Роман Афанасьев - Дикая Охота
— Гриша, — хрипло позвал Кобылин, и Борода тут же обернулся к нему.
— Леха! — каркнул он. — Я уж думал, ты замерз!
— Не, — отозвался охотник и медленно сел, вытянув ноги. — Не дождетесь.
— Ты гений, — заявил Борода. — Но идиот. Какого хрена ты раньше не придумал засыпать эту дыру? На фига мы ее взрывали?
— Разломали лед вокруг, землица от костра оттаяла чуток, — лениво отозвался Кобылин, не имея сил радоваться своей победе. — Это… Помогло.
— Ты вообще как? — с тревогой осведомился Григорий, отбрасывая импровизированный совок в сторону.
— Жив, — коротко отозвался Кобылин. — Ты это. Заканчивай. Уже все.
— Да я вот еще чуточку, — засуетился Борода. — Для надежности. Надо немного присыпать, чтобы эта зараза…
Не слушая его, Кобылин откинулся на спину, лег на холодную землю, уже не чувствуя ее холода. И стал смотреть на небо — там из-за серой лохматой тучи медленно выбиралось тусклое весеннее солнышко.
* * *«Жигуленок» надсадно ревел движком, пробираясь по развороченной джипом снежной дороге. Ворота садоводческого участка давно были позади, и до поворота на трассу, что вела к городу, оставалось всего ничего. Григорий сосредоточенно крутил баранку, пытаясь объехать глубокие выбоины, скрытые под снегом, а Кобылин сидел неподвижно, завернувшись в огромное теплое одеяло, накинутое прямо поверх разодранной в клочья куртки. В разбитое стекло забирался холодный ветерок, гулял по салону, но и он не смог вынести из машины солоноватый запах гари, паленой кожи и мазута.
Покосившись на друга, Кобылин выразительно шмыгнул носом. Борода не обратил на него внимания.
— Гриш, — позвал Кобылин. — Что дальше-то?
— Дальше в город, — отозвался тот. — Найдем Саню, потихоньку заберу Марфу и отправлю ее первым же скорым поездом в Питер, к жене. Надо закрыть эту тему, сил больше нет.
— Может, заскочим по дороге в какую-нибудь местную гостиницу? Помыться бы…
— Даже не мечтай, — отрезал Борода. — Ты местные гостиницы видел? Потерпишь до родных краев.
— Обломался я с банькой, — вздохнул немного отогревшийся Кобылин. — А какой был план, какой был план…
— Какой был слон, — поправил Борода. — В мультике был слон.
— Кстати, о слонах, — отозвался Алексей. — А как насчет пожрать? Я бы сейчас слона съел. Горяченького, прямо с вертела, так, чтоб жирок капал на угли и шипел…
— Кобылин, не пудри мне мозги, — буркнул Гриша. — Ты чего хочешь-то?
Алексей помолчал, прислушиваясь к боли, что растекалась по телу тугой волной. Болело плечо, болела растянутая спина, ныли ноги. Болели порезанные руки, а замерзшие пальцы и щеки отогрелись, и их начало колоть острыми иголочками тепла. В целом охотник чувствовал себя так, словно его переехал танк. Хотелось лечь и умереть, чтобы больше ничего не чувствовать.
— Не хочу на чердак, — признался наконец он. — Надоело бомжевать, сил просто нет. Хочу нормальную постель. Ванну. Побриться по-человечески и выспаться.
— А я тебе давно говорил, хватит этих игр в партизанское подполье, — буркнул Борода. — Захотят найти — найдут. А то ишь, отшельник выискался. Хотя б в гостинице пожил недельку.
— Деньги, — вздохнул Кобылин. — Деньги нужны.
— Это да, — согласился Гриша. — Есть такой момент. Уйти в подполье — это бесплатно. А вот выбраться из него…
— Слушай, Гриша, дай денег, — оживился Кобылин. — Взаймы.
— А патроны кто тебе покупать будет? — буркнул Борода. — Пушку посеял, опять одежду всю извел. Охота — дело не дешевое.
— Какой ты мелочный, Григорий, — упрекнул его Кобылин и вздохнул. — Но, увы, в чем-то прав.
— Есть у меня одна идея, — признался Борода. — Давно хочу добраться до счетов Олега и его конторы. Народ-то разбежался, а куча бабла зависла на счетах, о которых знал только Олежек.
— Вот это дело, — оживился Кобылин. — А что мешает?
— Надо знать, где копать, — ответил Гриша. — Наугад бомбить — это как иголку в стоге сена искать. Помнишь, карточки у охотников были? Ну, те, что есть, давно пустые. Найти бы активные, которые еще не тронули, еще не опустошили и не закрыли.
Кобылин запустил руку в недра куртки, нашарил в кармане кожаный прямоугольник кошелька и вытащил его на свет. Раскрыл. В кармашке прятались три визитки и две пластиковые карточки. Одна давно была пуста — его собственная. А вторая… Вторую он случайно прихватил вместе с вещами Олега, вместе с сотовым.
— На, — сказал он Грише, протягивая ему карточку. — Это Олега. Я ее случайно прихватил с его барахлом.
Гриша принял карточку, сунул в карман, немного помолчал, глядя на дорогу. Потом медленно повернул голову к другу.
— Кобылин, ты все-таки идиот, — сказал он, — какого черта ты молчал?
— А что? — удивился тот. — Пароля-то к ней все равно нет.
Борода перевел взгляд на дорогу, как образцовый водитель включил поворотник.
— Ты как в лесу живешь, — сказал он, когда «жигуленок» выбрался на трассу и свернул в сторону города. — Никогда не слышал о кардерах?
— Это еще кто? — удивился Алексей.
Машину подкинуло на кочке, Борода процедил ругательство и вцепился в руль. От дороги тут осталось только одно название.
— В общем, так, — сказал он. — Ты сейчас откинься на спинку кресла, пристегни ремни и наслаждайся полетом на высоте десять тысяч метров. Желательно во сне. А когда проснешься, я тебе все объясню, дорогой товарищ. Может быть, даже с помощью жестов и тяжелых предметов. Идет?
Кобылин кивнул и откинулся на спинку кресла. Поудобнее устроив затылок на подголовнике, он натянул одеяло до самого носа, закрыл глаза. И начал думать о теплой ванне, наполненной приятно пахнущей розовой пеной. Он уже знал — все решено. Больше он не вернется на чердаки, не пойдет ночевать в подвалы. Что-то ушло из его души, какой-то темный комок, что долгие месяцы стоял поперек горла. Он остался там, позади, на белоснежной поляне, в яме, заполненной мешаниной из грязи и растаявшего снега. Он словно очистился, прошел сквозь чистую белую пелену, оставив всю грязь позади себя, на снегу. Что-то плохое, сжимавшее сердце железным обручем — отпустило. И тот пожар в родной квартире, что сжег дотла все прошлое, теперь остался где-то позади. Кобылин больше не боялся, что кто-то его найдет, начнет на него охоту, больше — нет. Он сам охотник. Он просто выстрелит первым. И именно здесь и сейчас, Кобылин знал — за теплую ванну и чистую постель он убьет кого угодно. Любого, кто встанет на его пути. Любого.
ОТЕЛЬ «КАЛИФОРНИЯ»
В маленькой ванной комнате было жарко и влажно. Пар осел крупной испариной на небольшом зеркальце над раковиной, и Кобылину приходилось вертеться ужом, чтобы посмотреться в еще чистый краешек зеркальной глади.
Одноразовая пластиковая бритва с тихим хрустом ходила по шее Алексея, срезая отросшую щетину и утопая в пышной, пахнущей ментолом пене. Кося одним глазом в зеркало, охотник еще раз провел бритвой по шее — вверх, вниз, потом довольно ухнул филином. Не отрывая взгляда от своего отражения, Кобылин нашарил за спиной маленькое полотенце для рук, быстрым движением протер запотевшее зеркало и залюбовался собой.
Чистый, оттертый мочалкой до скрипа, согревшийся, отдохнувший, выбритый до синевы. Все это он, охотник, что провел последние пару месяцев в подвалах и на чердаках. Подняв руку, Кобылин провел ладонью по гладким щекам, втирая остатки пены в раскрасневшуюся от жара кожу. Восхитительное ощущение свежести и чистоты, давно забытое и оттого такое притягательно прекрасное, охватило его от макушки до кончиков пальцев на ногах. Он чувствовал себя полным жизни и энергии, чувствовал себя так, словно заново родился и готовился вступить в прекрасный и полный неведомых чудес новый мир.
Встав к зеркалу боком, Кобылин расправил плечи и скосил глаза. В профиль — даже лучше. Не видно шрамов на груди и синяков на ребрах от дробовика, что вечно норовит впиться в бок. Правда, левым боком лучше не поворачиваться — там, на предплечье, уродливый белый шрам, напоминающий раздавленного паука — проклятая тварюга из подвала торгового центра выдрала из руки кусок мяса. Не большой, скорее маленький след, но даже при всем желании эту дырку нельзя выдать за след от прививки.
С того момента, как Алексей стоял перед зеркалом в ванной в последний раз, прошло года два. И теперь он сам себя не узнавал — худое осунувшееся лицо, расправившиеся плечи, шрамы на потемневшей коже. Пусть нет огромных, как у культуриста, мышц, зато в целом похож на жилистого гимнаста. И никакого намека на животик, что намечался еще год назад. За это время Алексей немного высох, стал поджарым, как дикое животное, вечно находящееся в бегах.
— А ничего, — с одобрением оценил Кобылин сам себя, оборачивая длинное вафельное полотенце вокруг бедер. — Еще годен к строевой.
