Роман Афанасьев - Дикая Охота
Одержимый взревел так, словно это по его шее прошлась холодная сталь. Он швырнул пистолет на пол и выхватил из левого рукава длинный нож — судя по всему, отобранный у кого-то из жертв. Длинный узкий клинок, похожий на заточку, настоящее орудие для убийства. Кобылин незаметно сглотнул пересохшим горлом и наставил острие своего ножа на одержимого бугра. Тот зарычал и бросился на врага.
Вано мчался по коридору быстро и тяжело — как пушечное ядро, катящееся по ступенькам. Он бежал на охотника, широко расставив руки, словно собирался заключить того в дружеские объятия. Но Кобылин прекрасно знал, что никакой дружбой тут и не пахнет. Поэтому он повернулся и побежал.
Он стрелой промчался по коридору, опережая преследователя шагов на пять, не больше. Слыша за спиной гулкий топот одержимого, Алексей прыжками миновал холл третьего этажа и побежал дальше, в правое крыло, туда, где, по словам Аллы, не было посетителей. Он бежал быстро, зная, что у него в запасе всего несколько секунд, и все же успел немного притормозить, подпуская одержимого поближе. Это сработало — Вано не заметил скорчившейся за диваном Аллы и, горя жаждой крови, пробежал дальше за своей новой жертвой.
Кобылин в мгновение ока как на крыльях пролетел пустой коридор, отрываясь от преследователя, и, добежав до конца крыла, с размаху хлопнулся плечом о глухую стену. Тут же развернулся и со всей силы пнул дверь ближайшего номера. Дверь затрещала, покосилась, едва не вывернувшись из косяка, но устояла. Алексей отступил на шаг и с размаху ударился в нее здоровым правым плечом. Дверь с оглушительным хрустом поддалась и распахнулась внутрь номера, повиснув на одной уцелевшей петле. Кобылин прыжком влетел в номер, забежал в большую комнату, хлопнул рукой по выключателю на стене, включая свет, и даже успел перепрыгнуть кровать. В следующую секунду в номер с ревом ввалился одержимый.
Увидев, что жертва загнана в угол, Вано остановился, и на его лице, похожем на маску, усеянную крупными каплями пота, появилась широкая ухмылка. Одержимый поднял руку и, не отводя мутных глаз от лица Кобылина, провел коротким и толстым пальцем себе по горлу. А потом медленно, маленькими шажками стал приближаться к кровати, отделявшей его от охотника.
Кобылин отступил на шаг, упершись спиной в шкаф, стоящий у кровати. В номере было тесно — чертовски тесно для того, что задумал сделать Алексей. Сейчас, когда на него пер коренастый одержимый с огнем в глазах и ножом в руке, Кобылин вдруг подумал, что весь его план — одна большая ошибка. Все на соплях, все шито белыми нитками, здесь даже развернуться негде. И вообще, все это так… глупо.
Вано с ревом вспрыгнул на кровать и, размахивая перед собой ножом, кинулся на жертву. Кобылин легко увернулся, шагнул в сторону, уходя с линии атаки, рванулся мимо комода, успев едва заметно кольнуть ножом бедро одержимого. Тот, продолжая атаку, спрыгнул с кровати и с грохотом влетел в шкаф, разбив стеклянные дверцы. Зарычав, Вано резко развернулся, широко махнул ножом… Но Кобылин уже стоял на другой стороне комнаты, и между бойцами снова высилась кровать.
Одержимый скривил рот в ухмылке, поднял руку с ножом, стер с расцарапанной осколками стекла щеки каплю крови и двинулся к Кобылину, обходя кровать стороной. Кобылин отступил на шаг — к коридору. Тесно. Чертовски тесно. Нет, для того чтобы прикончить врага — в самый раз. Кобылин был уверен, что без труда сможет убить Вано — тот двигался слишком медленно и не очень заботился о сохранности своего тела. Руку с ножом он держал перед собой — пара взмахов, полоснуть по запястью — враг обезоружен и ранен. Или можно без проблем скользнуть под слишком широкие взмахи Вано, располосовать бедро и, зайдя за спину, всадить клинок под лопатку или чиркнуть по шее. Он так медлителен, подумал Кобылин, что можно просто не сходя с места увернуться от удара и всадить свой нож ему под мышку. С убийством — никаких проблем. Вот только убивать Вано Кобылин не собирался.
Когда одержимый кинулся на него, пытаясь ухватить свободной рукой за одежду и подтянуть к себе, Алексей рванулся в сторону, вспрыгнул на кровать. Вано успел взмахнуть ножом, задев рукав охотника, и тот, уворачиваясь, упал на кровать. Дробовик, вылетевший из-за спины, с грохотом скатился с покрывала и ускакал куда-то под кровать, прежде чем Алексей успел его схватить. Одержимый, взревев, бросился на кровать, пытаясь навалиться на жертву всем телом, но Кобылин с силой ударил ногой прямо в лицо нападавшему. Удар тяжелого шнурованного ботинка, пришедшийся точно в нос, заставил Вано отшатнуться, сделать шаг назад, и Кобылин тотчас соскользнул с кровати, прижался спиной к шкафу, выставил перед собой нож.
Одержимый стоял на той стороне комнаты, закрывая короткопалой ладонью разбитое лицо. Сквозь короткие волосатые пальцы ручьем текла кровь из разбитого носа, но глаза Вано пылали яростным огнем — дух, вселившийся в армянина, пребывал в бешенстве. Повинуясь его воле, грузное тело рванулось вперед, как пушечное ядро, пытаясь добраться до своего обидчика. Одержимого нисколько не заботила сохранность этого тела, и он просто пер напролом, как живой танк, надеясь, что даже с ножом в груди успеет пару раз пырнуть свою жертву.
Кобылин легко шагнул в сторону, вскинул руки, уцепился за край шкафа и рванул на себя. Огромная коробка из ДСП качнулась и, направляемая уверенной рукой охотника, с грохотом и звоном битой посуды упала на замешкавшегося на кровати Вано. Одержимый успел попятиться, верхний край шкафа толкнул его, плечо, но этого хватило, чтобы скинуть грузное тело с кровати. Одержимый с грохотом обрушил прикроватную тумбочку, а подскочивший Кобылин со всей силы ударил носком ботинка по его руке, сжимавшей нож, — словно пенальти пробил. Под хруст сломавшегося мизинца и яростный вопль одержимого нож вылетел из его руки и, отскочив от стены, улетел под ноги Кобылину. Тот, не мешкая, хорошим пинком отправил оружие в коридор, и эта заминка позволила Вано встать на ноги. Полусогнувшись, как борец, он рванулся к своему противнику, обхватил его за тело обеими руками и оторвал от пола.
Кобылин сжал зубы от боли в ребрах и вскинул руку с ножом. Один удар в шею или спину Вано, что так удобно подставляются под клинок, и дело кончено. Но Алексей одним движением пальцев отбросил свой нож, и тот сверкающей рыбой канул в темноту коридора.
— Идиотский план, — успел процедить сквозь зубы Кобылин сам себе, и в тот же миг одержимый с ревом швырнул его на пол между кроватью и столом.
От удара у охотника перехватило дыхание. Он больно ударился затылком о паркет, и перед глазами поплыли разноцветные круги. Одержимый, торжествующе рыча, навалился сверху, уперся коленом жертве в грудь, прижимая к полу, и вцепился ему в горло обеими руками. Алексей вскинул руки, вцепился в ладони Вано, отчаянно пытаясь их разжать, но одержимый не оставлял ему шанса. Короткопалые мощные руки Вано походили на узловатые корни дерева, они были залиты кровью, и пальцы Кобылина лишь беспомощно скользили по смертельному захвату.
Охотник задергался, пытаясь скинуть с себя врага, но одержимый, использующий чужое тело на полную катушку, не позволил жертве вырваться. Сжимая горло Алексея, одержимый наклонился ниже, заглядывая в глаза жертве. Нос у Вано был свернут набок, из него сочился ручеек крови, что заливала рот и подбородок. Глаза, затянутые сизой пеленой, светились мягким светом, а узкий рот, залитый кровью, искривлен в мерзкой ухмылке.
— Что? — булькнул Вадик чужим ртом, сплевывая кровь. — Зассал?
Кобылин ткнул ему пальцем в глаз, но не попал. Одержимый увернулся и захохотал, сжимая пальцы на горле жертвы еще крепче. Горло охотника сдавило железным обручем, дыхание перехватило, перед глазами все еще кружились разноцветные круги, но он не сдавался — все пытался всунуть хотя бы палец под крепкие ладони, обхватившие его горло. Он задыхался — уже не в первый раз в своей жизни — и прекрасно понимал, что у него осталось несколько секунд. Не больше.
Рванувшись изо всех сил, он даже смог оторвать затылок от пола, но одержимый нажал сильнее, втиснул Кобылина в паркет, и под крепкими узловатыми пальцами в горле охотника что-то хрустнуло. Алексей вскинул руки, отчаянно ими замахал, пытаясь зацепить глаза одержимого, но тот продолжал хохотать и ржал до той поры, пока ему в плечи не вцепились хрупкие женские пальцы.
Кобылин уже мутнеющим взглядом увидел сквозь серую пелену, как за спиной одержимого выросла знакомая фигура Аллы. Визжа от ярости, она вцепилась руками в плечи Вано и пыталась оттащить его от жертвы. Вадик повернул голову, укусил Лену за пальцы и, когда она отдернула руку, снова захохотал.
— Уйди, дура! Уйди! — надсадно захрипел Кобылин, и это титаническое усилие окончательно лишило его сил.
Он откинулся на спину, кружась в сером водовороте, что затягивал его все глубже, наблюдая за удаляющимся светлым пятном. Мир остановился. Звуки замедлились, словно кто-то придержал пальцем пластинку с музыкой, изображение померкло, лишившись красок. Комната, в которой боролись два человеческих тела, отодвинулась, стала дальше, превратилась в зыбкий экран, напоминающий плохую копию фильма. Откуда-то дохнуло холодом, и окружающий мир погас. Он не исчез в темноте, нет, просто стал серым, липким, глухим… Но все еще податливым. Кобылин, заметивший, что перестал дышать, внезапно захотел глотнуть свежего воздуха, глотнуть еще разок, напоследок, чтобы вымести пепел и тлен из своей пересохшей глотки… Он потянулся вперед, к оставшемуся светлому пятну, продрался сквозь серую пелену, и картинка обрела резкость.
