Артем Михалев - Темное сердце
— Знаешь, кто такой Александр Невский? — Дождавшись моего кивка, Игорь продолжил: — Князь, воин и полководец. Считай, руки по локоть в крови, а причислен к лику святых. И таких примеров множество. Не мир пришел я принести, но меч, — по памяти процитировал Игорь. — Я сделаю все ради мира, но не ради мира добра со злом, а чтобы отсечь и отделить одно от другого, чтобы не было смешения.
Проповедь отца Иллариона окончательно заклинила мне мозги. Одно я понял — Церковь стояла против убийц, но всех воинов поголовно к ним не причисляла. Мотнув головой, я попытался закруглиться и свести все к шутке.
— Глядя, как ты шушуришь от бедра с «калаша», я так и понял… насчет «отсечь».
— Когда это я стрелял от бедра? Классическая стойка — руки держат, бедра водят. Как по учебнику.
Игорь поддержал шутку, и на душе стало легче. В преддверье схватки со смерчем начали сдавать нервы.
— И еще. — Игорь цыкнул зубом. — Насчет твоей человечности. Даже не думай сомневаться в себе. Ты хороший человек, Саша. Молодой, импульсивный, но хороший. Ты поступаешь, как велит тебе сердце, и это главное. Неважно, что о тебе говорят — брань на воротах не виснет, важно по совести жить.
— Или умереть.
— На все воля Господа, но мы тебя подстрахуем. Без дураков и подлостей подстрахуем, слово даю. И все же постарайся справиться. Не хочу брать грех на душу. Мне еще епитимья за «стрельбу от бедра» полагается. Вторая будет лишней.
На этом наш разговор о Боге закончился. Оставшуюся часть пути мы общались на отвлеченные темы, а мою самоубийственную авантюру по молчаливому уговору не обсуждали. Священник проявил себя на удивление чутким собеседником и не стал подливать масла в костер моих сомнений.
По большому счету Макаров сказал правильно — я абсолютно не чувствовал уверенности в победе. Решил ввязаться в бой, а там — куда кривая вывезет. Решение далось нелегко. В глубине души еще таился панический ужас. Воспоминания о тюрьме без времени и без чувств оставались со мной, все чаще всплывая ночными кошмарами. После них я рывком просыпался и долго лежал на мокрой от пота простыне. Бездумно таращился в потолок, пытаясь успокоить скачущее в груди сердце и не разбудить Юльку. Как сегодня, например.
Ехать не хотелось совсем.
Но чутье подсказывало, что времени остается все меньше. Демон слабел, но вместе с ним слабел и Ящер, а принести его в жертву я не мог. Нельзя жертвовать куском себя, даже не попытавшись сопротивляться. Совру, если скажу, что у меня не было искушения поступить, как советовал тренер. Потянуть время, набраться сил и ударить чуть погодя. В обмен на жизнь Ящера.
Подлость! Истинное значение которой не понять даже самому сильному магу и на которую не согласится последний перевертыш. Будь рядом Волков, он бы молча покрутил пальцем у виска и заставил действовать. Образ майора так живо восстал в памяти, что я на секунду почувствовал его присутствие. И одобрительное похлопывание по плечу — «Все верно, брат!».
— Все верно! — эхом повторил я и, расслабившись, откинулся на сиденье.
Неважно, что ждет меня по ту сторону барьера. Там Ящер, ему нужна моя помощь, и это — главное.
Надежно запечатанный конверт хранится у Игоря. Если случится худшее, то семья узнает об этом от меня, пусть и слегка запоздало. Надеюсь, все пройдет как надо, и я самолично сожгу его по возвращении. Ну а с Макаровым и остальными объяснюсь после. Победителей не судят, а проиграю — будет уже все равно.
— Чего замолчал?
— Думаю, — односложно ответил я и добавил с улыбкой: — Хочешь анекдот?
— Про монашку?
— Типа того, — ответил я, слегка удивившись такой проницательности. — Откуда узнал?
— Да у тебя аура ехидством так и полыхает. Не впервой. Рассказывай давай.
— Значит, так. У православного священника спрашивают: «Святой отец, почему у католиков хор поет в сопровождении органа, а у нас — никакого инструмента». Поп, значится, пузо почесал и говорит: «Вишь какое дело, сын мой, талант — его ж не пропьешь, а вот орган там или дудку какую — это как не хрен делать».
Не самый смешной анекдот, да и Игорь его, похоже, слышал, но из вежливости улыбнулся. Уже хорошо.
— В Европе сейчас похлеще нашего проблемы, — подумав, сказал напарник. — Как вся эта катавасия на свет божий всплыла, народ в церковь повалил втрое против прежнего. Да и фанатиков опять же прибавилось. У них же там интрига на интриге, в их загнивающем Западе. Вот кто-то из шишек и решил ситуацией воспользоваться.
— Братва рвется к власти?
— Хуже. — Игорь не поддержал шутки. — Церковь на грани раскола. Одни радеют за возрождение инквизиции, и, надо сказать, после сезона охоты на вампиров эта идея вызывает у мирян нездоровый ажиотаж. Сжигать кровососов на костре — это ж так весело. Никто не думает, что следующими туда отправятся неугодные сверхи. Вторая группа товарищей разумней, но с осторожностью и дипломатией слегка перебарщивают. Такими темпами их самих могут зажарить.
— Толерантность. — Я пожал плечами. — Бич нашего времени.
— Да нет. Там по обе стороны баррикад такие акулы плавают. В сто раз хлеще наших. Расслабились. Момент упустили. Боюсь, без крови теперь не обойдется. Господи, спаси и сохрани!
— А наши что? — Я с интересом уставился на священника. Вести с христовых полей меня заинтересовали. Не каждый день выдается порыться в грязном белье матушки-Церкви.
— Договариваемся пока.
А вот это — сильная оговорочка. Прокол, как есть прокол! Хотя досье я уже просмотрел и иллюзий своих лишился. Рядом со мной сидела акула из той же стаи. С той лишь разницей, что этот пока не отстранился от полевой работы. Хотя почему пока? Последние недели Игорь почти не появлялся у сердюковцев, свалив на меня все дела по жертвоприношениям. Работа декана богословия завалила его до черных мешков под глазами. Неудивительно, что он с тоски за автомат схватился. Да и помочь мне больно легко согласился. Впрочем, это уже моя паранойя заговорила. Было заметно, что Игорь переживал от чистого сердца.
— Долго ехать? — спросил я, поглядывая на часы.
Обещанные священником три часа подходили к концу, а мы только-только съехали на проселочную дорогу. Вместо ответа Игорь несколько раз крутанул допотопное «весло» отечественного автопрома, защищаясь от вездесущей пыли, и кивнул на показавшийся из-за поворота указатель. Движущийся в авангарде автомобиль сопровождения поднимал плотные серые облака, и, чтобы не задохнуться, мне пришлось последовать примеру моего спутника. Духота в наглухо запечатанной машине мгновенно достигла пределов, за которыми уже не спасала никакая магия, и если указатель, гласивший «Монастырь Святителя Николая архиепископа Мирликийского, Чудотворца. 80 км», не обманывал, наслаждаться поездкой нам предстояло еще минимум час.
Я тоскливо вздохнул.
Минуты хватило, чтобы рубаха намокла и прилипла в самых разных местах, а спустя полчаса я был готов схватиться с сотней демонов, лишь бы вырваться из четырехколесной газовой камеры. Хуже того, я совершенно точно знал, что едущая впереди иномарка с братьями даже в базовой комплектации оборудовалась кондиционером. И я откровенно не понимал, почему бы им не пристроиться сзади. Вялые шутки Игоря насчет епитимьи меня не устраивали. Класть поклоны алтарю можно и в одиночку, а страдать за компанию я не подписывался. Сеанс коллективного самоистязания меня откровенно вымотал, и к концу пути я поглядывал на попутчика с легкой неприязнью. Изверг. Чистый изверг!
— Приехали!
Автомобиль плавно притормозил у ворот. Выбравшись наружу, я высвободил рубаху и стянул ее через голову одним слитным движением. Расстегивать пуговицы было свыше моих сил, хотелось скорей подставить бока свежему ветру. Благо воспалением легких оборотни не болеют.
— Садюга! — протянул я в сторону Игоря, постанывая от удовольствия.
Все это время священник стоял, облокотившись о распахнутую дверцу машины, и с улыбкой глядел в сторону монастыря. Мои упреки его мало беспокоили.
— Хорошее место. Давно здесь не был. Соскучился. — В голосе Игоря слышалась легкая грусть и сожаление.
— Церковный иерарх устал от столичной суеты? — поинтересовался я с соответствующей случаю ехидцей.
— Есть немного. — И, опережая мою следующую фразу, добавил: — Рано мне на покой. Время перемен упускать не должно, потом локти кусать придется. Только-только выпал шанс болото расшевелить.
В голосе священнослужителя прорезалась тоска, но только на секунду. Мгновением спустя он уже говорил с наигранной бодростью:
— Ну что ж, отрок, добро пожаловать в божью обитель.
Монастырь и впрямь оказался хорошим местом. Свежий воздух, прохлада, деревья кругом. И чистота, не только и не столько внешняя, хотя проложенная от ворот дорожка и блестела как полированное лезвие меча, сколько внутренняя, простому взгляду недоступная. В Москве стояло немало церквей, и только сейчас я понял, почему с приходом Волны люди потянулись под их святые купола. Спокойно под ними, защищенность чувствуешь. В городе магия хлещет, эмоции чужие гуляют и проклятия, случайные и не очень. А здесь умиротворение. Раскрыться можно, отдохнуть. Церковь магию на отдалении держит, и броня без надобности.
