Лавка сладостей на Сумеречной аллее - Хиеко Курису
— Эй! Вор! — раздался за спиной громкий возглас, стоило лакомству оказаться в его руке.
Когэцу медленно обернулся.
— Эти сладости — приношение богам.
Уверенным и широким шагом к нему приближался молодой мужчина с выразительными чертами лица. Роста он был примерно такого же, как Когэцу, но из-за мускулистого телосложения казался крупнее. Его хаори было сдержанно-приглушенного тона.
Они встретились взглядами — и глаза молодого человека на мгновение широко распахнулись:
— Ты… Это твои настоящие волосы? По-японски вообще говоришь?
— Ну говорю. А что?
Услышав ответ, молодой человек удивленно покачал головой:
— Ох, извини. Увидел твои штаны хакама и даже не подумал, что ты можешь оказаться иностранцем… Работу в наших краях, должно быть, нелегко найти?
— Да… — не понимая, к чему клонит собеседник, ответил Когэцу бесцветным голосом.
— Как же ты, наверное, проголодался! Послушай, эти сладости — пища для богов, поэтому отдать их тебе я не могу. Но у меня есть другие. На, возьми вот эти, — сказал молодой человек и развернул принесенный с собой фуросики [27].
В нем лежало несколько видов сладостей, каждая — величиной с ладонь.
Только тогда Когэцу наконец понял, что его, по всей видимости, приняли за безработного иностранца и, пожалев, решили подать милостыню. Объясняться с молодым человеком показалось делом слишком утомительным. А тот уже вовсю рассказывал: «Вот это пастила ёкан, а вот это…»
Ну и пусть. Скорее всего, этого человека он больше никогда не увидит. К тому же Когэцу вовсе не намеревался водить знакомство с людьми. Даже интереса к ним особого не испытывал, так что решил оставить все как есть и не стал переубеждать.
— Есть ли здесь сладости, которые ты не ешь?
— Я ничего из этого не пробовал, поэтому не знаю.
— Ах вот оно как. Понятно. Ну тогда забирай все.
Великодушно кивая, молодой человек вручил ему фуросики со сладостями. Узелок не был тяжелым, но держать его приходилось двумя руками, что Когэцу нашел довольно обременительным.
— Как тебя зовут?
— Когэцу.
— Когэцу? Имя похоже на японское, — пробормотал молодой человек и, не дождавшись встречного вопроса, представился: — А меня зовут Кохаку Акифуми. Видел, наверное, на той стороне главной улицы лавку сладостей «Кохакуя»? Это мой дом.
— Значит, Акифуми-сан?
С таким телосложением он вполне мог быть военным или полицейским, но на самом деле работал в кондитерской. Разве для изготовления сладостей нужна физическая сила? Судя по изящному виду лакомств, трудно было предположить подобное.
— А где ты живешь, Когэцу?
— В той стороне, — Когэцу показал куда-то за святилище. И не соврал.
— О! Стало быть, довольно близко. Тогда все просто. — Акифуми похлопал его по плечу.
Не привыкший к прикосновениям Когэцу напрягся.
— Если тебе снова будет нечего есть, приходи ко мне в лавку. Как раз поделишься своим мнением о моих новинках, если будешь не против отведать сладостей.
С жизнерадостной улыбкой он бросил на прощание «Ну бывай!» и затем быстрыми шагами направился прочь из святилища.
— Сдается мне, произошло колоссальное недоразумение… И хотя он явно поспешил с выводами, вряд ли он плохой человек.
Когэцу вздохнул. Несмотря на то что беседа с Акифуми была недолгой, отчего-то он почувствовал себя измотанным. Такие жизнерадостные люди только раздражают.
Он хотел оставить подаренные ему сладости в святилище, но подумал, что Акифуми может вернуться и увидеть их. Пришлось забрать угощение с собой.
В глубине святилища таилась скрытая от обычных людей дорога, ведущая к дому Когэцу на самом краю Сумеречной аллеи в торговом районе. В сгущавшихся сумерках он возвращался домой. По обе стороны высились многочисленные лавки, но вокруг не было ни души. Ни один магазин не работал: традиционные занавесы — норэны, оповещавшие о том, что заведение открыто, были убраны. Вероятно, местные жители изначально не очень-то хотели заниматься торговлей.
Когэцу поселился здесь уже давно, но чем зарабатывать на жизнь, так и не решил. Он вполне мог обойтись и без работы, к которой у него не было особого пристрастия — что, надо сказать, вполне себе в духе ёкаев.
Торговый район на окраине города духов, на стыке мира мертвых и мира живых, населяли лишь ёкаи-изгои — чокнутые чудаки да полукровки с неустойчивой силой вроде Когэцу. Это была территория отвергнутых, тех, кто не выжил бы в центре города.
В такое место посетители-ёкаи почти не заходили. Иногда сюда забредали люди, слоняющиеся по улице с растерянными лицами, но никто из местных не проявлял к ним особого интереса.
Бывало, что Когэцу от скуки сам навещал мир людей, но остальные обитатели Сумеречной аллеи почти не покидали района.
— Моя бессодержательная жизнь течет настолько уныло, что, пожалуй, иногда неплохо вот так развлечься…
Успевший устать от жизни Когэцу остановился и вздохнул. В конце улицы ютилась небольшая лавка. Раньше в ней, вероятно, что-то продавали, но сейчас она стала Когэцу домом. Хозяин этого места давно исчез, и поэтому Когэцу подумал, что ничего страшного не случится, если он самовольно здесь поселится.
— Если бы я был человеком, моя жизнь пролетела бы в один миг. И почему я только родился полукровкой…
Наполовину лис-ёкай, наполовину человек, Когэцу был чужим и в городе духов, и в мире людей. Полукровка, которому нигде не было места. Его существование напоминало жизнь медузы, бессмысленно качающейся на волнах.
Сколько себя помнил, Когэцу всегда был один. Своих родителей он не знал. Скорее всего, они его просто бросили.
— Человек, которого я сегодня повстречал, — моя полная противоположность. У него есть цель в жизни, и наверняка ему незнакомо зыбкое чувство неустроенности. Как же далек от него мой мир!
В углу пустой спальни лежал подаренный ему фуросики со сладостями. Когэцу неохотно протянул руку, ведь без его участия эта поклажа никуда не денется.
Он пошарил в платке и выбрал сладость наугад — это снова оказалась нерикири в форме цветка камелии. Возможно, форму камелии им придали потому, что сейчас зима, а камелии цветут зимой? Когэцу прежде и не задумывался, что сладости могут быть связаны с временами года.
Он аккуратно вытащил пирожное из маленькой коробочки — оно оказалось на удивление мягким, и Когэцу побоялся, что случайно раздавит его, просто держа в руках.
— Такое изящное, но очень хрупкое. Как жаль…
Он осторожно откусил — и рот тут же наполнила изысканная сладость бобовой пасты анко.
— Сладко. Однако…
Это была приятная сладость. Съев одно пирожное, Когэцу не смог устоять и попробовал другие лакомства. В ту ночь, прежде чем отойти ко сну, он съел каштановую пастилу ёкан и сладкие шарики каноко.
Наступил следующий день. Когэцу бесцельно бродил по Сумеречной аллее, когда неожиданно столкнулся с Акифуми. Тот, с любопытством озираясь по сторонам, уверенно шагал вперед, прижимая к груди фуросики.
— О, а вот и Когэцу!
— Как… как вы здесь оказались?!..
Акифуми с беззаботным видом поднял руку в приветственном жесте. Казалось, он не замечал обеспокоенности Когэцу, торопливо приближавшегося к нему.
— Что значит «как оказался»? Ты же сам сказал, что живешь где-то за святилищем. Вот я и пришел тебя искать. Удивительно, я ведь даже не знал, что здесь есть торговая улочка. По пути мне попались норэны с надписями на каком-то непонятном языке. Да и эти красные фонарики повсюду — такая диковинка! Много здесь живет иностранцев?
— Нет, не в том дело! Это место…
В город духов обычные люди попасть не могли. Лишь отлетевшие от тела мятущиеся призраки живых и люди, чей дух оказался сломлен и зыбок в своем существовании, могли увидеть эту дорогу.
— «Это место»? Что ты там говорил?
— Это место не для таких, как вы.
Когэцу даже не предполагал, что Акифуми настолько чем-то обеспокоен, что его дух потерял опору и стал зыбок в своем существовании. И с чего вдруг он сплоховал? Не стоило так беспечно делиться информацией о своем местожительстве.
