Евгений Щепетнов - Возвращение грифона
Я смотрел в серое лицо девочки, она смотрела на меня и молчала. Я все никак не мог привыкнуть, что духи не обращаются ко мне первые — почти не обращаются. Правда, опыта в вызове духов у меня не было — только муж Марии и ее сын. Но вот уже второй случай вызова, и поведение духов то же самое.
— Кто тебя убил? — главный вопрос.
— Федька и Семен. Мои братья. Сводные.
— Почему они тебя убили? Почему именно тебя, а не кого-то другого?
— Они принесли меня в жертву Сатане. Вначале по очереди насиловали и пили кровь, а потом убили. Я просила их меня не убивать, но они были как будто пьяные — не слушали и смеялись. Сказали, что моя смерть угодна их Господину. Что он потребовал великой жертвы, а не только кошек и собак. И после моей смерти они обретут могущество.
— Почему они решились убить тебя? Они объяснили?
— Они меня ненавидели. Мы с ними все время ругались, а мама меня защищала. Они обещали и ее принести в жертву.
— Отец знал, что это они убили?
— Знал. Он сам убийца, он убил свою жену, мать Федьки и Семена.
— Отчим участвовал у убийстве? — неожиданно для себя спросил я, видимо, надеясь, что этот противный мужик окажется такой тварью, как я и думал.
— Нет. Не участвовал.
— Ты… спала с ним?
— Да. Время от времени. Когда матери не было.
— А с его сыновьями?
— Да. Когда отчима и матери не было дома. Они заставляли меня и били.
— Почему не пожаловалась? Почему не обратилась в милицию, не рассказала соседям?
— А кто поверит? Отчим — друг участкового Федорчука, они вместе на рыбалку ездят и выпивают. А кроме того — все станут говорить, что я шлюха и сама соблазнила хороших парней. Потом мне тут не жить. Лучше потерпеть немного, и все. Никто же не узнает.
— Откуда ты знаешь, что отчим убил прежнюю жену?
— Он сам мне говорил. И сказал, если я не буду с ним спать, он убьет меня и мою маму и закопает нас рядом со своей первой женой. Он даже место мне показывал — там бочка с водой стоит, на этом месте. Вот под той бочкой она и лежит. Если вызовешь ее дух — она покажет тебе место, где он ее похоронил.
— А за что он ее убил?
— Строптивая была. Не хотела делать того, что он требовал в постели. Называла его извращенцем. А мне приходилось все делать.
— Ну матери бы рассказала, почему ей-то не рассказала?
— Отчим сказал, что убьет обеих. Да и не поверила бы она, наверно. Она держалась за него — деньги в дом носит, не запойный. А то, что мне не нравится — так это ерунда.
— Братья занимались сатанизмом? С чего вдруг они начали им заниматься?
— Они где-то взяли книжку по сатанизму, читали, потом приносили в жертву мышей, птичек, перешли на кошек и собак. А теперь им понадобилась большая жертва. Они обещали мою маму принести в жертву, как придет время. Когда будет полная луна. Это сегодняшней ночью. Отчим сегодня как раз на смене на заводе — он там кладовщиком работает. Так что они собрались ее убить и закопать рядом со своей матерью.
— А что, они знали про мать? И молчали? Что, так любят отца?
— Они никого не любят. Кроме самих себя. Избалованные негодяи. Но мою мать они ненавидят. Они всех ненавидят. И хотят могущества, хотят стать великими черными магами — они мне так говорили.
— Как произошло убийство? Вы случайно встретились, или они тебя ждали?
— Мы вместе шли из кино. Они позвали меня в кусты, я решила, что сейчас будут меня трахать, но они хотели убить. И убили.
— О черт… гадость какая… вот тебе и тихий поселок на краю города, — я оглянулся на Марию, с ужасом прислушивающуюся к разговору, и спросил: — Ты все поняла?
— Все! — часто закивала она. — И не верю! Этого не может быть!
— Может. Может… Все, Света, свободна! — я кинул несколько слов, и дух, заколебавшись в воздухе, исчез.
— Теперь надо решить, что делать с этой информацией… пойдем-ка искупаемся, и в голове как раз все утрясется.
Я взял Марию за руку и повел туда, где на травке лежали, загорали отдыхающие. Здесь берег полого спускался к воде, обнажая песчаное основание. Очень захотелось окунуться в воду — охладиться, а еще — смыть с себя эту грязь, которую сейчас услышал от покойной. Впрочем, такое не отмыть даже проточной водой.
Прохладная вода приняла мое разгоряченное тело, и я окунулся с головой, задержав дыхание и пронырнув до самого дна. Вода была довольно прозрачной и холодной, похоже, что на дне били родники. Не удержался и открыл глаза — шевелились водоросли, у берега прыскали рыбешки, а наверху, над головой, взбивали пену ноги подростков, проплывающих к берегу. Я отнырнул довольно далеко — туда, где глубина понижалась метров до пяти-шести, и, уцепившись за камень на дне, стал дожидаться, когда у меня кончится воздух.
Ждать пришлось довольно долго — не знаю, сколько, но по моим ощущениям минут двадцать, не меньше. Все это время я практически не чувствовал кислородного голодания, чему был очень удивлен. Не знаю как, но, похоже, мое тело впитывало кислород из воды прямо через кожу — иного объяснения своим способностям я дать не мог. Организм как-то перестраивался в угоду моим потребностям, и я бы не удивился, если б через часок сидения в воде у меня на боках открылись жаберные щели. Но я до этого не довел, честно говоря, беспокоила мысль о том, как там Мария — как бы ее удар не хватил от переживаний за меня — нырнул и не выныривает! Ужас!
Так оно и оказалось, женщина бегала у кромки воды, заламывая руки, бледная, несчастная, и уже, похоже, собиралась кричать, звать на помощь, когда моя голова показалась из-под воды.
Я вышел на берег, как дядька Черномор, и подруга подбежала ко мне и бросилась на шею. У нее текли слезы, Мария рыдала, не обращая внимания на окружающих, и я едва ее успокоил, уведя в сторонку, под дерево, где полчаса назад мы разложили покрывала для загорания и оставили свои вещи.
Улегшись на покрывала, обнялись и долго лежали, впитывая телами солнечные лучи, падающие на нас из послеполуденного солнца. Было жарко, но после двадцатиминутного сидения на дне пруда в родниковой ледяной воде я наслаждался теплом, а еще тем, что на плече у меня лежит красивая женщина с упругим, горячим телом, для которой совсем не безразлично — есть я на этом свете или нет. Кроме нее, у меня в этом мире никого нет — это я знал точно. А может, и не знал, чувствовал, что оно так и есть. Я мало чего знал о мире, в котором живу. Обрывки сведений, всплывающие в голове, мало чего мне давали.
Я уже начал задремывать, когда Мария внезапно спросила:
— И что ты думаешь делать?
— Насчет чего? — спросонок не понял я.
— Насчет убийц и извращенцев, кого же еще?
— Ты имеешь в виду американскую военщину? Проклятых империалистов?
— Вань, ну не придуривайся… Всеволода, конечно, и его отпрысков. И что будем делать с ментами, которые фактически тебя убили? Тебе не кажется, что они даже опаснее этих извратов или, по крайней мере, не менее опасны? Ведь если человек, который поставлен соблюдать закон, ведет себя как маньяк — это страшно. Куда бежать за помощью, когда те, кто должен помочь, преступники?
— Ну… во-первых, не мы будем делать, а я буду делать. Ты тут ни при чем. Я не хочу, чтобы это как-то коснулось тебя. Маш, ты же знаешь, и я знаю — в конце концов, мне придется уйти. А тебе оставаться и жить. Жить в этом мире, с этими людьми. И я не хочу, чтобы мои проблемы как-то ударили в тебя.
— А они уже ударили. И если мы не разоблачим маньяков — погибнет еще один человек, забыл? И если мы не уберем из милиции преступников — тоже пострадают люди. Так что я тебя спрашиваю — что будем делать?
— А ты как видишь ситуацию, интересно? Мы можем наказать их двумя способами, как ты догадываешься — сдать власти или наказать самим — уничтожив негодяев. Что ты выберешь?
— Как — убить? Что, сами, мы — убить? — растерялась подруга.
— Нет, мы наймем сторожа дядю Петю, и он забьет их ручкой от метлы.
— Нет… я не могу. Только сдавать их в правоохранительные органы. Только так. Пусть их судят. Доказательства у нас есть, так что…
— А каким правоохранительным органам ты собралась их сдать?
— Ну как каким… в милицию, — неуверенно ответила Мария, поглаживая меня крепкой гладкой ладонью по плечу.
— Мы пока оставим в стороне «оборотней в погонах»…
— Кого? Оборотней? Почему ты так сказал? Странное название. Откуда ты его взял?
— Не знаю. Всплыло в голове, и все. Так вот, не перебивай, подумаем насчет семейки маньяков. Итак, я прихожу в милицию и сообщаю о том, что родственники убитой девочки ее и убили, а еще — растлевали ее на протяжении долго времени. И что будет?
— И что будет? — эхом повторила Мария.
— Они скажут, что я спятил, а когда узнают, что до этого я лежал в психушке — туда же меня и отправят.
— А если я пойду? Я же не психбольная — уважаемый врач, психиатр. Меня воспримут серьезно.
