Основы человечности для чайников (СИ) - Шашкова Екатерина Владимировна

От такого внутреннее радио переклинило окончательно, и оно выдало в эфир протяжное «Ааааааыыыыы!», пронзительное, как пожарная сирена. Старушка в ответ на это поморщилась и, не сводя глаз с гостьи, обошла её по кругу, чудом ни за что не зацепившись в узком коридоре.

Передвигалась она совершенно бесшумно, даже тапочками по полу не шаркала, отчего Ксюхе стало жутковато. Но вместе с тем пришло понимание, что она всё же не ошиблась адресом. Искать Людвига (или хотя бы информацию о нём) действительно стоило именно здесь, в этой старомодной квартире. Но как искать-то?

Интересно, сколько здесь комнат? Вроде одна. И кухня. И санузел.

И старушка, которая читает мысли.

И Ксюха, которая снова слишком громко думает.

— Где он? — выпалила она вслух. — Вы же всё равно уже поняли, зачем я пришла.

— За кем, — ни капли не смутившись, поправила старушка. — Ты, кстати, знаешь, что врать нехорошо?

— Подслушивать чужие мысли тоже нехорошо.

— Да разве я подслушивала? Так, по верхам кое-что ухватила. Надо же было убедиться, что ты не грабить бедную бабушку пришла. А то ходят тут всякие, а из дома потом ценные вещи пропадают: ложки, серьги, челюсть вставная.

— Так это были ваши зубы? — выпалила Ксюха, вспомнив содержимое коробки Людвига.

Старушка демонстративно нахмурилась.

— Ну, милая, разве же можно о таком спрашивать. Зубы — это вещь личная, интимная. Это же почти как про возраст спросить.

— Ладно, про возраст промолчу. И вообще буду хорошей приличной девочкой, только скажите, где он! — Прозвучало это почти жалобно. Почти как «пожалуйста, отдайте мне Людвига, а я для вас всё что угодно сделаю».

Или нет.

Ксюха и сама не до конца понимала, на какие жертвы она готова пойти. Людвиг не был её другом, не был родственником, не был учителем, он просто появился из ниоткуда несколько дней назад, рассказал про магию, дал почесать мохнатое волчье брюхо — и показал место, где можно укрыться от реальной жизни. И Ксюхе очень не хотелось, чтобы это место исчезло. Чтобы Людвиг исчез. Чтобы мир резко стал прежним, а воспоминания о нескольких чудесных днях со временем затёрлись, притворились сном.

— Нет, я так больше не могу! — всплеснула руками старушка. — Ну попроси уже своего мальчика, он покажет, как заглушку поставить и не сводить окружающих с ума своими эмоциями!

— Почему-то все, кроме вас, нормально воспринимают мои эмоции! — огрызнулась Ксюха. И торопливо добавила: — Он не мой мальчик. Он сам по себе мальчик, свой собственный.

— Ладно, сдаюсь! Забирай уже своего собственного мальчика. Вот же упрямое создание!

Дверь в кухню распахнулась. Хозяйка квартиры при этом даже пальцем не шевельнула, но теперь Ксюха была совершенно точно уверена, что сквозняк ни при чём. Магия, только и исключительно магия!

А потом она увидела холодильник. Тот самый — вернее, точно такой же — огромный, побитый жизнью агрегат. Дом воссоздал его скрупулёзно, вплоть до потрескавшейся краски сбоку, до застарелых следов от наклеек на дверце.

Из-за холодильника виднелись ноги. В кедах. Без носков.

Ксюха рванула вперёд раньше, чем успела толком испугаться. Влетела в кухню, грохнулась на колени рядом с Людвигом, распростёртым на полу. Попыталась вспомнить всё, что знала о первой помощи, но мысли разлетелись в разные стороны, как голуби от велосипедиста, промчавшегося сквозь стаю.

Людвиг совершенно точно был жив: он тяжело и часто дышал, иногда вздрагивал, но в сознание не приходил. Ксюха осторожно коснулась его руки — кожа была холодная и очень бледная. Но никакой крови вокруг. По крайней мере, на первый взгляд.

Откуда-то тянуло палёным, но не так сильно, чтобы всерьёз подозревать, что Людвиг отравился угарным газом.

Да и чем-то другим отравиться он вряд ли мог: судя по полной чашке чая и нетронутой шоколадке, к еде он даже не притронулся. Разве что на стул присесть успел — а потом вместе с ним и свалился.

— Что вы с ним сделали?

— А не видно? Спать уложила.

— Прямо на полу? — ошарашенно спросила Ксюха первое, что пришло в голову.

— Где получилось — там и прилёг. А как бы я его в другое место перетащила? Мне даже стул сдвинуть тяжело, не то что этого оглоеда. — Ворчание у старушки получалось добродушным, не обидным. И не слишком взволнованным. Это странным образом успокаивало и пугало одновременно.

В первую очередь потому, что Ксюха никак не могла понять, на чьей стороне этот божий одуванчик и что вообще происходит. И что делать дальше.

— Надо скорую вызвать!

— Не поможет ему скорая. Да и не надо бы её сюда. Ничего, сам очухается, а уж сколько потом протянет — не мне знать. Так что не нервничай, ничего я ему не сделала. Придержала разве что, чтобы головой не ударился, но вряд ли помогло, он и раньше на всю голову отбитый был. И не надо на меня так сурово молчать. Забирай уже этого бедолагу, и чтоб я вас обоих тут больше не видела.

— Спасибо? — осторожно пробормотала Ксюха.

Очевидно, их отпускали. Более того, выпроваживали. Но ничего не объясняли, и это злило, хотя злость отступала, стоило только посмотреть на Людвига. Его надо было срочно вернуть домой.

Его надо было вернуть в Дом!

Но Ксюха всё же не удержалась, спросила:

— Тогда зачем вы вообще тянули время, слушали мою болтовню? Сказали бы сразу: «Проходи, забирай». Или боялись, что я грязными кроссовками полы испачкаю?

— Надо же было убедиться, что ты не причинишь ему вреда. — Старушка задумчиво пошамкала губами. — По крайней мере, не причинишь больше вреда, чем он сам способен себе причинить. Всё, иди уже. Быстро, быстро! И больше никогда не возвращайся. И ему передай — на порог не пущу, пусть даже не пытается.

Ксюха кивнула, вцепилась в Людвига левой рукой, правой нащупала в кармане ключ.

Зажмурилась, представляя себе Дом.

Взмолилась мысленно: «Забери нас отсюда!»

И исчезла.

В этот раз перемещение получилось каким-то резким, нервным. Ксюху выдернуло из кухни так, что зубы лязгнули друг о друга, а потом так же грубо приложило коленями об пол Дома. Людвиг приземлился удачнее — на одну из шкур. Но, наверное, всё равно ударился, потому что сразу же тихо застонал, хотя в себя так и не пришёл.

Ксюха всхлипнула. Она не собиралась реветь, это как-то само собой получилось: от страха, от беспомощности, от обиды на весь окружающий мир, оставивший её один на один с проблемой, которую ей не под силу решить.

Старушка сказала, что скорая Людвигу не поможет, и, похоже, не врала. Кем бы эта странная бабуля ни была и какие бы цели ни преследовала, Ксюха так и не почуяла от неё никакой опасности. И вранья тоже, а уж распознавать чужую ложь она всегда умела.

Ладно, об этом можно и позднее подумать.

Или у самого Людвига спросить. Он-то знал, куда и зачем отправился, и Ксюха обязательно вытрясет из него информацию, как только он придёт в себя.

Главное — чтобы пришёл.

Пока что не приходил.

Время застыло, будто его вдруг поставили на паузу, как фильм или компьютерную игру. Ничего не происходило. Даже Дом затаился, замер в напряжённом ожидании: не шуршал, не вздыхал, не тянулся тенями из угла. Людвиг лежал на полу, Ксюха неподвижно сидела рядом с ним — и совершенно не представляла, что делать дальше.

Звать на помощь? Тормошить? Молиться? Рыдать?

«Двигайся! Делай хоть что-то!» — приказала она себе, но так и осталась сидеть.

«Я сейчас досчитаю до трёх — и встану…»

«Встану. Обязательно встану. Я смогу».

Прорваться через оцепенение оказалось неожиданно сложно. Ксюху словно окружала густая липкая смола, и от того, что смола эта была воображаемой, легче не становилось. Даже дышать получалось с трудом, какие уж тут движения.

Но она всё равно попыталась. Моргнула. Пошевелила пальцами. Сжала кулак.

Время тяжело, неохотно сдвинулось с места, словно провернулась огромная проржавевшая шестерня.

— Людвиг, — тихо позвала Ксюха. — Очнись, пожалуйста.