Бастарды Сибирской Империи (СИ) - Бунькова Екатерина

– Да что ты его выгораживаешь? – возмутилась Глафира. – Доколе он нам на нервы действовать будет, а? Нашел работу – так дай ему паспорт, пущай идет теперь на все четыре стороны!

– Паспорт? – неожиданно подал голос заинтересованный Трофим. – У Кирилла есть паспорт?

Монашки явственно прикусили языки – похоже, сболтнули лишнего.

– Э, а откуда у Кирюхи паспорт? – тут же донеслось из толпы ребят. – Я тоже хочу! В наемники тогда уйду!

– И я хочу! – пискнула какая-то девчонка. – В город поеду, певицей буду!

– А ну цыц! – прикрикнула на них Глафира. – Нету никаких паспортов. Послышалось вам. Ишь, размечтались! Какие вам паспорта? Губы-то не раскатывайте, да о глупостях всяких столичных не мечтайте. Вон, поля родные ждут – всегда прокормят. А эти ваши идеи с наемниками да певицами вы мне бросьте!

Она погрозила ребятне суховатым пальцем.

Мне стало любопытно, и я пихнула Трофима в бок:

– А что, нам паспорта не полагаются? – спросила его тихо.

– Раньше думал, что нет, – так же тихо ответил Трофим. – Монашки говорят, мы тут почти все простые подкидыши. Таких можно к сельской метрической книге приписать – в число графских крепостных. А документы – это еще заслужить как-то надо.

– Графские крепостные? – мои брови полезли вверх. – Погоди. Крепостное право же отменили еще во времена Российской империи.

– Ты че? – Трофим воззрился на меня, как на чокнутую. – Лечись, больная. Российская Империя сгинула еще лет двести назад.

– Ну, не двести, – поправила его я. – Революция в России была чуть больше ста лет назад.

Трофим демонстративно принялся отклоняться от меня, тараща глаза.

– Нихрена себе вы башкой оба двинулись, – присвистнул он. – Революция – это в Османской империи была, когда беженцы из Европы поперли. Вот у них там теперь демократия и нищета, да. А мы нормальные, у нас как у всех – монархия.

Я не знала, смеяться мне или как. Нет, понятно было, что мы в глуши, что в приюте нет ни телевизора, ни радио и что с образованием у ребят не очень, но… Неужели они тут в батюшку-царя верят? Или это игра такая?

Однако обсудить этот любопытный факт мне не дали – Глафира вдруг окликнула меня и сделала знак следовать за собой. Я пожала плечами и пошла.

*Здесь и далее в словосочетании «Российская Империя» оба слова будут с большой буквы, так как изначально это название писалось именно так, и автор решил сохранить этот анахронизм в своей альтернативной истории.

Глава 20

Мы вышли во двор. Монастырь и приют представляли собой единую архитектурную композицию. Только монастырь был наполовину каменным, приют же – полностью деревянным. Похоже, его пристроили позже.

Подойдя к каменному зданию, женщина распахнула передо мной тяжелые дубовые двери. За ними оказалась лестница вниз, в подвальный полумрак, из которого пахнуло ладаном и грибком.

– А мне туда разве можно? – усомнилась я, как-то не горя желанием спускаться.

– Почему нет? – удивилась Глафира.

Она слегка подтолкнула меня в спину. Я пожала плечами и пошла. Ну, не постригут же они меня насильно, верно? Я надеюсь.

“А насильно вообще можно сделать верующей? – вдруг пронеслась у меня нелепая мысль. – Ничего не имею против верующих, но что-то мне не хочется в монашки”.

Мы спускались недолго и, к счастью, мрачный полумрак царил только на входе. Когда мы миновали лестницу, то попали в довольно светлое полуподвальное помещение, где под высоким потолком сияло множество небольших окон.

Я огляделась. Печка, стулья, лавки – ничего жуткого. Стол помыт и застелен старенькой, но чистой скатертью. На холодном полу – дорожки-половики. Даже сухие цветочки в вазе на столе имеются.

– Доброе утро, Лиза, – улыбнулась мне настоятельница, которую я не сразу приметила.

– Доброе утро, сестра Феофания, – вежливо откликнулась я. – Звали?

– Садись, – она указала мне на лавку. – Позавтракай сегодня с нами.

Я пожала плечами. Похоже, со мной собирались поговорить. И, судя по тому, что разговор начался с задабривания, видимо, чего-то от меня хотели. Ну ладно, послушаем.

Глафира засуетилась и принялась накрывать на стол. Завтрак монахинь ничем не отличался от завтрака приютских детей – тот же картофель без соли и больше ничего. Правда, вместо одного котелка на всех у них были персональные глиняные плошки, так что выглядело это чуточку культурнее.

Спустя минуту, когда все было готово, и мы сели за стол, к нам присоединилась и Агафья. Монашки, не сговариваясь, беззвучно проговорили молитвы, и мы приступили к еде.

Некоторое время все ели молча, и я уж было подумала, что разговор будет только после, но настоятельница вдруг подала голос:

– Я слышала, ты вчера работу нашла? – сказала она.

– Да, у Муратова, – кивнула я. – Подавальщицей.

– Не самая лучшая профессия для юной девы, – нахмурилась она.

– Знаю, – я беспечно пожала плечами. – Зато на нее легко устроиться и с нее легко уйти. Поработаю пару месяцев, послушаю, о чем городские болтают – глядишь, и найду место получше.

– Хм. Ладно, – нахмурилась Феофания. – Рада, что ты планируешь найти что-нибудь получше. Но вообще-то мы думали, что ты доверишь этот вопрос нам.

– А что, есть предложения? – я вопросительно подняла бровь. – Вообще-то, трудовой договор я пока не подписала, могу и на другую работу устроиться. Куда вы планировали меня послать?

– Ну… – Феофания вдруг замялась и переглянулась с сестрами. – Честно говоря, мы рассчитывали, что тебе работать и вовсе не придется. Ты симпатичная девочка с дремлющим Даром. Тебе бы замуж.

– Замуж? – тупо переспросила я, растерявшись, и не нашла ничего лучше, чем уточнить: – За кого?

– Да желающих уж найдем, – чуть более уверенно заговорила Феофания: видно, ожидала, что я начну орать и возмущаться. – На самом деле выбор большой, и если поговорить, то договоримся. Но вообще-то, твоей руки давно уже просит сам Лужин.

– А кто это? – спросила я: прозвучало так, будто я должна знать.

– Ты что, с дуба рухнула? – фыркнула Глафира, вытаращившись на меня.

– Не ругайся на Лизу, сестра. У нее ж с памятью беда, – напомнила Агафья, погладив меня по голове.

Я никак не отреагировала – привыкла уже, что ко мне тут относятся, как к маленькой.

– Ну да, ну да, слышали мы эту сказочку, – закатила глаза Глафира. – С памятью беда, зато как считать-умножать она помнит и матерные слова тоже. Да-да, Лизка, я слышала, как ты выражаешься!

– Тише, сестры, – остановила их Феофания и повернулась ко мне. – Лиза, Петр Сергеич Лужин – солидный бизнесмен из вольных. В городе его все знают. Ему принадлежат самые крупные торговые точки. Да и многие мелкие, по слухам, тоже ему платят.

– Рэкетир, что ли? – нахмурилась я.

– Рэке… что? – не поняла Феофания. – Впрочем, не важно – опять эти молодежные словечки. Самое главное: он, пожалуй, самый завидный жених в городе.

– Да, тебе крупно повезло, – поддакнула Глафира.

– У него дом большой, мебель дорогая, – продолжила нахваливать Агафья.

– Автомобиль есть! – подняла вверх указательный палец Глафира.

– А еще он, по сути, управляет городом, – довершила образ Феофания. – Ты не смотри, что формально у нас главным графский приказчик. Он на самом деле против Лужина ничего не может сделать.

– Да, Лужин ему пригрозил, что если его лавки зажимать будут, он просто весь бизнес в городе свернет и в другой город переедет, – подхватила Агафья. – Тогда здесь снова будет нищета и разруха, и граф своего приказчика вытурит взашей.

– А при Лужине все работает, как часы, – продолжила Глафира. – Иди за него, Лизка, не пожалеешь!

– Но почему я? – мои брови непроизвольно нахмурились. – Если он такой крутой, то ему и невеста под стать нужна. Богатая какая-нибудь.

На этих словах монашки неловко переглянулись.

– Понимаешь, Лиза, – осторожно начала Феофания. – Дело в том, что такому замечательному человеку нужна особенная жена. У него же все есть: деньги, уважение в обществе. Он, считай, уже как дворянин! Но титула настоящего у него нет.