Читай меня вслух. Том 1 - Юркина Евгения

– Нет, – коротко ответила пианистка, и фарфоровая чашка, которую она поставила перед Катей, звякнула о блюдце в унисон с голосом.

На минуту задача съесть злополучную конфету полностью захватила Катю – не начинать же ей интервью с шоколадкой во рту! Она разжевала конфету и едва удержалась, чтобы не поморщиться. Горькая начинка-помадка в сочетании с пластиковым темным шоколадом составляли отвратительный тандем, после которого хотелось прополоскать рот. Катя ограничилась лишь несколькими глотками горячего чая и с первого же глотка обожгла язык, словно это было наказанием за ее бесстыдное вранье.

Наконец, Катя победила злополучную конфету – теперь ничто не мешало начать интервью. Включился диктофон. Катя откашлялась, чтобы придать своему голосу солидность, с которой журналистам подобает задавать вопросы.

Пианистка слушала внимательно, отвечала длинными монологами, обращаясь не к интервьюеру, но куда-то вверх. В один из таких моментов Катя даже бросила взгляд на потолок, словно ожидая обнаружить там другого собеседника, которому заведующая изливала душу. Когда Кате надоело изображать заинтересованность и вносить в блокнот бесполезные заметки, она ловко перевела разговор в нужное русло и подошла к последнему вопросу – о воспитанниках консерватории. Заведующая и здесь заговорила увлеченно и восторженно, называя множество имен, в которых Катя очень быстро потерялась. Но когда среди них прозвучало заветное «Лиза Петрова», журналистка оживилась и зацепилась за возможность увести разговор к тому, что действительно ее интересовало.

– А можно ли побеседовать с Лизой Петровой? – выпалила она, позабыв об осторожности. Но заведующая была так увлечена, что ничуть не удивилась избирательности журналистки.

– Да, вам очень повезло! Она как раз начинает репетицию через… – заведующая взглянула на наручные часы, – …пятнадцать минут.

– Какая удача! – искренне обрадовалась Катя, расплывшись в широкой улыбке, но тут же одернула себя («Нечего лыбиться как дура!»). Улыбка тут же исчезла с ее лица, точно сорвалась с ушей и упала за пазуху.

– Только надо поторопиться.

– Я не отниму много времени.

Заведующая мягко улыбнулась и сняла телефонную трубку. Долго она слушала редкие гудки, в то время как Катя, воспользовавшись ситуацией, пыталась запить чаем противный привкус дешевого шоколада. Вскоре вопрос уладили – Катю должны были встретить в аудитории 37, которая представляла собой репетиционный зал, и познакомить с молодым дарованием. Катя выслушала инструктаж от заведующей, горячо поблагодарила за содействие и уже собралась уходить, когда та окликнула ее.

– Постойте! Вам же наверняка следует присутствовать на концерте! – сказала она, всплеснув руками, точно готовясь исполнить пьесу на фортепиано.

– Да, конечно, – кивнула Катя, мысленно ругая себя за невнимательность. Как она могла упустить такой важный пункт в своем плане? Но долго злиться на себя не пришлось. Вопрос решился несколькими грациозными движениями в исполнении заведующей: одним она открыла ящик в своем столе, вторым – достала два буклета, а завершающим протянула их Кате.

– Будем рады, если вы приведете с собой еще одного слушателя. Пусть в зале будет кто-то еще, помимо родителей воспитанников и преподавателей.

Катя взяла билеты и, поблагодарив заведующую, спрятала их между страницами блокнота.

На этой оптимистичной ноте они распрощались. Очутившись в коридоре, Катя зашагала к дальней лестнице, следуя инструкции заведующей. Ориентироваться по номерам аудиторий оказалось бессмысленно: кабинеты пронумеровали в хаотичном порядке. Спустя пять минут блужданий в незнакомых коридорах, гудящих от музыки и пения, Катя вышла в широкий коридор, который заканчивался двустворчатыми дверями. Она не видела номера аудитории, но была уверена, что нашла репетиционный зал. Около двери стояла пожилая женщина – очевидно, с ней заведующая и говорила по телефону. Завидев Катю, она направилась навстречу, прихрамывая на левую ногу.

– Екатерина? – уточнила женщина, поравнявшись с ней. Полное имя резануло Кате слух. Она не любила, когда ее так называли; было в этом длинном имени что-то солидное и важное – то, чего Катя в себе не видела. Ей делалось неловко от несовпадения имени и содержания.

Катя поздоровалась и коротко пояснила, зачем пришла. Женщина кивнула и, не задавая лишних вопросов, повела ее в репетиционный зал. Журналистка облегченно выдохнула: чем меньше с ней разговаривают, тем лучше.

В репетиционном зале было много людей, но еще больше инструментов. Во всяком случае, так показалось Кате. На сцене стоял блестящий рояль, который всем своим великолепием напрашивался в интерьер холла; на стульях, выстроившихся в ряды полукругом, лежали зачехленные скрипки и альты, а контрабасы с человеческий рост томились в ожидании, прислоненные к стенке зала. Мимо Кати прошел щуплый молодой парень с тромбоном в руках и, поздоровавшись с ее провожатой, направился к группе музыкантов-духовиков.

Катя почувствовала себя посторонней в этой атмосфере. Захотелось сбежать отсюда, прежде чем окружение распознает чужака. Однако музыканты не обращали на Катю внимания, поглощенные подготовкой к репетиции. Она увлеклась своими мыслями и не заметила, что к ней подошли.

Девушка кашлянула, обозначив свое присутствие. Катя обернулась и с первого взгляда поняла, что встретила повзрослевшую девочку с библиотечного снимка. Длинные русые волосы так же заплетены в косу, большие глаза смотрят холодно и цепко, только нос вздернут еще больше, словно за годы прибавилось надменности.

– Ты хотела взять у меня интервью? – голос Лизы был мелодичен, но вместе с тем в нем слышались неприятные, резкие нотки.

Кате захотелось схватить девицу за нос, чтобы вернуть ее задранной голове нормальное положение. Пересилив этот порыв, от которого даже руки зачесались, журналистка собрала всю свою вежливость, чтобы ответить:

– Да, мне бы хотелось с вами побеседовать, чтобы включить интервью в большую статью о фестивале!

Она намеренно подчеркнула «вами», чтобы исключить фамильярность в разговоре. Но Лизе не было дела до подбора местоимений. Со скучающим видом она смотрела не на журналистку, а куда-то сквозь нее, точно разговаривала с привидением. Лиза Петрова отреагировала тем, что скривила губы – то ли в полуулыбке, то ли в ухмылке от осознания собственной гениальности.

– Ладно, – разрешила пианистка и замолчала, стоя в ожидании интервью. Судя по реакции, никогда раньше ей не приходилось общаться с журналистами, и этот факт обрадовал Катю.

– Предлагаю уединиться где-нибудь в тихом месте, чтобы нам никто не мешал. – Катя продемонстрировала диктофон, намекая, что шум может испортить всю запись.

– Ну давай за кулисами поговорим, – снисходительно заявила Лиза.

Они поднялись по ступенькам справа от сцены, нырнули под бархатный балдахин и оказались в закулисной комнатке, захламленной стульями, вешалками и партитурами. Тут же стояло старое пианино без пары клавиш. Катя предусмотрительно прикрыла дверь, ведущую на сцену, и выдвинула стул, перекрыв Лизе дорогу к отступлению. Невозможно предугадать, как она отреагирует на предстоящий разговор. Да и сама Катя не могла представить, как бы повела себя, если бы незнакомец вздумал заговорить с ней об отце. Она отмахнулась от этой мысли, как от назойливой мухи, и заговорила первой:

– Лиза, я сразу прошу меня извинить…

– О чем ты хотела со мной поговорить? – перебила пианистка, с вызовом взглянув на нее. Казалось, она предчувствовала неладное и уже обрела воинственный настрой.

– О твоей бабушке, – выдохнула Катя и сама удивилась, как легко прозвучала правда.

Вначале Лиза удивилась, потом нахмурилась, нервно заломила пальцы, хрустнувшие суставами… и только потом воскликнула:

– О ком?!

Катя повторила – теперь неуверенно и медленно. Лиза напряглась и замерла. Выдержав паузу, Катя продолжила:

– Я знакома с ней и знаю, что вы долгое время не общаетесь. Но она очень любит тебя и твою маму, переживает за вас и мечтает когда-нибудь снова встретиться.