Аттестат зрелости (СИ) - Рюмин Сергей

Старичок, верзила и Стасов уселись сзади. Я повернулся к Стасову вполоборота, поинтересовался:

— Мы сейчас едем, насколько я понял, к Зотову?

— Так точно, — кратко ответил Стасов.

— Отлично!

Пока мы ехали, я внимательно отслеживал ситуацию с попутчиками. Сзади меня сидел старичок. Его аура светилась спокойствием. Кажется, он ничего не собирался предпринимать, прикинувшись, грубо говоря, ветошью.

В середине, зажатый с одной стороны Стасовым, с другой старичком, сидел верзила. Руку я ему потянул капитально, поэтому всю дорогу он морщился, потирая то плечо, то локоть. Фактически верзилу можно было исключить из потенциальных противников, если, конечно, не начнёт стрелять с левой руки.

Стасов всю дорогу неподвижно просидел слева у двери и не проронил ни слова, изредка бросая в мою сторону внимательный взгляд.

«Волга» доехала до здания Управления, завернула за угол к большим зеленым воротам с красными звездами посередине. Водитель пару раз нажал клаксон. Одна створка ворот чуть приоткрылась. В неё выглянул щуплый мужичок в повседневной военной форме в погонах прапорщика, кивнул и стал открывать, толкая тяжелую створку от себя. Он опустил стопор внизу, фиксируя ворота. Приступил к процессу открывания второй половинки ворот.

«Волга» заехала во двор. Стасов сразу выскочил из машины, скомандовав нам:

— Пересаживайтесь в «Рафик», Михаил Иванович сейчас подойдет. Я за ним! Половцев, за руль!

И убежал. Я вышел из машины, огляделся. Было чертовски интересно, что у них тут, у комитетчиков?

Меня тут же взяли в кольцо верзила, водитель и старичок. Такое ощущения, что они меня от кого-то решили спрятать. Водитель, которого Стасов назвал Половцевым, подошел поближе, улыбнулся и очень вежливо попросил:

— Товарищ, сядьте, пожалуйста, в машину! Здесь режимный объект всё-таки. Посторонним ну никак нельзя…

И указал рукой на бело-синий «Рафик» с «цветомузыкой» на крыше, как у милицейских машин. Только, в отличие от милицейского транспорта, у этого автомобиля по борту красовалась надпись «специальная».

Я послушно залез в салон, буркнув чисто из чувства противоречия:

— А если я в туалет хочу?

— Потерпите десять минут, пожалуйста, — снова просящим тоном, улыбаясь мне, ответил Половцев. От его такой улыбки у простых смертных, наверное, мгновенно сердце в трусы проваливалось. Губы, как резиновые, растягиваются, а глаза словно прицеливаются. Только я к простным смертным относился с натяжкой, да плюс еще «каменная кожа». Поэтому на все его улыбки да прицеливания мне было начхать с самой высокой колокольни.

И сразу же родилась мысль, что его надо валить — ну, как валить, убивать я никого не собирался — обезвреживать, нейтрализовать, парализовать первым. Вторым, безусловно, верзилу.

В салон я сел на переднее сиденье спиной к водителю. Зато лицом ко всем остальным возможным пассажирам. В конце концов, на улице было уже холодно, сыро, промозгло. Так что уж лучше действительно было посидеть в относительном тепле и комфорте.

Впрочем, сидеть пришлось недолго. Минут через пять уже знакомый мне полковник Михаил Иванович ввалился в салон в пальто с раздутым портфелем, плюхнулся напротив меня, протянул руку для рукопожатия и радостно поинтересовался:

— Добрый день, Антон. Заждался?

Я пожал руку, кивнул и спросил:

— А Денис Владимирович где?

— Приболел он, — сообщил Зотов, отсвечивая желтыми всполохами в ауре. Мне, собственно, и без анализа его ауры было видно, что полковник нагло врёт. После моего «лечения» Устинов не мог заболеть ничем вообще — ни простудой, ни гриппом, ни даже какой-нибудь экзотической тропической лихорадкой!

В салон ввалились старичок и верзила. Стасов сел на переднее пассажирское сиденье.

— Поехали? — водитель завел двигатель.

— Поехали! — согласился Зотов.

Машина вырулила со двора Управления и покатила по улице.

— Куда мы едем? — поинтересовался я. Зотов отвернулся, уложил портфель на свободное сиденье сзади и только потом, улыбаясь по-доброму (ну, чисто «дедушка Ленин»!), сообщил:

— В Москву!

— Зачем? — удивился я.

— Я тебе попозже всё объясню, — сказал Зотов. — Чуть-чуть потерпи, хорошо?

Он уселся поудобнее, прикрыл глаза:

— Устал очень, голова болит. Часок вздремну и всё расскажу.

И опять он соврал. Не болела у него голова, ну ни капельки. Машина выехала за город. С включенной «люстрой» на крыше это было не сложно. Водитель не остановился ни на одном светофоре, включая и сирену. Теперь мы мчались по трассе на Москву.

Я наконец решился. Кинул на всех, кроме водителя, конструкт несильного, в смысле недолгого по времени и частичного паралича. Человек всё видит, слышит, но ни пошевелиться, ни сказать ничего не может. Водитель получил в спину (для заклинания какая разница — в спину или в лицо?) конструкт подчинения.

— Сверни на обочину, выключи двигатель и жди! — приказал я. Половцев послушно снизил скорость, повернул вправо, остановил «Рафик». Место для стоянки вроде бы вполне приличное, обочина широкая. На противоположной стороне дороги стояла каменная будка остановки междугороднего автобуса.

Я кинул конструкт подчинения в Зотова. Паралич с него сразу же сошел.

— Зачем вы везёте меня в Москву? Отвечай!

— Чтобы вылечить председателя КГБ от тяжелой болезни, — глядя на меня пустыми глазами, ответил Зотов.

— Почему мне об этом не сказали сразу?

— Опасались твоего отказа.

— Почему опасались?

— Устинов сказал, что ты отказался от сотрудничества.

Я задумался. Тут явно была другая причина. Весь вопрос — какая?

— Что меня ждало после лечения? — наконец спросил я.

— Ты останешься в Москве, — выдал Зотов.

— Почему? — вопросы у меня посыпались один за другим. — Кто так решил? Отвечай!

— После того, как ты вылечишь председателя КГБ, тебя отправят в НИИ паранормальных явлений. Решение принято руководством 5-го Управления центрального аппарата.

Я опять задумался. Оставалось только одно — бежать. Бежать как можно быстрее и как можно дальше. Сибирь? Дальний Восток? Алтай? Страна большая, может, и не найдут.

— А если я не захочу?

— Усыпят уколом или газом.

— А как же я? — неожиданно с соседнего кресла проскрипел старичок. Я даже подскочил на месте. Конструкт паралича перестал действовать? Вроде не должен.

— Ты обещал! — снова, едва шевеля непослушными губами, проскрипел старичок.

— Что ты обещал? — я повернулся к Зотову. — Отвечай!

— Я обещал, что ты его подлечишь, — ответил полковник, глядя мне в лицо пустыми, словно слепыми глазами. Складывалось странное ощущение — будто он смотрит сквозь меня. Я повернулся к старичку, бросил в него конструкт «айболит». Ну, а что? Мне не жалко. Если конструкт готовый, он много сил не требует. Поэтому я так сравнительно безболезненно для себя выдал пять конструктов подчинения, обезоружив сразу пятерых.

— Что в Москве известно обо мне? — снова задал я вопрос. — Кто там знает про меня?

— Псевдоним «Колдун», возраст, способности к лечению нетрадиционными методами, — четко, как будто доложил полковник. — Я разговаривал с генерал-лейтенантом Пушкарским.

Я облегченно вздохнул. Побег откладывался. Не надолго, но откладывался.

— Имя, фамилию, адрес знают? — уточнил я.

— Нет, я решил подстраховаться.

— Приказываю про меня забыть, — наконец скомандовал я. — Вернуться обратно и немедленно уничтожить все документы, где есть упоминание обо мне.

Я повернулся к Стасову, наложил заклинание подчинения и приказал то же самое. Повторил процедуру со старичком и оставшимися двумя сотрудниками водителем и верзилой.

Снимать заклятие подчинения не стал. Через минут пятнадцать оно само развеется. Я застегнул куртку, вышел из машины и захлопнул дверь. «Рафик» тут же взревел движком, тронулся с места, развернулся и поехал обратно в город. А я остался один на дороге, на промозглом ветру.

Посмотрел по сторонам, пропустил несколько машин, перешел дорогу, встал у остановки. Надо ловить попутку или ждать междугородний автобус. Автобусы ходили здесь часто, раза четыре в час. Деньги на оплату проезда в кармане были.