Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

— Да нет там никого! — отмахнулся Юрка. — Что зря ноги топтать? Пошли обратно!

— Я вас догоню, — сказал я. — Я быстро!

И припустил бегом за троицей, не выходя из режима магического зрения. На ходу накинул на себя «каменную кожу» — лишней не будет.

Метров через пятьдесят я их нагнал:

— Э, орлы, куда полёт держим?

Мужики обернулись. Один, слева сразу отскочил вбок. Второй продолжал держать Наташку под руку.

— Ого! — воскликнул я. — Виталик! Родик! Сколько лет, сколько зим!

Конечно же, я узнал братьев Хляпиковых. После моего возгласа они меня признали тоже. Но, если Виталий сразу отошел в сторону, то Родик, бросив поддерживать Наталью Михайловну, сжав кулаки, пошел на меня.

— Как ты затрахал, Ковалёв! — заявил он. — Везде лезешь, всё тебе надо…

Конструкт поноса воткнулся в Родика легко и ненавязчиво. Вполне ожидаемо Родик присел, ухватился руками за пах, скрежетнул зубами, и, переминаясь, бочком-бочком, отошел в сторонку, стянул брюки и, не стесняясь ни нас, ни Наташки, присел у заборчика.

Я подошел к Наталье Михайловне, подхватил её. Она, пьяненькая, едва стояла на ногах.

— Что с ней? — спросил я у Хляпика. Тот виновато развел руками:

— Северное сияние!

Северное сияние — шампанское и водка — была гремучей смесью.

— Тоха! Сзади! — вдруг заорал он.

Я почувствовал, как мне в спину, в район поясницы, прорезая обе куртки: джинсовую и зимнюю синтепоновую — воткнулся нож.

— Млиат! — заорал я, разворачиваясь. Передо мной со спущенными штанами, зато с ножом в руках стоял Родион и удивленно таращился на меня. Потом сомнабулически попробовал еще раз воткнуть меня нож, на этот раз в живот. Второй раз порезать одежду я ему не дал.

С размаху боковым, совершенно по-деревенски, я вломил ему правой рукой в челюсть. Родик отлетел, заорал, держась за лицо. Я подошел к нему и подошвой своего нового «кэмэла» наступил ему прямо на лицо. Может, мне показалось, может, нет, но под подошвой что-то хрустнуло. Родик утробно завизжал, скрючился в позе эмбриона, зажимая лицо руками и не обращая внимание на отсутствие штанов. Я не удержался и дал ему еще пинка, целясь по причиндалам. Судя по тому, как он резко выпрямился и взвизгнул, я попал.

Я вновь вернулся к Наташке. Пока я занимался Родиком, она бессильно осела на снег. Я поднял её и повернулся к Хляпику:

— Что вы с ней сделали, уроды?

— Мы её встретили на улице перед клубом, — виновато ответил он. — Она, веселая, вдетая, из гостей шла. Сама сказала. Родик её уговорил с нами выпить шампанского. А сам отвернулся, когда разливал, и водки ей плеснул. Я не хотел. Это всё он!

Хляпик ткнул в Родика.

— Потом говорит, повели её на дачу, мол, на двоих распишем… — продолжил Хляпик и воскликнул. — Как он меня задолбал! Не учится, не работает, делать ничего не дает! Только ворует да по ночам пьяных потрошит! Когда ж его обратно в тюрьму посадят⁈

И обратился ко мне:

— Тох! Помоги, будь человеком, а? Жизни нет совсем!

Я размышлял не долго.

— Подержи её!

Хляпик перехватил у меня учительницу. Я склонился над Родиком, бросил в него конструкт подчинения, добавив силы чуть больше обычного:

— Завтра же пойдешь в милицию и напишешь явку с повинной! Расскажешь обо всех своих преступлениях. Обо всех!

— По всей видимости, он не пойдет завтра в милицию, — заметил Виталий. — Ему прямая дорога в больницу.

— Вызовешь из больницы милиционеров и расскажешь им обо всех своих преступлениях! — добавил я. — А про меня забудь!

Поддерживая учительницу, я направился к цыганским домам, где ей дали квартиру.

— Антон! — в спину мне крикнул Виталий. — Спасибо! И, это… Извини, в общем.

Глава 10

Глава 10.

Пробуждение.

Я проснулся от достаточно болезненных тычков в бок. Открыл глаза, потянулся и обнаружил рядом Наталью Михайловну, которая испуганно таращилась на меня своими небесно-голубыми глазищами.

— Антон! — возопила она, заметив, что я наконец проснулся. — Антон! Ты как здесь очутился⁈

Она откинула одеяло, села на кровати и схватилась за голову:

— Ой, как плохо!

И она, и я были почти голыми. Ну, совсем не голыми: я — в широких семейных трусах, она в прозрачной сорочке, через которую просвечивали узкие беленькие трусики. Она в ужасе огляделась, окинув взглядом, наверное, в первую очередь меня, вскочила и закричала:

— Отвернись! Отвернись, я сказала!

Разумеется, я не отвернулся. Она была очаровательно красива: через сорочку просвечивала точёная девичья фигурка, небольшая упругая грудь, круглая небольшая попка, обтянутая тонкой почти прозрачной материей, высокие узкие бедра и плюс ко всему густые золотые волосы аж до середины спины… Я ей откровенно залюбовался.

Наталья Михайловна вытащила из шкафа халат, накинула на себя, бросила взгляд в мою сторону:

— Одевайся!

И очаровательно покраснела. Я встал, абсолютно не стесняясь её, потянулся. Она ойкнула и выскочила из комнаты.

— Наташа, после всего, что произошло между нами ночью, я готов на тебе жениться! — громко заявил я.

— Ковалёв, ты — дурак! — ответила она так же громко из кухни. — Немедленно одевайся и уходи!

Я оделся, вышел в прихожую, взял было куртку, но, увидев разрез в районе поясницы, попросил:

— Наташ, у тебя есть иголка и зеленая нитка?

Наталья Михайловна вышла в прихожую и, грозно, как ей казалось, прищурив глаза, заявила:

— Я для тебя Наталья Михайловна! Понял? И обращайся ко мне на «вы»!

— Наташа! — возразил я, продолжая дурачиться. — После этой безумной ночи…

— Хватит, Ковалёв! — Наталья Михайловна села рядом на табурет. — Между нами ничего не было. Между нами ничего не было!

И тут же схватилась обеими руками за голову:

— Как голова раскалывается! И ни одной таблетки дома нет…

— А сейчас? — я выпустил в неё «излечение». Она замерла, закрыла глаза, с подозрением посмотрела на меня и потребовала:

— Рассказывай!

— Что? — спросил я.

— Всё рассказывай!

— Я гулял по Дачной улице, — начал я. — Увидел, как тебя… (Наталья Михайловна нахмурилась)… как тебя тащат два мужика. Ты была, мягко говоря, пьяная (Наталья Михайловна густо покраснела), поэтому не сопротивлялась. Я вступился за тебя, победил их всех. Вот!

Я продемонстрировал разрез на зимней куртке и на джинсовке и патетично, практически театрально продолжил:

— Меня пырнули ножом! Видишь, какой я героический!

— Да, да, припоминаю, — тихо вздохнула Наталья Михайловна. — Помню. Ты меня поддерживал, а сзади подошел мужик, почему-то без штанов и ткнул в тебя ножом. Как же ты уцелел? Ведь даже крови не было.

— Нож в брючный ремень попал, — отмахнулся я и улыбнулся.

— Антон! — тихо сказала Наталья Михайловна. — Спасибо тебе… Ты опять меня спас! Но здесь-то ты как очутился?

— Я вас довел до дома, — ответил я. — Выпил с вами чаю. А вы разделись и в качестве благодарности потащили меня в кровать!

— Врёшь! Ну, скажи, что врёшь! — взмолилась Наталья Михайловна. — Но ведь между нами ничего не было, правда?

— Конечно, нет! — смилостивился я. — Ты сразу уснула, только попросила, чтобы я тебе спинку погладил!

Наталья Михайловна опять покраснела.

— Ты об этом никому не должен рассказывать! Понял?

— И Савину? — продолжал дурачиться я.

— Ковалёв! — вскрикнула Наталья Михайловна.

— Да шучу я, шучу! — поднял я руки в знак примирения. — У тебя иголка с ниткой есть?

— Дай сюда свою куртку, — сказала Наталья Михайловна. — И джинсовую тоже. Я сама зашью…

Пока она возилась с моей одеждой, я успел заварить чай, попить, убрать со стола в холодильник полбутылки коньяку, оставшегося после нашей ночи.

На самом деле Наталья Михайловна, когда я её привел домой, решила попить чаю, посетовала, что в доме нет ни грамма спиртного, чтобы отметить наступление нового года. На что я вытащил бутылку коньяка. Мы с ней выпили по стопочке, потом еще по стопочке. А потом её сморило, да так, что она, совсем без стеснения, сомнабулически разделась до трусиков, накинула на себя сорочку и легла спать. На мой вопрос, где мне приткнуться, она махнула рукой и буркнула, мол, где хочешь.