Кассандра Клэр - Что купить Сумеречному охотнику, у которого все есть (и с которым ты все равно не встречаешься официально)
Хотя Магнус не чувствовал больше дружелюбия по отношению к Сумеречным охотникам из-за того, что один из воинов, которого коснулся Ангел, боится чего-то такого. Если они считали, что настолько лучше всех остальных, то должны, по крайней мере, сделать так, чтобы их собственные дети чувствовали себя хорошо из-за того, кто они есть.
Эллиот прислонился к сиденью Алека, покачав головой, так что его тонкие дреды ударили по лицу.
— Что подумали бы твои родители? — с насмешливой серьезностью спросил он.
Вампирам было смешно. Но не Алеку.
— Эллиот, — сказал Магнус. — Не утомляй. И я не хочу слышать, что ты всюду ты рассказываешь свои нудные басни. Ты меня понимаешь?
Он крутил чайную ложку, голубые вспышки растекались от его пальцев к ложке и обратно. Взгляд Эллиота сказал, что Магнус не сможет его убить ложкой. А глаза Магнуса предложили ему это проверить.
У Рафаэля лопнуло терпение, что по общему признанию было похоже на закончившуюся в пустыне воду.
— Dios, Боже, — рявкнул Рафаэль, и два других вампира вздрогнули. — Мне не интересны ваши отвратительные встречи и постоянно ненормальные жизненные выборы, и мне, конечно же, не интересно совать нос в дела Нефилима. Я все сказал. Я ничего не хочу об этом знать. И не буду. Этого не будет. Я ничего не видел. Пошлите.
Теперь Рафаэль убежал, чтобы доложить обо всем Рагнору. Таковы уж вампиры — не знают пощады, в прямом и переносном смысле. Они испортили ему личную жизнь, а также безрассудно вели себя на последней вечеринке Магнуса, залив кровью его стереосистему и превратив Стэнли, друга-идиота Клэри, в крысу, что говорило о плохих манерах. Магнус больше никогда не пригласит на вечеринки вампиров. Придут только оборотни и феи, даже если по всему дивану будет разбросана шерсть и пыльца фей.
После ухода вампиров Магнус и Алек какое-то время сидели молча, а потом что-то произошло. Ссора между пери и оборотнем вышла из-под контроля. Лицо оборотня изменилось, он зарычал, а пери перевернула стол. Раздался грохот.
От звука Магнус слегка подскочил, Алек тоже среагировал. Он вскочил на ноги, накрыв ладонью метательный нож, а другая его рука устремилась к оружию на поясе. Он двигался быстрее, чем любое другое существо в комнате: оборотень, вампир или фея.
И он машинально встал перед кабинкой там, где сидел Магнус, даже не задумываясь, оградив его от угрозы. Магнус видел, как Алек вел себя со своими друзьями Сумеречными охотниками, с его сестрой и своим парабатаи, который ближе брата. Он прикрывал их спиной, присматривал за ними, все время вел себя так, будто их жизни гораздо ценнее его собственной.
Магнус был Верховным Магом Бруклина и веками был могущественнее, чем могли только мечтать не только смертные, но и большинство из Нижнего мира. Естественно, Магнус не нуждался в защите, и никто никогда даже не думал ее ему предлагать, и уж точно не Сумеречный охотник. Лучшее, на что мог надеяться Сумеречный охотник, если ты был из Нижнего мира, — чтобы его оставили в покое. Когда был молодым, никто не пытался защитить его, насколько он помнил. Он и не хотел этого ни от кого, даже когда был ребенком и бегал за равнодушным состраданием в святилище Безмолвных Братьев. Это было очень давно, в очень далекой стране, и Магнус больше не хотел снова быть таким слабым. Но, тем не менее, увидев то, как Алек бросился его защищать, вызвало у Магнуса острую боль в центре груди, одновременно сладкую и мучительную.
Посетители кафе «Такис» тоже отпрянули от Алека, от его ангельской силы, открывшейся внезапным пламенем ярости. В этот момент никто не сомневался, что он может уничтожить их всех. Пери и оборотень уползли в противоположные углы кафе, а потом поспешно убрались из здания. Алек опустился обратно в кабинку напротив Магнуса и одарил его смущенной улыбкой.
Это было странно, поразительно и ужасно мило, как и сам Алек.
Потом Магнус вытащил Алека на улицу, прижал к кирпичной стене «Такис» под сверкающей вверх-ногами вывеской и поцеловал его. Голубе глаза Алека, которые пылали ангельской яростью, вдруг смягчились и потемнели от страсти. Магнус чувствовал его сильное, гибкое, напряженное тело рядом со своим, чувствовал его нежные руки, скользящие по его спине. Алек целовал его в ответ с таким сокрушительным энтузиазмом, что Магнус подумал: «Да, вот оно, вот оно, после всех поисков и скитаний, вот оно».
— За что это? — позже спросил его Алек с сияющими глазами.
Алек был молод. Магнус никогда не был стар, никогда не узнает, как отреагирует мир на его старость, но и долгое время не мог быть по-настоящему молодым. Быть бессмертным означало находиться вдали от этих проблем. Все смертные, которых он любил, казались одновременно моложе и старше него. Но Магнус остро осознавал, что это первое свидание Алека и вообще что-то подобное. Это был первый поцелуй Алека. Магнус хотел быть для него хорошим, не обременять тяжестью чувств, на которые Алек может не ответить.
— Просто так, — соврал он.
* * *Думая о том вечере в «Такис», Магнус осознал, что стало бы идеальным подарком для Алека. А еще он понял, что понятия не имеет, как ему его подарить.
В единственный удачный момент этого ужасного дня, наполненного слизью и жестокими друзьями, прозвенел звонок.
Магнус пересек пол в три простых шага и пророкотал в домофон:
— КТО ПОСМЕЛ ПОБЕСПОКОИТЬ ВЕРХОВНОГО МАГА ЗА РАБОТОЙ?
Повисла пауза.
— Серьезно, если вы Свидетели Иеговы…
— Ах, нет, — проговорил девичий голос, легкий, самоуверенный и с небольшой странной интонацией Идриса. — Это Изабель Лайтвуд. Не против, если я зайду?
— Вовсе нет, — сказал Магнус и нажал кнопку, чтобы ее впустить.
* * *Изабель Лайтвуд прошла прямо к кофемашине и приготовила себе чашечку, даже не спросив, а можно ли. Она была из того типа девушек, думал Магнус, которые берут то, что хотят, и полагают, что ты будешь рад тому, что она вообще обратила на это свое внимание. Она старательно игнорировала Эльяса, когда вошла: она бросила на него один взгляд, входя в квартиру, и очевидно решила, что задавать вопросы о присутствии демона с щупальцами будет невежливо и, возможно, неинтересно.
Она выглядела как Алек: у нее были высокие скулы, фарфорово-бледная кожа и черные волосы, хотя ее были длинными и аккуратно уложенными. Однако глаза у нее были другие — блестящие и черные, как лакированное черное дерево, красивые и неразрушимые. Казалось, будто она могла быть такой же холодной, как и ее мать, такой же склонной к порочности, как и множество ее предков. Магнус знал многих Лайтвудов и не был ужасно ими впечатлен. Кроме одного.
Изабель запрыгнула на стойку, вытянув свои длинные ноги. На ней были сшитые на заказ джинсы, ботинки на шпильках, темно-красный шелковый топ, соответствующий ее рубиновому ожерелью на шее, которое Магнус сто лет назад купил по цене таунхауса в Лондоне. Магнусу понравилось, что она надела его. Казалось, будто он смотрел на племянницу Уилла, дерзкую, смеющуюся, курящую сигару Анну Лайтвуд — одну из немногих Лайтвудов, которые ему нравились, — надевавшую его сто лет назад. Его это очаровало, заставило чувствовать себя значимым для этого периода времени, для этих людей. Он размышлял, как сильно испугаются Лайтвуды, если узнают, что это ожерелье когда-то являлось подарком распутной любви мага к кровожадной вампирше.
Возможно, не настолько напуганы, как если бы узнали, что Магнус встречается с их сыном.
Он встретился с наглым взглядом черных глаз Изабель и подумал, что она не испугалась бы, узнав, откуда взялось ее ожерелье. Он думал, что она сможет найти в этом удовольствие. Может, когда-нибудь он ей расскажет.
— Итак, сегодня день рождения Алека, — объявила она.
— Я в курсе, — сказал Магнус.
Больше он ничего не сказал. Он не знал, что Алек рассказал Изабель, зная, как болезненно Алек любил ее и хотел оградить, не подвести — как не хотел подвести их всех и страстно боялся, что это произойдет. Секретность не устраивала Магнуса, который в первый же вечер, когда познакомился с Алеком, подмигнул ему, когда тот был просто безумно красивым мальчиком, глядящим на Магнуса с робким интересом. Но теперь все было гораздо сложнее, когда он знал, каким ранимым может быть Алек, какое может иметь значение, что Алеку может быть больно.
— Я знаю, что вы… встречаетесь, — сказала Изабель, осторожно подбирая слова и по-прежнему глядя прямо в глаза Магнусу. — Мне все равно. То есть, для меня это не имеет значения. Совсем.
Она вызывающе бросила эти слова Магнусу. Не было никакой необходимо так себя с ним вести, но он понимал, почему она так сделала, понимал, что она, должно быть, практиковала эти вызывающие слова, которые однажды сможет сказать своим родителям, стоя рядом с братом.
Она будет стоять рядом с ним. Она любила своего брата.
