Анастасия Воскресенская - Мельничный жернов
Черная пелена становилась все гуще, а кровь текла все медленнее, медленнее… видимо, поток иссякал.
У изголовья смертного ложа Светы раздались шаги. «Как? Там же стена?» — отстраненно подумала девочка, но все же попыталась приподнять голову. Тот, кто стоял прямо над ней, был, конечно, знаком. Однажды они разговаривали — в тот день, когда ее очень сильно обидели. Тогда он был серьезен, сочувствовал ей… По крайней мере, так казалось. Пожалуй, она не очень хорошо рассмотрела его лицо.
Он стоял там, где должна была находиться стена купальни. Сейчас же за головой умирающей начинался длинный узкий коридор, терявшийся в сумраке. Именно там и расположился наблюдатель, одетый в строгий серый костюм. Он ничуть не напоминал тех, кого так боялась Света, но наводил неизмеримо больший ужас. Взгляд его устремлялся вдаль, поверх ее головы, и Света никак не могла разобрать выражения его лица. То ли улыбка, то ли гримаса ледяной ненависти.
Но боялась Света не улыбки и даже не мутной мглы серого коридора. Совсем другого. Того, что незнакомец опустит глаза и посмотрит на нее…
«Мангусты» старательно прочесывали лес. Надежда отыскать кого-либо была ничтожно мала — каких-нибудь пара шансов из ста. С другой стороны, Анастасия ошибалась редко.
Обычный осенний лес, тоскливо пахнущий грибами, прелыми листьями, хвоей и сырой землей. Никита внимательно осматривал осыпавшиеся воронки от снарядов, оставшиеся еще со времен Второй мировой, извилистые канавы — бывшие окопы. Тут, похоже, в свое время шли нешуточные боевые действия.
После его второго визита к Соколовской ситуация так и не прояснилась. Она сказала только, что Филимонов несомненно жив. Однако место, где его следует искать, определить отказалась. Пришлось звонить в Москву Анастасии и, скрипя зубами, просить ее определить район поисков по карте — это она умела прекрасно.
Ведьма тоже подтвердила, что Филимонов жив, и даже удивилась, почему к ней не обратились с самого начала. Она указала район, в котором следовало вести поиски, отругала злого, как черт, снайпера и повесила трубку.
«Ваш командир в последнее время совершенно неадекватен, — съязвила напоследок она. — Ему надо в клинике неврозов лечиться, а не операции проводить. Царевский, уговори его взять отпуск, так же нельзя. Поиски надо было начинать с самого начала, какого черта вы там прохлаждаетесь в доме отдыха и фигней страдаете, а?»
Никита не знал, что ей ответить, поэтому только шипел сквозь зубы.
В одном ведьма была права — начинать искать надо было давно: обезвоживание, голод — мало ли что могло случиться. Сломал ногу, скажем. И поэтому не смог выбраться. Если бы даже заблудился в лесу, то уж куда-нибудь да вышел, если бы держался на ногах.
Царевский пожал плечами и полез в очередной овраг, приглядываясь к корягам и грудам листьев. Может, ослаб, без сознания, черт его знает. Они с тремя «мангустами» уже полдня прочесывали трехкилометровый участок леса, но до сих пор не обнаружили ничего, кроме мусора и поваленных деревьев.
Его мрачные раздумья прервал Стас:
— Никита, справа от тебя есть возвышенность, рули туда, похоже, мы что-то отыскали.
— Что там такое?
— Дырка какая-то. Надо бы туда слазить, мало ли, может, он провалился и выбраться не может?
— Проверим.
Полуразрушенный блиндаж в сумерках выглядел зловеще. Черный провал, обломки сгнивших бревен, вход зарос крапивой и папоротником.
Стас посветил фонариком, внутри свисали какие-то корни, клочья дерна.
— Черт, не разберешь, что там, — досадливо сплюнул он. — Придется лезть. Обвалится еще вся эта ерунда.
— Если до сих пор не обвалилась, то ничего уже не случится, — обнадежил его Никита. — Ладно, давайте я.
Он пролез в узкое отверстие по пояс, покрутил головой, разгоняя плавающие перед глазами пятна, включил фонарь, повел лучом и присмотрелся.
В самом дальнем углу блиндажа, на бетонной крошке что-то темнело. Послышался слабый стон.
Никита вздрогнул, дернул лучом, потом посветил еще.
Скорчившийся человек в измятом деловом костюме обхватил голову руками. Не шевелится.
Кажется, нашли…
Царевский осторожно протиснулся в подземелье, стараясь не обрушить кровлю, пригнувшись и задевая ногами груды щебня. Подошел к лежащему без сознания человеку, осветил его лицо.
Изможденный, грязный, перед ним несомненно был Филимонов.
«Мангуст» опустился на колени, попытался нащупать пульс. Слабое биение. Как он тут продержался столько времени? Или лежит здесь недавно? Никита перевел луч фонаря на ноги пострадавшего — ботинки испачканы, брючины до колен изорваны в клочья — явно носился по лесу.
— Стас, я его нашел! — крикнул Царевский. — Готовьтесь вытаскивать.
При звуке его голоса Филимонов вдруг открыл глаза и заорал, будто бы увидел перед собой привидение или еще что похуже. Несчастный закрыл лицо руками, плечи его мелко затряслись.
«Мангуст» выругался, вытащил из рюкзака аптечку и попытался разобраться в содержимом. Фонарь мешал.
— Стас, посвети!
Наконец, с помощью пролезшего в блиндаж Стаса, Царевский нашел нужную ампулу и сделал укол пострадавшему. Тот постепенно затих, теперь его можно было вытаскивать.
Полчаса усилий — и «мангусты» выволокли слабо стонущего спасенного из темной мокрой дыры.
В сгустившихся сумерках сложно было понять, насколько Филимонов пострадал, но, кажется, не было ни переломов, ни серьезных ушибов.
— Обезвоживание, истощение, и он совершенно неадекватен, — заключил Гена. — Но вроде кости целы. Слава Богу, что отыскали. Его надо срочно в больницу.
— Вывезем, не вопрос. Виктору надо позвонить. — Никита быстро набрал номер, потом с удивлением прислушался к звучащему в трубке женскому голосу.
— Простите, я не туда попал? Это аппарат Кононова? Что? В реанимации?
Мангусты, поспешно сооружавшие носилки, встревоженно переглянулись.
— Что-то случилось, — проговорил Никита, прикрыв трубку. — Это медсестра какая-то. Виктор в больнице, похоже, в детдоме есть еще жертва.
В коридоре пахло, как в любой больнице: хлоркой, застарелой грязью, мочой и потом. Может быть, еще немного кровью. Впрочем, последнее Виктору, пожалуй, только почудилось. И неудивительно. У него складывалось впечатление, что в ближайшее время этот дразнящий, отдающий металлом запах будет преследовать его повсюду.
Картина, открывшаяся глазам «мангуста», все еще стояла перед его внутренним взором. Полутемный сарайчик, точнее, купальня, совсем рядом со входом на куче барахла лежит, раскинув руки, Света, одетая в неизменный бордовый свитер. Только голубые полоски на рукавах исчезли, а обе руки лежат в темно-красной вязкой луже. Черный котище, все тот же, вечно путающийся под ногами, сидит рядом, прижавшись к умирающей, и лакает кровь, вытекающую из порезов на руках. Бр-р-р.
Виктор поежился. Он почти не помнил, что делал дальше. Наверное, сработал автоматизм. Кажется, пощупал пульс, рванул ремень с пояса, перетянул одну руку, потом вытащил ремень из джинсов девочки — какое счастье, что он на ней оказался! — перетянул и вторую тоже. Затем проверил, дышит ли она. Света дышала, хотя и очень слабо. «Мангусту» казалось, будто кто-то у него в голове спокойным голосом зачитывает инструкцию, вдолбленную ему еще в академии. «Наложить на рану тугую давящую повязку, в случае большой кровопотери приподнять ноги, укутать одеялом, дать теплое обильное питье и вызвать врача». Чаю прямо сейчас взять было негде, посему Кононов, шуганув кота и подложив под ноги девочки скамейку, укутал ее собственной курткой и бросился в главный корпус — звонить.
По счастью, «скорая» приехала быстро, без лишней суеты погрузила белую как мел, все еще лежащую без сознания Свету в реанимобиль и укатила в местную больницу. Директор выглядел не намного лучше самоубийцы. Он хватал ртом воздух и, кажется, не мог произнести ни слова. Необходимые документы и вещи приготовила неизменная Артемова, пока обнаруживший девочку Кононов переодевался — вся одежда пропиталась кровью. Поэтому Виктор взял инициативу на себя:
— У вас машина есть?
— Е-есть, — слабо выговорил Василий Федорович.
— Тогда поехали в больницу. Вы же директор, не теряйтесь.
— Но это же… черт знает что! Почему Самойлова? — устало спросил директор, надевая куртку и запихивая в карман документы и ключи.
Лампы дневного света резали усталые глаза Виктора, но он, прикрыв их, и не думал уходить. Во-первых, уехать было не на чем, поскольку директор, в кои-то веки отправился домой, в городскую квартиру. А главное — он хотел дождаться момента, когда Света очнется. И соображал, как бы отвертеться от заведения уголовного дела в местной прокуратуре.
Идея поехать следом за увезенной девочкой в больницу оказалась удачной, можно сказать, спасительной — крови нужной группы не хватало. И тут — о чудо! — у Виктора оказалась подходящая. Не сказать, чтобы он был в большом восторге, но покорно отправился следом за медсестрой в процедурную, где ему воткнули в руку иглу, и алая струя потекла по пластиковой трубке, суля жизнь самоубийце.
