Пока ты видишь меня - Хен Джу Пак

– Это он, да? Тот парень, который собирался покончить жизнь самоубийством.

– Ты о чем вообще?

– А как иначе он может нас видеть? Странный он человек. Если он действительно хочет покончить с собой, почему такой радостный?

– А, откуда мне знать, я же говорю, что нет…

– Так можно же просто спросить у него самого. Эй!

Это получилось настолько кстати, что аж жутко. И почему я не заметил раньше, что на противоположной стороне пешеходного перехода в толпе людей стоял Ли Чонун? На этот раз он счастливо улыбался, держа в руках не кота, а сумку и книгу. Он был одет в белую рубашку и шорты, а на лбу у него, несмотря на вечернее время, из-за жары выступили капельки пота.

Пусть это и странно, но всякий раз, когда я встречаю его в последнее время, я вижу в его внешности что-то живое. Энергия жизни чувствовалась в его улыбке, действиях и даже в этих маленьких капельках пота. Почему же такой человек решил покончить с собой и теперь может видеть нас?

– Эй! Вы идете после работы?

– Работы?

– Разве вы улетели не из-за обрушившегося здания?

Он сообразительный только тогда, когда это совершенно не надо.

– Все верно, парень, – ответил Чхоль, который стоял рядом и улыбался. Его сообразительность тоже проявлялась в самые бесполезные моменты. Разве может жнец так небрежно сообщать подобную информацию?! В какой-то момент Ли Чонун развернулся и пошел по переходу в одну с нами сторону.

– А ты куда идешь? Разве можно просто взять и пойти с нами?

– Все в порядке. У меня только что закончились дополнительные занятия, так что я шел домой.

Действительно, в руках Ли Чонуна был учебник по английскому языку. А в довольно увесистом рюкзаке, похоже, тоже находились разные пособия для учебы. Точно ли этот человек хочет умереть? Я еще раз посмотрел на врата жизни над головой Ли Чонуна.

Его путь был пройден лишь частично, а врата не были настежь распахнуты. Это значит, впереди у него была долгая жизнь, поэтому он не должен был нас видеть. В таком случае, единственным возможным вариантом оставалось самоубийство. Потому что он не относился к людям, обладавшим особой чувствительностью. Чхоль, который тоже должен был об этом знать, обращался к Ли Чонуну с радостью.

– Занятия? Так ты учился до захода солнца? Какой прилежный. А поесть успел?

– Только перекусил булочкой. А вы ели?

– Да разве булочка – это еда? Идемте поедим как следует. Хён, а ты почему не идешь за нами?

– Чхоль, ну правда… Ты решил правила нарушать?

В ответ на мой серьезный вопрос Чхоль наклонил голову. Это он-то нарушает правила? Затем он нагло переспросил:

– А ты сам-то не забыл о последнем правиле? Я действую, основываясь на степени моего сострадания.

Сострадание, значит… Мне нечего было сказать, и все, что я мог, – это только закусить губу.

Последнее правило жнеца. Если существо мира живых хочет покончить жизнь самоубийством, жнец может вмешаться в его дела жизни и смерти в соответствии со степенью своего сострадания. Даже если действия, предпринятые для предотвращения самоубийства, приведут к нарушению правил Мёнбуджона, поступок жнеца будет признан оправданным.

Я был ошеломлен до глубины души, потому что это говорил мне Чхоль, который в обычной жизни только и делает, что игнорирует правила. Ли Чонун, не понимавший, в чем тут дело, наклонил голову вслед за моим непутевым другом.

– Чего бы нам поесть? Мне бы хотелось чего-нибудь теплого.

– Что? Но ведь на улице такая жара.

– Парень, люди вроде нас не чувствуют жару. Но внутри немного свербит, вот и хочется чего-нибудь тепленького.

Ли Чонун, немного задумавшись, спросил:

– Кукбап? [21]

Конечно же Чхоль ответил на это широкой улыбкой. А затем подошел к парню так близко, словно собирался положить руку ему на плечо. Вдруг он повернулся ко мне, как будто о чем-то вспомнив:

– Хён, а позови-ка Хана. Он ведь тоже сегодня работал и не успел поесть.

Сейчас он казался настолько бестолковым, что мне хотелось разок его ударить. Перед глазами у меня ясно представилось зрелище, как Хан, увидевший произошедшее, безжалостно избивает его своим зонтиком-тростью. Я растерянно смотрел, как прямо передо мной жнец и человек легкой походкой шли есть суп.

– Мне суп с бычьей кровью.

– А я буду суп с ростками фасоли. А вы?

Я не хотел отвечать, поэтому просто уставился в меню на стене, задаваясь вопросом, почему все так вышло. Неужели и правда не следовало помогать тогда? Я что, не должен был предотвращать его самоубийство? Напротив меня сидели Ли Чонун и Чхоль, который подначивал его: «Какие еще ростки фасоли? Мясо ешь, мясо» – и надоедливо смеялся. Стул, на котором он сидел, и стена за ним были чистыми. Мало того, и сам ресторан выглядел совершенно новым, как будто только что открылся. Жнецы, хоть иногда и питались в ресторанах, могли посещать только те из них, где управляли люди, которым скоро предстояло умереть, поэтому в таких местах, как это, бывали редко.

Поскольку наступил уже поздний вечер, людей, пришедших поесть, оказалось мало. К тому же стоило нам войти, как даже те, кто еще ужинал, начали подниматься и уходить один за другим. Хоть они и не могли нас видеть, зато могли почувствовать особую энергию жнецов, поэтому неосознанно старались отдалиться от нас.

– Эй, Хён, что ты будешь есть?

– Кукбап с сундэ… [22]

– Чхоль, соджу тоже заказать?

Чхоль? Я моргнул и быстро посмотрел на него. И когда они успели друг другу представиться?

Чхоль, не обращая внимания на мой пристальный взгляд, мотнул головой:

– Не надо. Я с детьми не пью.

– Но я уже совершеннолетний.

– И все равно недостаточно взрослый.

Чхоль, говоря веселым голосом, украдкой глянул на директора ресторана. Мужчина за кассой странно смотрел на Ли Чонуна. Он мог видеть только парня, который сидел один за столиком на четверых и что-то бормотал. Если он закажет несколько тарелок супа, да еще и соджу, это будет выглядеть весьма странно. Чхоль решил позаботиться о парне, поэтому не стал заказывать алкоголь, но, если бы он действительно был заботлив, с самого начала не приглашал бы его поесть вместе.

– Хочу заказать! – энергично закричал Ли Чонун, подняв руку.

Женщина в фартуке тоже странно на него взглянула, прежде чем подойти. Увидев, что она несет бутылку с водой и одну чашку, он наклонил голову:

– Дайте еще две… Нет, три чашки. А еще хочу заказать один суп с бычьей кровью, один – с ростками фасоли и один – с сундэ.

– А-а-а, похоже, еще кто-то придет.

Женщина слегка улыбнулась, будто ее сомнения немного развеялись, и поставила бутылку с водой на стол. Передав заказ на кухню, она быстро принесла остальные чашки, а затем двинулась убирать другие столики. Посетителей, кроме нас, не было, так что убирать было особенно нечего, но она инстинктивно избегала нас. Жнецы обычно там, где смерть. А значит, тот, кто еще не столкнулся с ней, предпочитает нас избегать.

– В этом ресторане вкусно. Он довольно известный, но сегодня почему-то совсем нет посетителей. Значит, сможем поесть без спешки.

Конечно, кроме этого человека. Ли Чонун, который был непонятно чем так доволен, продолжал улыбаться и накладывать на тарелку кубики редиса в остром соусе из маленькой банки. Чхоль разлил воду по стаканам и протянул один из них мне.

– Ты связался с Ханом?

– Да, но не знаю, придет ли он.

– Да придет, куда денется? Хоть он и отнекивается, но в конце концов всегда приходит.

– Только если для того, чтобы побить тебя.

– Да разве такое когда-нибудь было? Ну если только пару раз, но точно не каждый день.

Проблема лишь в том, что эти пару раз они ссорились так серьезно, что в Мёнбуджоне даже ломали голову над тем, какое наказание к ним применить. И все же, кажется, совесть у Чхоля была, раз факт ссоры он признавал. Мы сидели и препирались, когда внезапно я почувствовал, что на меня пристально смотрит Ли Чонун. Я перевел на него взгляд, желая понять, в чем дело, но наткнулся только на его сверкающие глаза.