Пока ты видишь меня - Хен Джу Пак

– Что? Хочешь еще?

– Нет. Этого хватит. Но правда можно есть из такой тарелки?

– А почему нет? Когда-то давно я получил ее в подарок. От мастера гончарного дела, который должен был вот-вот умереть.

Держа в руках миску, я вытащил столик, лежавший между стопками книг, напоминавшими башни. Ли Чонун подозрительно посмотрел на старый порыжевший столик. Похоже, он опасался, что и у этой вещицы будет такая же история, как у миски, но это было не так.

Этот столик я купил на рынке в Тэгу до того, как меня перевели работать в сеульский район. Там в один холодный день его продавала старушка, которой точно так же оставалось жить недолго. На деньги, вырученные за столик, она купила суп и вернулась домой. Там свою старушку-мать ждал сын, который хромал на одну ногу после войны. С того дня прошло уже несколько десятков лет. Не помню, я ли провожал эту старушку в мир иной. А вот ее сына, должно быть, вел за собой Чхоль. Даже после того как мы с Ханом покинули Тэгу, он по-прежнему выбирал этот район зоной своей ответственности и оставался там.

– Что стоишь? Садись.

Ли Чонун, до этого неуклюже стоявший, медленно сел напротив меня за разложенным столом. Он был очень осторожен, когда рассматривал вещи, которые с первого взгляда казались старинными. Я намеренно подтолкнул к нему столик с громким звуком «др-р-р».

– Не волнуйся. Его я купил на рынке.

– Вот как. А когда?

– Не знаю. Это было после войны. Купил его у старушки, которой недолго оставалось.

– …

– Кимбап есть не собираешься?

– Да, сейчас.

Ли Чонун, непонятно почему, взял кимбап с весьма обходительным видом и съел его. Я, глядя на то, как он жует, равнодушно сказал:

– Кимбап я покупаю у другого человека. Наверное, уже лет десять подряд. С тех пор, как одна старушка решила покончить с собой.

Ли Чонун торопливо постучал себе по груди, словно подавился кимбапом. Когда я, щелкнув языком, подал ему воду, он с трудом протянул к ней руку. Казалось, его глаза спрашивали, какова ее история.

– Она из минерального источника.

Он быстро схватил воду и жадно пил ее до тех пор, пока капли не потекли по его шее.

– И эту воду вы набрали с кем-то, кому осталось жить недолго? – спросил то ли в шутку, то ли серьезно Ли Чонун, который наконец смог отдышаться.

Я слабо улыбнулся и отрицательно покачал головой:

– Один. Правда, человек, который рассказал мне об этом минеральном источнике, умер.

Ли Чонун тихонько кашлянул и поставил бутылку с водой на стол.

– Да уж, вы действительно жнец потустороннего мира. Но, получается, многие люди могут вас видеть, как я?

– Существа из мира живых, которым осталось недолго, могут видеть жнецов. Нас видят те, кому вскоре предстоит отправиться в потусторонний мир.

– Значит, я скоро умру?

Ли Чонун посмотрел на меня с белым, словно застывшим, лицом. Он не знал, что и думать, и не мог отвести широко распахнутые глаза. Все-таки он точно не хочет покончить жизнь самоубийством. Он отложил кимбап, который держал в руке, а затем моргнул.

– Когда я умру?

– Как знать? Раскрывать информацию о жизненных записях существам из этого мира – против правил.

– И все же, если вы скажете, я…

– Еще долго осталось. Настолько, что не следует так беспокоиться.

Ли Чонун, который на мгновение побледнел, снова успокоился и махом доел кимбап. Я тоже взял одну штучку и прожевал. Пока мы ели кимбап, глядя друг на друга, как на нечто странное, Ли Чонун внезапно спросил с полным ртом риса:

– Погодите-ка, тогда почему я могу всех вас видеть?

– А призраков или что-то подобное видел?

– Никогда.

– А если смотришь на человека, видишь его судьбу?

– А что, есть те, кто видит что-то подобное? – удивленно спросил Ли Чонун, и из его рта выпала рисинка.

Увидев, как он рефлекторно ее подобрал и положил обратно в рот, я щелкнул языком. Лицо у него было не как у человека, восприимчивого к энергии, а как у обычного, недогадливого парня.

Ли Чонун молча огляделся по сторонам и глотнул воды. Даже если смотреть мельком, моя комната выглядела немного неряшливо. Вещи, конечно, создавали атмосферу старины, но не могла ведь и скопившаяся на них пыль выглядеть старомодно.

– Но правда, почему я могу вас видеть?

– А сам как думаешь?

– Может быть, я снова вижу вас, чтобы поблагодарить?..

– Поблагодарить?

– Спасибо за то, что спасли меня тогда.

Так он говорит о том времени. Когда Ли Чонун улыбнулся дрожащей, немного неловкой улыбкой, я только покачал головой. Это не я его спас. Так или иначе, до дня его смерти оставалось много времени. Он сам себя спас. От повторяющейся боли.

– Не думаю, что причина в этом.

– Тогда благодарю вас за то, что не отвели меня в загробную жизнь тогда.

– Говорю, что вряд ли ты видишь меня по этой причине. Если бы дело было в этом, меня бы могло видеть…

Я не мог просто взять и сказать, что таких людей огромное множество. Я не мог ни оценить, ни быть полностью уверенным в том, скольких самоубийц я остановил. Эта боль повторяется, и, даже если со временем она притупляется, неизвестно, когда она опять появится с новой силой. Ли Чонун, который сейчас вот так улыбается, возможно, снова захочет умереть, если столкнется с болезненными обстоятельствами.

А может быть, этот момент как раз сейчас. Не просто же так он видит нас, жнецов? Я до сих пор не мог понять, искренняя у него улыбка или же это просто маска.

– В том, что я вас вижу, есть какая-то проблема?

– Думаю, нужно немного подождать, чтобы понять это.

Конечно, она есть. Хотя, судя по тому, что врата в Мёнбуджон широко не распахнулись и не проглотили меня, проблема не фатальная.

– Значит ли это, что мы и в будущем будем встречаться подобным образом?

– Ты что, уже забыл об ужине?

Ли Чонун, похоже, был уже сыт, поэтому кимбап он поедал куда медленнее. Поскольку он продолжал его есть даже во время нашего разговора, количество еды в миске заметно уменьшилось. Я положил в рот один из немногих оставшихся кимбапов и равнодушно спросил:

– Когда они развелись?

– До того, как я бросил школу.

Несмотря на мой бестактный вопрос, он все же спокойно сообщил о разводе родителей. Бросив школу, он сдал квалификационный экзамен и сейчас готовился ко второй пересдаче вступительных в университет, так что, должно быть, с того момента прошло три или четыре года. И поскольку это не так уж и мало, он мог выглядеть вполне спокойным. Если бы я заглянул в записи о его жизни, отражавшиеся над головой, мог бы узнать больше подробностей, но я не собирался допытываться так сильно. Мне хотелось услышать его ответ. Правда ли он в порядке.

– Ты бросил школу из-за развода?

– Нет. Просто тогда мне хотелось отдохнуть. Это никак не связано с родителями. Я ведь тогда «принял» их развод.

Ли Чонун кивнул с молчаливой улыбкой. А затем глоток воды, который он сделал напоследок, ознаменовал окончание трапезы.

В городе ночью шумно. Люди и машины, льющиеся отовсюду, подобно наводнению, свет от уличных фонарей и электрических рекламных щитов, а еще жара, которая прожигала днем и, хоть и остывала под ночным ветерком, продолжала создавать духоту.

Из всего этого я был исключен. Единственное, в чем я мог принять участие, – смерть, и единственные существа, с которыми мог встречаться, – это люди, стоящие на пороге смерти.

– А ты что думаешь?

– Есть много людей, которые видят смерть.

– Но у него впереди еще долгая жизнь. У тебя тоже бывало что-то подобное? – спросил я, стоя в уединенном переулке и обращаясь к небу.

Ангел смерти, висевший надо мной, хлопая крыльями, задумчиво закатил глаза, а затем пожал плечами. Свет уличного фонаря то появлялся, то исчезал, следуя за его движениями. А я вздыхал, стоя в созданной этими огромными крыльями тени.

– Хён, незачем вздыхать. На все есть план.

– Проблема в том, что мне он неизвестен. Почему он может меня видеть?