Евгений Щепетнов - Возвращение грифона
— И что будет? — эхом повторила Мария.
— Они скажут, что я спятил, а когда узнают, что до этого я лежал в психушке — туда же меня и отправят.
— А если я пойду? Я же не психбольная — уважаемый врач, психиатр. Меня воспримут серьезно.
— Ага. Только к кому ты пойдешь? К этой толпе уродов, которая меня убивала? К этим оборотням? Ну, хорошо. Пришла. Они тебя выслушали, а потом спрашивают, а откуда ты узнала про закопанную жену Всеволода, друга Федорчука? Откуда ты знаешь о том, кто убил девочку? Духи рассказали? Или, может быть — твой сожитель, маньяк-убийца, который каким-то образом выжил и снова ходит по миру, как ни в чем не бывало? Никогда не поздно взять за задницу его еще раз и хорошенько потрясти. Что-то слишком много сходится на этом парне. И на его сожительнице. Может, и ее потрясти? А что — вариантов много — может, она со своим сожителем вместе куролесила, убивала и мучила. Ты можешь себе представить такой исход твоего посещения отделения милиции?
— Теперь — могу, — тихо ответила Маша после длительного молчания.
— То-то же…
— И что, ничего сделать нельзя? Ну, есть же КГБ, есть же прокуратура! Пойти туда!
— Им тоже на все плевать. Они спустят дело в то же отделение милиции, тем, кто и допустил это безобразие. Как ты думаешь, какое они примут решение? Я тебе уже об этом говорил…
— Так что — только убивать?! — Мария снизила голос до шепота. — Я боюсь!
— Ну, тебя никто и не просит этим заниматься, я же сказал. Теперь подойдем к самому интересному — к милиционерам. Что делать с ними?
— Ну… в прокуратуру… а еще лучше — в КГБ. Мне рассказывали — у них постоянно с КГБ трения. Гэбэшники за ними следят, ловят и наказывают.
— Замечательно. Я прихожу в КГБ и говорю: «Меня в отделе убивали, но не убили. Закопали в землю, но я выкопался». — «А где следы побоев?» — спрашивают меня. А я отвечаю: «Раны все заросли, зажили буквально за сутки. Такой я мутант. И только что из психушки». Что будет дальше?
— Ничего хорошего, — удрученно сказала Мария и перевернулась на живот, демонстрируя миру тугие ягодицы, достойные пятнадцатилетней девушки, — так что, нет никакой альтернативы убийству?
— Если видишь ее — укажи.
— Не вижу. Не вижу…
Мы полежали на берегу еще с полчаса, потом снова окунулись, и, замерзнув в воде, оделись. Потом побрели домой, чувствуя, как горячий ветерок высушивает нашу одежду и тела.
За все время мы не встретили на пруду никого из знакомых, из тех, кто вчера провожал меня «в последний путь». И это порадовало. Не хотелось лишних вопросов, шепотков и разговоров за спиной.
Я шел и думал — как все обстряпать максимально умело, так, чтобы раздать всем сестрам по серьгам и при этом остаться в стороне. Чтобы никто не заподозрил, что казнь негодяев моих рук дело. Что ни говори, не все менты такие глупые, как Федорчук. Те же опера, при их беспредельности глупыми не были. Особенно начальник отделения уголовного розыска. Вон он как все обстряпал с моим «трупом». И не подкопаешься. Кто может подумать на заслуженного офицера милиции, в чине не менее майора, кто может обвинить его в сокрытии преступления, совершенного его сотрудниками, да еще и в соучастии в этом преступлении. Всех повязал кровью — заставил бить меня, добивать, и теперь каждый боится раскрыть рот — ведь и он может попасть лет на двадцать на зону.
Перво-наперво нужно было начать с «братьев-разбойников». И брать их следовало на «горяченьком»…
Мы дошли до дома, переоделись, сняв влажные трусы и купальник. Я порывался еще разок приобнять Марию, завалить на постель (уж больно соблазнительно она выглядела на берегу, да и сейчас, расхаживая по дому нагишом, вызывала у меня стойкое желание), но она отбилась, сказав, чтобы я сохранил себя для ночи. Видимо, после нашего разговора у нее резко испортилось настроение — да и немудрено, трудно превращаться из законопослушной тихой врачихи в убийцу или пособницу убийцы. Людей, воспитанных в почитании закона, никогда его не нарушавших, должно просто трясти от мысли о том, что я задумал.
Мы поужинали, потом Мария ушла в свою спальню и там затихла. А я лег на свой диван и стал обстоятельно обдумывать то, что мне предстояло сделать.
Через полчаса я крепко спал — сон вообще стал наваливаться на меня неожиданно и в самый неподходящий момент. Скорее всего, организм сам выбирал, когда ему восстанавливаться, и быстрее всего делал это во сне. Ну — это я подвел базу под желание просто подрыхнуть. Мне предстояла бессонная ночь…
Проснувшись на закате, я несколько секунд не мог понять, где нахожусь. В доме было тихо, не слышно ни звука, и я никак не мог сориентироваться. Мне приснилось, будто я летаю в вышине и у меня серебристые крылья, как у огромного орла… а на спине у меня сидит обнаженная девушка с огненными волосами и заливается счастливым смехом.
Все было так реально, так четко, как не было никогда раньше, я ощущал ее гладкую, влажную кожу, чувствовал жар тела, упругость бедер… а под нами проплывала земля — где-то внизу, далеко-далеко. И я был счастлив в этой выси.
Меня охватил приступ тоски. Ясно было, что это картинки из моей прежней жизни. Я знал это, всем своим естеством знал, и мне мучительно хотелось туда, в вышину, в синее небо. А здесь — негодяи, которых следовало наказать, а вокруг серость, и впереди неизвестное будущее.
Одна радость — моя подруга, с которой мне было комфортно и легко. Все-таки в наших русских женщинах есть что-то такое, чего нет у женщин во всем мире. Они любят без оглядки, без мыслей о том, что будет с ними — просто любят, и все тут. Что бы сделала американская женщина, узнав, что я хочу пойти против закона, убить негодяев? Скорее всего, тут же побежала бы меня сдавать. И самое интересное, была бы уверена, что этим меня спасает.
Задумался, а откуда я это знал? Про американскую женщину, про их почтение к закону? Знал, и все тут. Знания время от времени всплывали у меня, как будто из воды поднимался пузырь болотного газа — бурление, шум… и снова я остаюсь тем, кто есть — человеком без роду, без племени.
Снова задумался над тем, что я сегодня наговорил Марии. Да, в общем-то, все, что я сказал, было логично и правильно, только с одной поправкой — не все менты подонки, не все гэбэшники и прокурорские равнодушные големы. Если долго искать, можно найти там приличных людей, которые будут работать так, как положено. Но где их найти? И сколько времени уйдет на то, чтобы их найти? А времени у меня не было. Если верить покойной девчонке, сегодня ночью должно совершиться очередное жертвоприношение — будет принесена в жертву ее мать, Ольга. И я должен ее спасти.
Глубоко вздохнув, я сел на постели, собираясь с духом и додумывая последние нюансы плана, потом ощупал и осмотрел свое тело — оно восстановилось, но еще не до конца. Неправильно сросшаяся нога выправилась, но была короче, чем другая, и я все равно буду хромать. Ничего, надеюсь, что бегать мне не придется. Очень надеюсь.
Послышался шорох, и в дверях появилась Маша. Она была одета в тренировочные брюки и тонкий темный свитер.
— Я с тобой.
— Ты что? Нет уж — сиди дома. Ты мне только помешаешь.
— Я с тобой. Я побуду на улице, если что, дам сигнал. На стреме постою, в общем. Вань, возьми меня с собой, а? Я тут с ума сойду, тебя ожидая!
— Маш, пожалуйста, не усложняй мою задачу. Сиди дома и жди. Все будет нормально, поверь мне. Все, все, мне некогда. Нужно успеть до полуночи. Жертвоприношение будет в полночь.
— Откуда знаешь?
— Опять исследуешь? Не знаю — откуда знаю. Уверен. Сатанистские обряды проводятся в полночь. Мне нужно успеть до ноля часов.
Я встал с постели и оделся, выбрав темную одежду — рубаху, брюки, темные ботинки. Потом подошел к подруге и крепко поцеловал ее в губы, разгладив большими пальцами рук ее мокрые глаза.
— Не плачь. Я вернусь. В этот раз я вернусь.
Распахнув дверь в темноту, я шагнул через порог и через секунду растворился в ночной мгле. Фонари давно побили местные детишки из своих рогаток, так что ничего не помешает мне подойти к нужному дому незаметно…
Глава 5
Идти по улице все-таки не решился. Вдруг кто-то увидит, глянув в окно — потом будут неприятности. Неприятности? Как-то легко сказано — неприятности. Катастрофа! Ведь я не гулять по улице с девушкой собираюсь, а… ну, ясно.
Весь искололся сухим репейником, пропылился, вспотел — ни ветерка, ни малейшего движения воздуха. А ночь — будто и не ночь. Жарко, душно, гудят комары, впиваясь в кожу до самой кости. Такое впечатление, что у них не жало, а иголки, как у шприца. Дай волю, выкачают кровь так, что останется только лишь сухая оболочка.
«Ненавижу комаров!» — решил для себя, прибив ладонью сразу двух, пристроившихся на щеке. Успели, твари, насосаться — вся ладонь в крови.
Вот и дом. С тылу не видно ничего — ни огонька, ни одного проблеска света. Занавески закрыты, дом тих и мрачен, как склеп. Посмотрел вокруг, заметил здоровенную бочку, стоящую на кирпичном основании. Поежился — под ней лежат кости убитой Всеволодом несчастной женщины, его «сбежавшей» жены. Проклятый изврат…
