Пока ты видишь меня - Хен Джу Пак
Когда я уже прошел весь Чонгак и направился в сторону Чонно, с неба раздался громкий зов:
– Привет, Хён! [5]
Я сделал вид, что поправляю свои очки в черной роговой оправе, и сделал короткое приветствие рукой. Белоснежный мужчина с крыльями размером с его собственное тело широко улыбался мне на фоне облаков.
Волосы пепельного цвета и голубые глаза. Хотя он уже давно на этой земле, я все никак не мог привыкнуть к его внешности.
Он был ангелом смерти, которые также относятся к жнецам мира мертвых. Один из ангелов, которых послали в этот мир потому, что все больше и больше людей, живущих в мире, узнают об их существовании и верят в них. На этой земле, которая сейчас называется Кореей, часто можно встретить существ из других земель, которых в прошлом здесь не было. Не только ангелов. Людей, живущих на этом свете с разными религиями, культурами и убеждениями, ведут к смерти существа, в которых они верят. Этот ангел и сегодня будет неутомимо искать людей, которым предстоит умереть, и протягивать им руку.
Бз-з-з. Внезапно я услышал слабую вибрацию внутри своего кармана. Вот же надоеда. Я мог догадаться, кто звонил, даже не глядя на экран, поэтому доставал смартфон очень медленно. Увидев номер, я подумал, неужели он до сих пор связывается с другими жнецами через таксофон, и нажал кнопку «Ответить».
– Хён, эт я! Сейчас на станции Тондэгу! Встретишь меня на Сеульском вокзале, а?
– В Сеуле? Но зачем тебе сюда? Ты же отвечаешь за Тэгу [6].
– А, бабушка, за которую я отвечаю, намылилась в университетскую больницу аж в Сеуле. А я за ней увязался.
– Прямо сюда?
– Агась, поеду на KTX [7]. Говорят, ехать всего два часа. Ух, как в мире все похорошело. Сейчас как раз иду в поезд, в Сеуле свидимся.
– Эй, погоди, – позвал я старого друга, который уже собирался повесить трубку.
Он ответил мне «Чегось?» с сильным местным акцентом [8].
– Ты в первый раз едешь на этом поезде, да?
– Агась, впервые! Даже билет в комфорт-класс взял! Можно ж будет записать это как расходы в командировке!
– Так-то оно так, но будь осторожен, в этом поезде проверяют документы.
– Серьезно? Вот те раз! А у меня там до сих пор год рождения шестьдесят пятый! А все оттого, что мне было лень заменить удостоверение… Похож я на того, кто родился в шестьдесят пятом, а?
– Что ты, что я, выглядим на двадцать. Конечно, не похож.
– А, и что ж делать-то? Эй, может, мне на обычный поезд пересесть? Или все будет норм? Люди ж нас не могут толком различать.
Голос друга был полон колебаний и тревоги.
Ему так хотелось прокатиться на этом поезде? Он ведь даже удостоверение личности не обновляет, мог бы через врата путешествовать, зачем полез в поезд?
Я не собирался прекращать над ним подтрунивать, а потому медленно двинулся вперед, говоря:
– Там электронная регистрация мест, поэтому проводники будут знать, где ты сидишь. Ну, если хочешь проверить, садись в поезд.
– Но мне так хочется на нем прокатиться… Эх, была не была! Сажусь. Как-нибудь вывернусь!
– Знаешь ведь, что будет, если тебя поймают? Тебя могут отправить обратно в Мёнбуджон.
– Эй, ты ж мне поможешь в случае чего? Да и в крайнем случае меня просто загребут в полицию. Хён, верю только тебе одному!
– Но с чего мне тебе помогать?
– Как это «с чего»? Мы ж одна команда, а? Ладно, позже свидимся. Обязательно встреть меня на Сеульском вокзале!
Он бросил трубку, даже не выслушав моего ответа. Я вздохнул точно так же, как раздраженные жарой люди вокруг. Команда, значит? И когда уже исчезнет система «Трех жнецов»? Думаю, на это пара сотен лет потребуется… Будут ли тогда вообще существовать жнецы? Ведь люди так безжалостны к миру, в котором живут! Дымка, поднимавшаяся от асфальта, дрожала так, что казалось, она вот-вот расплавит и машины, и человеческую кожу. Крепкая, влажная энергия. Аж дышать трудно. А ведь в прошлом такого не было… Такое чувство, что съеденный утром кимбап [9] поднимается вверх по горлу. Конечно, с телом жнеца ничего подобного произойти не может.
К тому времени, как я дошел до одной из улиц Чонно Сам-га, количество людей заметно уменьшилось. В конце дороги, протянувшейся прямой линией, я увидел ворота Тонхвамун дворца Чхандоккун. Думая, что мне следует зайти туда в следующий выходной, я свернул в переулок по направлению к святилищу Чонмё.
Через некоторое время, когда я подошел к нему, увидел несколько человек, стоявших в ожидании экскурсии. В будние дни святилище можно посещать только в установленное время и в сопровождении сотрудников, но я направился прямо к Ведэмуну (главным воротам Чонмё), даже не взглянув в сторону касс. Несмотря на то что я прошел мимо людей в очереди и встал прямо перед сотрудником, проверяющим билеты, никто из них не посмотрел на меня.
– Ах, какая жара, – слабым голосом сказала какая-то женщина, обмахиваясь рукой, как веером.
Над головой женщины, на которую я случайно посмотрел, виднелись наполовину открытые деревянные врата. Ее путь был пройден лишь наполовину, а значит, ее ждала еще долгая жизнь. А вот у старухи рядом с ней врата готовы были вот-вот распахнуться. Ничего себе, похоже, ей совсем недолго осталось.
– Это сотрудник? – тихим голосом пробормотала старуха, с опозданием заметив меня.
Люди, близкие к смерти, чувствуют присутствие жнецов потустороннего мира. Я, сделав вид, что ничего не услышал, спокойно прошел через вход.
– Теперь, кажется, буду жить, – неосознанно пробормотал я про себя, почувствовав, что могу дышать полной грудью.
Как и подобает месту, где поклоняются священному духу, эта земля источала чистую энергию. Я глубоко вздохнул и расправил съежившиеся плечи. Возможно, из-за балбеса-друга отдохнуть как следует не получится, но я был рад, что у меня появилась хотя бы короткая передышка.
Почему так много людей умирает или хочет умереть? Это был один из тех вопросов, которыми я постоянно задавался с тех пор, как стал жнецом.
Безучастно прогуливаясь, я в конце концов сам не заметил, как дошел до Аккончхона, расположенного в самом конце Чонмё. Пока я сидел и молча дышал, прислонившись к столбу, внутри святилища собралась группа людей. Это они только что ждали экскурсии у входа. Сидя в небольшом отдалении, я, вполуха слушая комментарии сотрудника, наблюдал, как они фотографируют. Но вдруг один юноша повернулся и посмотрел в мою сторону.
Его лицо было слишком юным, чтобы назвать его взрослым. Хоть он и был довольно высоким, но выглядел не старше студента. Глядя на его жизненный путь, я понял, что он был молодым человеком, которому предстояло еще жить и жить. Почему же он смотрит сюда? Я оглянулся, чтобы проверить, нет ли где поблизости белок, но ни одной не заметил. Так куда же он смотрит? Слегка поднявшись, я огляделся по сторонам. Парень все еще настойчиво смотрел в мою сторону, еще больше округлив глаза.
– Быть не может… Он что, видит меня?
Словно уловив что-то в этом удивленном бормотании, парень нахмурился. Он правда меня видит? Я сделал шаг в сторону. Чтобы человек, далекий от смерти, увидел жнеца, он должен точно знать, где тот находится, и долго смотреть туда. Но тот парень узнал меня с самого начала. Выходит, он…
– Решил покончить жизнь самоубийством.
Теперь хлопот не оберешься. Под настойчивым взглядом парня я развернулся и направился к выходу из храма Чонмё. Бегло глянув на его жизненный путь, я убедился, что он был молод.
Ли Чонун, 20 лет, бросил школу и сдал квалификационный экзамен, чтобы получить аттестат, в настоящее время готовится ко второй пересдаче вступительных в университет, живет с котом.
Прошлые годы Ли Чонуна, составлявшие его жизненный путь, быстро пронеслись у меня в голове. Его родители развелись из-за множества проблем, среди которых было и насилие. Сейчас он живет один. Хотя деньги на повседневные расходы ему присылают, он, похоже, подрабатывает, чтобы немного подкопить. Если все так, непохоже, чтобы он особенно страдал, а судя по тому, что истории болезни я не видел, считать, что у него депрессия, я не мог. Выходит, причина все-таки в домашних раздорах?
