Лидия оттолкнула его руку прочь. — Несчастный здесь вы. И если уж вы решитесь расспросить ее, задайте еще один вопрос: как так вышло, что сотрудник немецкой разведслужбы оказался у ваших дверей, прося о…
Она осеклась.
Посреди комнаты стояла Петронилла Эренберг.
Лидия не видела, как та вошла… и никто бы не увидел. Она не различала лица вампирши, но в этом не было необходимости. Гнев, исходящий от напряженного тела мадам Эренберг, был почти осязаем, как накатывающие волны жара.
Должно быть, по лицу Лидии Тайсс понял, что происходит, потому что он быстро развернулся, вскидывая руки:
— Любовь моя…
Петронилла спросила мертвенно-спокойным голосом:
— Разве я не ясно выразилась, когда сказала, что вы можете видеть эту женщину и Евгению только в моем присутствии?
— Я искал вас, ангел мой, но, к сожалению…
— Я велела вам подождать.
Было в голосе Петрониллы что-то такое, от чего у Лидии на затылке зашевелились волосы.
— Да, верно…
— Если я не могу положиться на вас, то что мне остается? — визгливо перебила она его. — Я доверила вам свою жизнь, Бенедикт, потому что поверила, будто вы любите меня… Вы лгали мне? Ради вас я отвернулась от своих сородичей. И что дальше? Вдруг выяснится, что та сыворотка, которую вы мне вводите, действует совсем не так, как я привыкла считать? И вот к чему это приводит?
Быстрым движением она разорвала лиф платья — острые ногти лезвиями прошлись по бежевому шелку — и обнажила безупречную белизну груди, на которой проступали неравномерно окрашенные красные пятна. Они походили на следы ожогов, оставленных пальцем Сатаны на снежной гладкости кожи.
— Петра, пожалуйста…
— Или к этому?
Она дернула за рукав, и ткань поддалась с той же легкостью, с которой порвалась бы бумага. На руке вампирши тоже виднелись красные отметки.
— Из-за этого я слышу голоса и вижу огни?
— Душа моя, — Тайсс подошел к ней. Петронилла стояла достаточно близко, и Лидия видела странный блеск в ее нечеловеческих глазах, застывший взгляд которых наводил на мысль, что вампирша обращается не к стоящему перед ней мужчине, но к кому-то далекому.
Словно муж, столкнувшийся с приступом гнева у любимой жены, Тайсс прикрыл плечи мадам остатками разорванного лифа:
— Вы сказали, что обожглись о лампу. Когда…
— Хотите сказать, что я вру? — она увернулась от его неловких суетливых прикосновений. — Собираетесь превратить меня в… в такую же тварь, как и тот последний мальчишка? Или та девчонка, с которой сошла кожа?
— Liebling,[27] нет, конечно же, нет. То были ошибки, ужасные ошибки! Но я вижу, что сыворотка порою вызывает у вас перевозбуждение…
— Не трогайте меня! — с этим криком она бросилась на него и ударила со всей силы.
Тайсс упал, как тряпичная кукла, и Петронилла тут же уселась сверху, прижимая его к полу.
Лидия услышала, как рвется рубаха; Тайсс вскрикнул «Нет!», и вампирша вонзила клыки ему в шею.
Симон как-то сказал ей, что в момент убийства весь остальной мир перестает существовать. Надеясь, что он не ошибся, Лидия скатилась с койки, подобрала подол мешковатой сорочки и побежала, на каждом шагу оступаясь и пошатываясь. Она боялась, что упадет, не успев выбраться из комнаты, останется лежать в часовне, и тогда мадам Эренберг найдет ее. Позади нее снова завопил Тайсс, и на этот раз в его крике не было ничего человеческого.
Симон, она не может бросить его здесь…
В следующее мгновение у себя в голове она услышала спокойный тихий голос Исидро: «Не будьте дурой, сударыня».
Впереди она увидела пролет каменной лестницы, крутой и без перил… Не упасть, главное, не упасть…
Откуда-то снизу сочился молочно-белый свет летних сумерек, и Лидия поползла туда, цепляясь за стену. Открытая дверь, пусть это будет открытая дверь…
Ведущая в выложенный камнем средний двор дверь в самом деле оказалась открытой, но арочный проем перекрывала решетка, тускло поблескивающая в закатном свете. За ней, на расстоянии в пятьдесят футов, виднелась обшивка передних ворот, выходящих на железнодорожные пути. Лидия потянула за посеребренные прутья, но замок не поддался.
Отмычки. В подушке. Надо спрятаться и подождать, пока вампирша уйдет…
Пол под ней просел и накренился, как во время землетрясения. Ей показалось, что весь монастырь раскачивается, как брошенная в бурное море крохотная коробочка. Лидия вцепилась в камни арочного проема, заставляя себя делать глубокие вдохи. Где-то здесь должен быть спуск в подземелье. Женя (или мадам Муханова?) говорила, что подземные кельи, склепы и проходы тянутся на многие мили…
Подождав, пока пройдет головокружение, она торопливо зашагала по коридору, стуча босыми пятками по камням пола. Хорошо еще, что сейчас лето, а не середина зимы…
Она потянулась к ручке ближайшей двери, но та внезапно открылась с другой стороны, и Лидия обнаружила, что стоит лицом к лицу с молодым Текселем.
— Миссис Эшер, — в голосе ученика не слышалось ни малейшего удивления. — Вы — именно та женщина, которую я ищу.
Она повернулась, надеясь убежать, но Таксель мертвой хваткой вцепился ей в руку.
25
Когда Лидия выпалила, что прямо сейчас мадам Эренберг, возможно, убивает доктора Тайсса, Тексель лишь заметил:
— Ну и замечательно. После убийства она на два-три часа становится спокойней.
— Значит, она все это время убивала?
Тексель посмотрел на нее так, словно она была до крайности наивным ребенком:
— Вы что, считаете меня таким же глупцом, как и Тайсс? Herr Gott!
Он заломил ей руку за спину, схватил за волосы и так протащил по расписанному многоцветными фресками коридору к длинной выбеленной комнате, которая служила доктору Тайссу лабораторией.
