Мурный лохмач (СИ) - Преображенская Маргарита
– «Гамлет», продолжение, – прошептал он. – Не пей вина, Гертруда!
В этот момент некоторые гости заведения начали наливаться краской, словно спелые помидоры.
– Созрели! – пробормотал Базиль, глядя на них и лихорадочно соображая, что делать.
По сведениям Сурису вино поступило во все трактиры, кроме всего прочего и обычной воды тоже коснулась магия черноты: слуги Хозяина Потустороннего Парижа выплеснули зелье в Сену и колодцы. В трактире началась сумятица, посетители повскакивали с мест, в страхе глядя друг на друга и выкрикивая разную бессмыслицу о внезапной болезни, метке дьявола и тому подобное.
– Здесь скоро будут кромешники! Надо бежать! – пискнула мышь.
– А ты, что такая красная?! – спросил Базиль, взглянув на её мордочку, – Тоже вина пригубила?!
– Нет! – потупила глазки-бусинки Сурису. – Я от смущения! Ты следующий раз мог бы одеться как-то более многослойно, чтобы не заставлять приличную девушку краснеть?
Базиль усмехнулся поняв в чём дело, и вдруг заметил, что хозяин трактира, с которым они вместе пили чёрное вино ничуть не изменился.
– А я? – спросил Базиль. – Я тоже покраснел?
– Ты? Нет, вроде! – запищала мышь. – Ну, ты всегда был бесстыдником, что же тут удивительного?
– Соль... – прошептал Базиль сопоставив факты.
Город стал похож на резервацию краснокожих или на сборище стыдливых граждан обоего пола. Кругом то и дело маячили физиономии разной степени красноты и сбивающиеся с ног кромешники, которых катастрофически не хватало, чтобы арестовать всех. Обнаружилась также и недостача тюрем особо крупного размера, ведь стали краснеть даже некоторые дома, лавки, бочки и тротуары, имевшие призрачную структуру. Возможно, именно память этих событий, предавшаяся с некоторыми искажениями сквозь века и страны, породила в умах поэтов-песенников известные стихи: «Оранжевое небо, оранжевое море, оранжевая зелень, оранжевый верблюд...», ведь всё в мирах взаимосвязано.
Базиль в образе кота мчался по краснеющим улицам, зажав в зубах мешочек с баночкой спасительной соли. Шарман и те повстанцы, которые участвовали в процессе переноса воздушного шара в укромное место, контактировали с флёр-де-сель и, значит, были вне опасности, но оставалось много других мятежников и простых людей, которые попали под удар. Посетителей «Весёлого покойника» удалось быстро привести в обычное состояние, они даже не догадались, почему так произошло. Только один странный посетитель выскочил из трактира раньше, чем ему преподнесли салат с флёр-де-сель. Это был оборотень – лохматый, свирепый, когтистый и какой-то сумасшедший. Он сам набросился на Базиля, как делали некоторые пьянчуги, и тут же стал красным, как рак, а потом убежал.
Базилю некогда было думать о об этом странном оборотне, он отправил Сурису к Шарману, чтобы тот задействовал остатки запасов соли из гондолы воздушного шара, а сам поспешил к Арахнее. Он знал, что с Клодиной всё в порядке: об этом рассказала Сурису, так что судьба на этот раз избавила его от выбора между этими двумя красавицами. Базиль думал о том, как бы он поступил, если бы пришлось выбирать, кого из них спасти, и чаша весов уверенно перевешивалась в сторону Клодины, но Арахнея тоже стала по-своему дорога ему. Базиль беспокоился о ней, чувствовал ответственность за её судьбу. В квартале оборотней уже орудовали кромешники. В данном случае они явно поторопились с арестом, потому что схватили нескольких раскрасневшихся оборотней, невовремя вышедших из парной. Базиль проскочил мимо, как метеор, быстро взбежав по лестнице на самый верхний этаж дома, где среди паутин обитала паучиха.
За время его отсутствия жилище Арахнеи преобразилось: появилась новая мебель и утварь, свидетельствовавшие о росте достатка, и увеличилось количество манекенов с готовыми нарядами – заказов появилось, просто завались. Вот только хозяйки нигде не было видно. Базиль прислушался, напрягая до предела все органы чувств, и, наконец, уловил что-то похожее на всхлипы. Звук доносился с потолка, поэтому оборотню пришлось вскарабкаться туда, вонзая в стены острые когти. Под потолком крепились полотна паутин, а за ними пряталась несчастная хозяйка.
– Не смотри на меня! – воскликнула она, пряча лицо, а Базиль невольно отметил, что алая кожа не могла испортить её красоты. – Это какая-то болезнь. Я не знаю, что делать! Ведь у меня только начало всё налаживаться, и теперь вот это!
Базиль уговорил её спуститься и выглянул в окно. Кромешники, чувствовавшие всех «краснокожих», уже приближались к дому Арахнеи, поэтому времени на объяснения и лишние слова не было.
– Просто поверь мне! – сказал Базиль и прильнул к её губам.
Арахнея восприняла этот поцелуй, как прощание с ней. Он был долгим и пронзительно нежным и почему-то оставлял вкус соли на губах. Кромешники остановились у дверей, внезапно потеряв ощущение близости объекта для ареста, и заглянули в комнату просто для того, чтобы проверить, все ли там благонадёжны – заглянули и сразу же вытекли сквозь стены: их не интересовали занимающиеся любовью оборотни, к тому же кромешники уловили слабый сигнал зелья, доносившийся издалека, и помчались на этот зов.
***
В это время Ле Гран Фушюз стоял у окна в личных покоях, демонстративно рассматривая Искажающее Перо Смерти в свете луны.
– Я могу начертать любые желания и они исполнятся! – сказал он, занося перо над бумагой.
– А чего вы желаете? – спросил Люрор де Куку, наблюдая за Хозяином Потустороннего Парижа.
Сейчас тот был настолько ослеплён властью и силой, заключённой в этом артефакте, что, казалось, окончательно тронулся рассудком. Ле Гран Фушюз замер, услышав этот вопрос, и воззрился на первого советника. Люрор, как всегда, попал в самую точку, потому что внутри у Хозяина Потустороннего Парижа боролись два противоположных пламенных желания: воскресить Катрин и стереть грань между мирами, чтобы обратить всё в подвластное только ему пространство, отвергнув и работодательницу, и Её противоположность.
Он представлял, как напишет имя прелестной брюнетки на этом листе бумаги, и в следующий миг она войдёт в его покои живая, с неподражаемо нежной улыбкой, добрыми карими глазами и обнимет его, но была и другая мысль. Живая возлюбленная сделает его слабым, потому что у него появится то, что можно отобрать, или причинить вред, а желающих сделать это много, даже очень много, и он ещё не успел покорить их всех, но может это сделать с помощью Пера. Всё превращалось в замкнутый круг из которого не было выхода!
– Каждый артефакт – это обоюдоострое оружие, – осторожно заметил Люрор. – Желания просто так не исполняются, они требуют платы, какой-то жертвы со стороны желающего. Вы готовы принести жертву?
– Что ты советуешь мне? – спросил Ле Гран Фушюз, положив перо на подоконник.
– Не использовать его! – сказал первый советник. – В идеале вам не следовало даже принимать Перо от нашей работодательницы.
– Не использовать его?! – Ле Гран Фушюз рассмеялся мрачным безрадостным смехом, в котором сквозило безумие. – Это твой совет?! Да ты просто боишься, что я навсегда вычеркну тебя из круга смертей и рождений одним росчерком этого пера!
