Кассандра Клэр - Город священного огня (др. перевод) (ЛП)
С озера дул холодный ветер, она чувствовала его на своем лице, щек касался лед, и только тогда она осознала, что плачет и что ее лицо замерзло из-за слез. С тех пор, как она узнала, что Джонатан жив, она все удивлялась, почему ее мама каждый год в день его рождения плакала. Почему она плакала, ведь она же ненавидела его? Но теперь Клэри понимала. Мама оплакивала того ребенка, которого у нее никогда не будет, все те мечты о сыне, что погасли в ее воображении, ее представлении о том, каким мог бы быть этот мальчик. И она плакала о том жестоком событии, уничтожившем ребенка еще до его рождения. И теперь, в точности как Джослин на протяжении многих лет, Клэри стояла у Зеркала Смерти и оплакивала брата, которого у нее никогда не будет; мальчика, которому так и не выпал шанс пожить. А еще она плакала за всех тех, кто погиб в Темной войне; за свою мать и пережитую ею потерю; за Эмму и Блэкторнов, которые еле сдерживали слезы, когда она сказала им, что видела Марка в тоннелях фей и что теперь он принадлежал Дикой Охоте. Она оплакивала Саймона и дыру в своем сердце, образовавшуюся на его месте, и том, что она будет скучать по нему каждый день, пока не умрет. А еще она оплакивала себя и произошедшие с ней изменения, потому что порой даже перемены к лучшему казались маленькой смертью.
Пока она плакала, Джейс стоял рядом с ней и молча держал ее за руку, а в это время прах Джонатана тонул и исчезал без следа в водах озера.
– Не подслушивай, – сказал Джулиан.
Эмма глянула на него. Ладно, значит, она услышала громкие голоса сквозь толстую деревянную дверь кабинета Консула, которая сейчас закрыта, но не до конца. И, возможно, она прислонилась к двери, увлеченная тем, что слышит голоса и может их практически различить, но не совсем. Так что? Разве не лучше ли знать, чем не знать?
Она проговорила одними губами: «И что?» – вскинувшему брови Джулиану. Парню, конечно, не нравились правила, но он им подчинялся. Эмма же считала, что правила для того и существуют, чтобы их нарушать или, по крайней мере, подстраиваться.
Вдобавок ко всему, ей было скучно. Их привел к двери один из членов Совета и оставил в конце длинного коридора, тянувшегося чуть ли не на весь Гард. Вокруг входа в кабинет висели гобелены, обветшалые от времени. Большинство из них изображали отрывки из истории Сумеречных охотников: Ангел с Орудиями Смерти поднимается из озера; Ангел передает Серую Книгу Джонатану Моргенштерну; первый договор; Битва в Шанхае; Совет Буэнос-Айреса. Был там и еще один гобелен, но на вид новее, и его, похоже недавно повесили: на нем изображен Ангел, поднимающийся из озера, но на этот раз без Орудий Смерти. На краю озера стоял светловолосый мужчина, а рядом с ним, почти невидимая фигурка стройной девушки с рыжими волосами и со стило в руках…
– Однажды и про тебя соткут гобелен, – сказал Джулс.
Эмма бросила на него взгляд.
– Чтобы про тебя соткали гобелен, нужно совершить что-то действительно великое. Например, выиграть войну.
– Ты могла выиграть войну, – уверенно произнес он. Эмма ощутила, как у нее слегка сжалось сердце. Когда Джулиан смотрел на нее вот так, как на изумительный бриллиант, ее тоска и боль по родителям ослабевали. То, что кто-то о ней так заботился, заставляло ее не чувствовать себя одинокой.
Если только они не решили забрать ее у Джулса. Перевезти в Идрис или в один из Институтов, где у нее были дальние родственники – в Англии, Китае или Иране. Внезапно ощутив панику, она достала стило, вырезала на руке руну слуха, а потом прижалась ухом к дереву, игнорируя взгляд Джулса.
Голоса тут же обрели четкость. Сначала она узнала голос Джии, а спустя секунду второй голос – Консул разговаривала с Люком Гэрровэем.
– … Захария? Он больше не действующий Сумеречный охотник, – говорила Джиа. – Он уехал сегодня перед собранием, сказав, что ему нужно доделать кое-какие дела, а потом в начале января состоится срочная встреча в Лондоне, которую он не может пропустить.
Люк пробормотал что-то в ответ – Эмма не расслышала. Она не знала, что Захария уезжает, и жалела, что не смогла поблагодарить его за помощь, которую он оказал им в ночь битвы. А еще она не спросила, откуда он узнал ее второе имя – Корделия.
Она склонилась ближе к двери и расслышала часть предложения Люка:
– … должен сначала сообщить вам. Я планирую уйти с поста представителя. Мое место займет Майя Робертс.
Джиа издала звук удивления.
– А она не слишком молода?
– Она очень способная, – ответил Люк. – Она вряд ли нуждается в моей поддержке…
– Да, – согласилась Джиа. – Без ее предупреждения перед нападением Себастьяна мы могли бы потерять гораздо больше Сумеречных охотников.
– А поскольку сейчас она возглавляет нью-йоркскую стаю, было бы разумным сделать ее представителем, а не меня. – Он вздохнул. – Кроме того, Джиа. Я потерял свою сестру. Джослин потеряла сына – еще раз. А Клэри никак не оправится после произошедшего с Саймоном. Я бы хотел быть рядом со своей дочерью.
Джиа расстроенно фыркнула.
– Может, мне не следовало позволять ей звонить ему.
– Она должна была знать, – сказал Люк. – Это потеря. Ей нужно с ней смириться. И я хочу быть рядом, чтобы помочь ей это пережить. Я бы хотел жениться. Быть со своей семьей. Мне нужно отступить.
– Конечно, у тебя есть мое благословение, – сказала она. – Хотя мне понадобилась бы твоя помощь в восстановлении Академии. Мы так много потеряли. Уже очень давно не погибало столько нефилимов. Нам необходимо войти в мир примитивных, найти тех, кто может Вознестись, научить и обучить их. Нужно очень много сделать.
– И многие вам помогут, – голос Люка был непреклонен.
Джиа вздохнула.
– Не бойся, я приму Майю. Бедный Магнус, окружен женщинами.
– Сомневаюсь, что он будет против или вообще заметит, – проговорил Люк. – Хотя я должен сказать, вам известно, что он прав, Джиа. Отказаться от поисков Марка Блэкторна, отправить Хелен Блэкторн на остров Врангеля – это вопиющая жестокость.
Повисла пауза, а потом она тихим голосом произнесла:
– Я знаю. Думаешь, я не понимаю, что сделала для своей собственной дочери? Но позволь я Хелен остаться – я видела бы в глазах Сумеречных охотников ненависть и боялась за Хелен. Боялась за Марка, если бы мы смогли найти его.
– Ну, а я в глазах детей Блэкторнов видел опустошение, – сказал Люк.
– Дети приспосабливаются.
– Они потеряли брата и отца, а теперь вы оставляете их на воспитание дяди, которого они видели всего несколько раз…
– Они узнают его, он хороший человек. Диана Рейберн вызвалась стать их учителем, и я склонна согласиться. Ее поразила их храбрость…
– Но она не их мать. Моя мама ушла, когда я был ребенком, – сказал Люк. – Она стала Железной Сестрой. Клеопа. Больше я ее не видел. Меня вырастила Аматис. Не знаю, что бы я делал без нее. Она все… что у меня было.
Эмма быстро оглянулась на Джулиана, чтобы понять, слышал ли он. Наверно, нет, потому что не смотрел на нее, а уставился куда-то в одну точку. Его сине-зеленые глаза были такими же далекими, как океан, который они напоминали. Интересно, он видел прошлое или боялся будущего? Как бы ей хотелось, повернуть время вспять, вернуть своих родителей, а Джулсу – его отца, Хелен и Марка, собрать то, что было разбито.
– Я сожалею по поводу Аматис, – произнесла Джиа. – И я беспокоюсь о детях Блэкторнов. У нас всегда были сироты, мы же нефилимы. Тебе это так же известно, как и мне. Что до девочки Карстаирс, ее отправят в Идрис. Меня лишь беспокоит, что она может быть немного упряма…
Эмма толкнула дверь кабинета, и та распахнулась – вышло это проще, чем она ожидала, так что она практически ввалилась внутрь. Она слышала испуганный визг Джулса, который последовал за ней, хватая ее сзади за пояс джинсов, чтобы удержать ее на ногах.
– Нет! – закричала она.
Джиа и Люк в удивлении уставились на нее: у Джии отвисла челюсть, на лице Люка расползлась улыбка.
– Немного? – проговорил он.
– Эмма Карстаирс, – начала Джиа, поднимаясь на ноги, – как ты смеешь…
– Как смеете вы! – И Эмма чрезвычайно удивилась, что сказал это Джулиан со сверкающими глазами цвета патины. За пять секунд из обеспокоенного мальчика он превратился в яростного молодого человека, его каштановые волосы стояли дыбом, как будто тоже злились. – Как вы смеете кричать на Эмму, когда именно вы дали обещание. Вы обещали, что Конклав никогда не бросит Марка, пока он жив… вы обещали!
Надо отдать должное, Джиа казалась пристыженной.
– Сейчас он один из Дикой Охоты, – сказала она. – Они же не являются ни живыми, ни мертвыми.
– Так вы знали, – сказал Джулиан. – Когда обещали, вы знали, что это ничего не значит.
– Это значило спасение Идриса, – ответила Джиа. – Мне очень жаль. Но вы двое были нам нужны, и я… – Она будто выдавливала из себя слова. – Я бы выполнила обещание, если бы могла. Если бы был способ – если бы можно было что-то сделать, – я бы так и поступила.
