Основы человечности для чайников (СИ) - Шашкова Екатерина Владимировна

Но всякое, конечно, случалось. И лампочка в ванной перегорала, и электричество вырубалось, или даже просто в глазах ни с того ни с сего темнело от подступающей паники.

А иногда Ксюха специально заставляла себя зажмуриться. Ненадолго, на пару секунд. Пыталась таким образом тренировать нервную систему.

Нервная система тренироваться отказывалась и исправно выдавала в ответ головокружение, тахикардию и прочие спецэффекты.

Вот и сейчас получилось так же: сердце забилось чаще, воздух застрял где-то в горле, отказываясь проталкиваться в любом направлении, ноги подкосились, и Ксюха аккуратно сползла по стенке на пол. К счастью, дело было возле двери. И (к ещё большему счастью) возле незапертой двери.

Ксюха кое-как толкнула себя вперёд, ударилась плечом, заскользила по кафелю…

Дверь тоже заскользила — наружу. Ванную наискось перечеркнула светлая полоса.

В гостиную Ксюха не вышла, а выползла, потому что ноги всё ещё дрожали. И всё тело дрожало. И голос, конечно, тоже дрожал, когда она прохрипела в пространство:

— Достаточно? И только попробуй сказать, что этого мало!

Дом ничего не сказал. Просто молча обрушил на Ксюху картинку.

Это было похоже на утренний сон в перерыве между двумя звонками будильника. Вот ты кое-как осознаёшь себя в реальности, наугад шаришь рукой по тумбочке, пытаясь выключить звук, он обрывается, ты убеждаешь себя встать и даже пытаешься это сделать, а потом вдруг снова оказываешься лежащей лицом в подушку, а будильник снова звонит, потому что спросонья ты нажала не «отключить», а «отложить».

Но между этими двумя попытками проснуться мозг успевает выстроить в голове связный сюжет с персонажами, кульминацией и даже своей внутренней логикой.

Конечно, ты забываешь этот сон сразу же после пробуждения. А потом весь день пытаешься его вспомнить, или хотя бы поймать то самое ощущение, когда целая жизнь уместилась в пару минут.

Сейчас произошло нечто подобное. На целую жизнь, конечно, не тянуло, но Дом явно каким-то чудом утрамбовал в несколько секунд кучу событий.

Вот Людвиг просыпается, рывком садится в кровати (в Ксюхиной, между прочим, кровати. Ну да ладно, она же сама разрешила), пытается отдышаться после очередного кошмара. Нервно трёт больную ногу, морщится, сползает на пол.

Ковыляет в ванную — медленно, придерживаясь за стену. И непонятно — то ли это его спросонья так шатает, то ли нога совсем отказывается слушаться.

Долго умывается холодной водой, чуть ли не целиком голову под кран засовывает, не обращая внимания на намокшие волосы и ворот футболки.

На обратном пути замечает кухонную дверь, открывает осторожно, видит раритетный холодильник, ржёт.

На первый взгляд ничего смешного в этом детище советского автопрома вроде как не было, но Людвиг явно поймал какие-то свои ассоциации, и не сказать чтобы сильно весёлые. Потому что смех получился нервный, немного истеричный. Так смеются от безысходности, когда понимают, что терять уже нечего, пан или пропал. И немедленно идут делать глупости.

В общем, Ксюхе смех совсем не понравился.

Ещё меньше ей понравилось, что, отсмеявшись, Людвиг торопливо похромал в гостиную, разворошил там добытую со стройки коробку, выудил из неё какую-то бумажку и запихал в карман. После чего накинул куртку, сунул ноги в кеды и исчез.

Видение тоже исчезло. Выключилось, как сон при пробуждении. Но, в отличие от сна, из головы не выветрилось, хоть и слегка потускнело, перестало казаться таким реальным.

Ксюха ошарашенно потрясла головой и выругалась.

Ругаться она, правда, не очень умела. В голове словесные конструкции иногда выстраивала, но вживую их отрабатывать было не на ком, поэтому сейчас все распирающие эмоции кое-как сформулировались в одно короткое:

— Идиот блохастый!

Ну а как его ещё назвать? Идиот и есть!

Погулять он пошёл, видите ли! Поздней осенью! С мокрой головой! В кедах на босу ногу! В человеческом, чтоб его, облике! Воспаление лёгких, что ли, захотел, в придачу к больной ноге?

— Он мог превратиться в волка уже после перемещения. Может, у него в звериной шкуре ключ не работает, — утешила себя Ксюха, но злиться не прекратила. И нервничать, конечно, тоже. Потому что после картинки, подсунутой Домом, вопросов стало больше, чем ответов.

Во-первых, совершенно непонятно, сколько времени прошло с момента исчезновения: час, полдня, сутки? Часов здесь не было, ориентироваться по солнцу тоже не получалось, проснуться Людвиг мог когда угодно — хоть утром, хоть вечером. Но, наверное, времени всё же прошло достаточно для того, чтобы забеспокоился даже Дом. А он совершенно точно беспокоился, иначе не стал бы Ксюху подсказками снабжать.

А во-вторых (и в-главных), куда этого блохастого понесло⁈

Коробка с сокровищами по-прежнему стояла на журнальном столике, Людвиг явно не счёл нужным куда-то убирать её или прятать. Да и от кого прятать, если Ксюха уже давно сунула туда нос? Хотела бы что-то спереть — уже спёрла бы.

Она заглянула в коробку, пытаясь понять, чего не хватает. Пропажа нашлась быстро — один из конвертов с письмом. Точнее, само письмо осталось на месте, Людвиг утащил с собой именно конверт.

Ну что ж, уже легче. Потому что если на этом конверте не был записан какой-нибудь тайный шифр (а Ксюха ничего подобного не замечала), то оставался только адрес. Точнее, один из двух адресов: немецкий или русский.

И скорее — всё-таки русский. Вряд ли Людвига понесло из Дома прямиком в Германию. Как бы он вообще умудрился туда попасть?

В придачу к ключу Ксюхе досталась и короткая лекция о том, как им пользоваться. И если с перемещением в Дом всё обстояло совсем просто (сконцентрироваться и коснуться рисунка), то обратный путь был чуть сложнее. Сперва требовалось представить, куда хочешь попасть. И не абстрактную точку, а вполне конкретное место, откуда ты уже перемещался. То есть знакомое не только тебе, но и Дому.

Там, в этом месте, оставался некий энергетический след, к которому прокладывался маршрут. И след этот держался не так уж и долго — неделю или две, не больше.

Грубо говоря, сам ключ никого никуда не перемещал, он лишь отправлял сигнал и задавал координаты, а все волшебные манипуляции брал на себя боггарт. Так что пользоваться этим методом могла даже лишённая магии Ксюха.

И, конечно, Дом мог запросто выплюнуть человека в реальность безо всякого ключа. В то единственное место, где он сам физически находился в этот момент. Но Людвиг очень просил такой способ не пробовать. Сказал: «Тебе совершенно точно не понравится», и Ксюха предпочла ему поверить.

То есть прямо сейчас она могла отправиться либо к себе в комнату, откуда сегодня переместилась в Дом, либо на набережную, откуда её несколько раз перемещал Людвиг.

А сам Людвиг… Успел ли он за последнее время побывать где-то, кроме набережной?

Может и успел, но уж точно не на территории бывшей ГДР.

Значит, остаётся только Россия!

Ксюха вгляделась в адрес, с трудом разбирая поблекшие от времени буквы. Ну, не так уж и далеко, пешком добраться можно, а там дальше видно будет, что делать. Может, Людвиг сам навстречу попадётся, а может, там уже и дома-то никакого нет, как в случае с сокровищем. Чего загадывать? Идти надо!

Телепортироваться на набережную оказалось несложно. Ксюха боялась, что кто-нибудь обратит внимание на девчонку, возникшую из ниоткуда, но всем было наплевать: на ближайшей лавочке судачили мамашки, рядом с воплями носились их дети, буквально в паре метров обжималась какая-то парочка — и никто из них вообще никак не отреагировал на внезапное появление.

Наверное, это тоже была какая-то магия.

Или нет. Или люди просто привыкли ничего не замечать.

Мобильник с гневным пиликаньем выплюнул пачку уведомлений, накопившихся за время отсутствия в обычном мире. Ксюха привычно смахнула их в сторону.

Эх, ещё бы связь в Доме ловила — и можно было бы вообще наружу не вылезать. Особенно теперь, когда холодильник появился. Забить его продуктами до отказа — и устроить каникулы на несколько дней. Отдохнуть от всего: от бабушки, от учёбы, от осенней слякоти. От реальной жизни.