Барбара Хэмбли - Кровавые девы
Бумаги из второй коробки были не столь давними и относились к поездкам в Берлин, имевшим место между октябрем 1907 и апрелем 1910. В ноябре 1909, когда наступившая зима сократила световой день до нескольких часов, Петронилла отправилась в Петербург, после чего последовала покупка — через три группы подставных лиц — секуляризированного монастыря святого Иова, расположенного на северном берегу Невы, на самой границе города. В то же самое время Петронилла приобрела особняк на Садовой улице, неподалеку от леди Ирэн, и начала скупать недвижимость на Выборгской стороне, в том числе и небольшое здание на Сампсониевском проспекте, обозначенное как «бывшая фабрика». Был там и корешок платежного поручения на сумму пятьдесят тысяч франков, выписанного «Дойче банку» на имя доктора Бенедикта Тайсса.
Последние покупки, упоминание о которых удалось найти в обувных коробках, относились к апрелю 1910 года. Эшер припомнил, что, по словам хозяина Москвы, именно в это время в Петербурге появился некий «чужак», еще больше запутав и без того непростые отношения, связывавшие тамошних вампиров.
Почему Санкт-Петербург? Потому что там жил Тайсс? Он отобрал документы, в которых речь шла о русском городе, прихватил кое-что еще, затем вернул на место коробки, ступеньку, дорожку и рейку, взял в руку масляную лампу, которую принес с собой с первого этажа, и спустился вниз, чтобы уничтожить все следы своего пребывания. Или же дело было в том, что вампиры Петербурга враждовали между собой, и чужак мог умело стравливать их… Но откуда ей это знать? Насколько он понял, русская столица была единственным городом, который она посетила, будь то в России или любой другой стране — если не считать Берлина, конечно. Возможно, она действовала по указке своего хозяина, фон Брюльсбуттеля? И если так, стоит ли считать простым совпадением тот факт, что Санкт-Петербург принадлежал к числу немногих европейских городов, где чужак мог найти себе пристанище? Или же этот хозяин… или хозяйка… знал о ссоре между Голенищевым и князем Даргомыжским, но опять же, откуда?
Возможно, Исидро узнал, не связаны ли другие вампиры с германской разведкой. Эшер избавился от всех улик, указывавших на то, что он бывал в этом доме, и бросил взгляд на наручные часы, а затем на день за окнами. Поезд отходил в 12.58 и должен был прибыть в Берлин еще до того, как на этот северный город опустится ночная тьма. Он попытался представить, насколько светлым будет небо в половине десятого вечера — слишком светлым для того, чтобы увидеть звезды, так что вампиры, даже такие старые и сильные, как Исидро, едва ли осмелятся выйти на улицу. Придется поторопиться, чтобы успеть доставить гроб и багаж в похожий на шкатулку с драгоценностями особняк восемнадцатого века, расположенный на Потсдамской площади, и убраться оттуда к чертовой матери до того, как появятся проснувшиеся вампиры.
Эшер прикинул, что вполне можно будет написать записку в поезде и оставить ее на сваленных чемоданах, прежде чем удрать оттуда.
Он вернулся в особняк Исидро во Внутреннем городе, упаковал бумаги и, выйдя за извозчиком, отправил их Лидии на адрес князя Разумовского. Когда Лидия получит все эти сведения о монастыре и доме на Садовой улице, приобретенных через посредничество «Дойче банка», ей не составит труда выследить в Петербурге Петрониллу и ко времени его возвращения найти, где та сейчас обитает.
А вот с Зергиусом фон Брюльсбуттелем в Берлине придется повозиться. По дороге на Кельнский вокзал и все то время, пока получившие плату носильщики перетаскивали его чемоданы в багажное отделение, Эшер думал над этой задачей. Порою ему казалось, что он пытается решить старую школьную головоломку про капусту, козу и волка: если они придут к этому человеку вдвоем с Исидро, тогда сам он, Эшер, попадет в опасное положение, поскольку о нем узнают берлинские вампиры; в то же время он сомневался, что Исидро достаточно осведомлен о внутренних механизмах шпионских игр и сумеет распознать ложь и недомолвки.
На железнодорожных платформах под высоким сводом из стекла и стали кипела жизнь: трое офицеров в серых мундирах следили за выгружающимися из поезда рабочими, которых привезли на строительство укреплений, группки потерянных американских туристов — судя по одежде, они могли быть только американцами, — передвигались вдоль путей, лоточники добавляли суеты, предлагая свежие газеты, сладости, имбирное пиво и вертушки на палочках. Офицеры хмуро посматривали на одетого в черное священника — хотя лютеранская Пруссия аннексировала католический Кёльн почти сто лет назад, религиозная вражда тут так и не утихла. Дородная англичанка — только англичанка станет читать нотации затянутому в униформу немецкому кондуктору — настойчиво требовала каких-то объяснений, держа в руке путеводитель в красной обложке.
И все же с прусским офицером нельзя тянуть, подумал он. Даже сутки в Берлине казались ему излишне долгим сроком: слишком высока была вероятность столкнуться с кем-нибудь из прежних знакомцев. Эшер остановился, чтобы купить газету, одновременно выстраивая в голове предстоящий разговор с Исидро.
— Герр профессор? Профессор Игнациус Лейден? — кто-то положил ему руку на плечо.
«Если им известно это имя, едва ли за мной прислали одного человека», — эта мысль первой пришла ему в голову. Затем: «Они обыщут багаж».
Еще не додумав, он начал двигаться. Подобно бацилле, которая превращает смертного в вампира, Министерство, один раз заполучив человека в свои цепкие объятья, навсегда входило в его плоть и кровь. Одним движением он сбил с плеча державшую его руку, сделал подсечку ближайшему полицейскому («Угадал, не одного»), увернулся от еще двух и помчался сквозь толпу.
Вокруг раздавались возмущенные крики, люди толкались и громко спрашивали, что происходит. Эшер завернул за газетный киоск, затем перешел — не торопясь, поскольку ему удалось обогнать тех, кто знал его в лицо, — к ближайшей груде багажа и, укрывшись за ней, заглянул в две дорожных сумки. В первой оказались женские платья, из второй же он извлек серый твидовый пиджак. Размер не подходил, но по цвету пиджак отличался от того, что был на нем. Он переложил письмо Исидро в карман брюк, засунул свой пиджак в сумку, снял шляпу…
Его преследователи обыскивали поезда.
Время приближалось к часу дня. Поезд должен был отойти через несколько минут. Сразу после того, как погрузят багаж. Если Исидро проснется в Берлине, на складе посреди забытого багажа, он поймет, что с его спутником что-то случилось…
Эшер направился к поезду, но полиция добралась туда первой. Часть полицейских стояла на платформе. Униформа носильщика — вот что ему сейчас пригодилось бы… Днем толпа людей была слишком плотной, от служебных помещений его отделяло полвокзала, вряд ли удастся туда добраться…
И тут он увидел идущую вдоль путей знакомую полную даму в черном, с кульком мятных леденцов в руке.
— Миссис Флэскет!
— Мистер Беркхэмптон, вы ли это? — она одарила его радостной улыбкой, сверкнув зубами. — Вы тоже направляетесь в Париж? Из-за чего вся это суета, вы не..?
Из кармана брюк Эшер достал билет на поезд, багажные квитанции и почти все деньги, найденные им в тайнике леди Ирэн.
— Хотите побывать в Берлине?
— Прошу прощения?
— Сейчас, вот на этом поезде, — Эшер указал в направлении вагонов. — Он отправляется через две минуты. Когда прибудете в Берлин, наймите извозчика и доставьте багаж по этому адресу.
Он всучил ей билет, квитанции и пачку денег, потом добавил записку, оставленную Исидро рядом с ворохом конвертов.
— Проследите за тем, чтобы все чемоданы были в целости и сохранности. Можно просто оставить их в прихожей, главное, не надо наваливать их друг на друга. Заприте дверь, а потом убирайтесь оттуда как можно быстрее и никогда, никогда туда не возвращайтесь. Сделаете?
— Мистер Беркхэмптон, — Гонория Флэскет нахмурилась, ее густые брови сошлись на переносице. — Здесь больше десяти тысяч франков…
— Сделаете?
— Разумеется. Но…
— Тогда идите. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Вон те чемоданы, из буйволовой кожи с латунными накладками. Всего четыре штуки, один из них очень тяжелый. Доставьте их в Берлин.
Он слегка подтолкнул ее в направлении багажа, затем быстро отошел прочь. К ее чести, она сразу же, даже не оглянувшись, двинулась к чемоданам.
Да благословит Господь англичанок.
Эшер посмотрел в сторону больших дверей, выходивших на Опладенер-штрассе. До Берлина он смог бы добраться другим поездом, оставшихся денег как раз хватило бы на билет, но тут он увидел, что полицейские, вместе с двумя железнодорожными служащими и двумя уже знакомыми ему офицерами-артиллеристами, идут в сторону навеса, под которым был свален багаж. На мгновение из глубин сознания всплыл шепот Соломона Карлебаха: «Убей его», потом накатил грохот и рев дальнобойной артиллерии, обстреливающей Мафекинг, вспомнилась кислая горчичная вонь желтого газа, наполнявшего его сны… сменилась образом банковского поручения на перевод пятидесяти тысяч франков со счета бессмертной Петрониллы Эренберг на счет Бенедикта Тайсса, немецкого врача и фольклориста…
