Кассандра Клэр - Город священного огня (др. перевод) (ЛП)
— Лилит, — прошептал Джонатан. — Она оплакивает своих умерших детей, детей по крови. Она плачет по ним, и по мне.
Эмма вытащила Кортану из тела мертвого воина фейри, не обращая внимания на пятна крови на ее пальцах. Она думала только о том, как добраться до Джулиана — она видела ужасающий взгляд на его лице, когда он опустился на землю, а если Джулиан сломлен, тогда сломлен был весь мир, и уже больше ничего не будет правильным.
Ее окружила толпа; но она едва обращала на них внимание, когда пропихивалась сквозь них к Блэкторнам. Дрю прижалась к колонне за Джулсом, она укрыла своим телом Тавви, чтобы его защитить. Ливия все еще держала за руку Тая, но теперь она стояла с открытым ртом и смотрела мимо него. А Джулс — Джулс все еще сидел, прислонившись к колонне, но начал поднимать голову, и когда Эмма поняла, что он пристально куда-то смотрел, обернулась, чтобы посмотреть куда именно.
По всему залу Омраченные начали падать. Они валились, как поверженные шахматные фигуры, молчаливые, не издающие ни звука. Они падали, блокированные в бою с нефилимами, а их братья-фейри уставились на то, как воины Омраченных падали один за другим на пол.
Резкий крик победы вырвался из горла нескольких Сумеречных Охотников, но Эмма едва их услышала. Она бросилась к Джулиану и опустилась рядом с ним на колени. Он посмотрел на нее, его зелено-голубые глаза были несчастными.
— Эм, — хрипло проговорил он. — Я думал, что фейри тебя убьют. Я думал …
— Я в порядке, — прошептала она. — А ты?
Он покачал головой.
— Я его убил, — сказал он. — Я убил своего отца.
— Это был не твой отец.
У нее слишком пересохло в горле, чтобы продолжать говорить. Вместо этого она протянула руку и нарисовала на тыльной стороне его ладони. Не слово, а знак: руну храбрости, а потом, несимметричное сердце.
Он покачал головой, будто говоря Нет, нет, я этого не заслуживаю, но она нарисовала снова, а потом наклонилась к нему, не смотря на то, что испачкана кровью, она положила свою голову ему на плечо.
Фейри бросились бежать из Зала, бросая свое оружие на ходу. Поток нефилимов с площади в Зал становился все больше и больше. Эмма увидела Хелен, направляющуюся к ним, вместе с ней была Алина, и впервые с тех пор, как они покинули Пенхаллоу, Эмма позволила себе поверить в то, что они выживут.
— Они мертвы, — сказала Клэри, с изумлением оглядывая зал, заполненный останками армии Себастьяна. — Они все мертвы.
Джонатан издал сдавленный смешок.
— Хочу я сделать доброе, Хоть это не в моей природе, — пробормотал он, и Клэри узнала цитату с уроков Английского. Король Лир. Самая печальная из всех трагедий. — Это было что-то. Омраченные исчезли.
Клэри склонилась над ним, настойчиво говоря:
— Джонатан. Пожалуйста. Скажи нам, как открыть границы. Как нам вернуться домой. Должен быть какой-то путь.
— Пути … пути нет, — прошептал Джонатан. — Я разрушил ворота. Путь к Летнему Двору закрыт. Все пути закрыты. Это … это невозможно. — Его грудь тяжело вздымалась. — Простите.
Клэри промолчала. Она чувствовала лишь горечь во рту. Она рисковала собой, спасла мир, но все, кого она любила — умрут. На мгновение ее сердце наполнилось ненавистью.
— Хорошо, — сказал Джонатан, глядя на ее лицо. — Ненавидь меня. Радуйся, когда я умру. Сейчас последнее, чего мне хочется, так это доставить еще больше печали.
Клэри посмотрела на мать. Джослин сидела тихо, держа спину прямо, а слезы скатывались по ее лицу. Клэри глубоко вздохнула. Она вспомнила площадь в Париже, она сидела за столиком напротив Себастьяна, и она сказал: Думаешь, ты сможешь меня простить? То есть, ты думаешь, что прощение возможно для таких, как я? Чтобы случилось, если бы Валентин воспитывал тебя вместе со мной? Ты бы любила меня?
— Я не ненавижу тебя, — наконец сказала она. — Я ненавижу Себастьяна. Тебя я не знаю.
Глаза Джонатана закрылись.
— Как-то я мечтал о зеленой лужайке, — прошептал он. — Там был большой дом и маленькая девочка с рыжими волосами, и приготовления к свадьбе. Если существуют другие миры, тогда может быть есть тот, где я хороший брат и хороший сын.
Может быть, подумала Клэри, и ей так захотелось попасть в этот мир, ради мамы, ради самой себя. Она знала, что у помоста стоял Люк и наблюдал за ними. Она знала, что на его лице слезы. Джейс, Лайтвуды и Магнус, все стояли позади, и Алек держал Изабель за руку. Повсюду лежали мертвые тела Омраченных воинов.
— Не знала, что ты мог мечтать, — сказала Клэри, и она глубоко вздохнула. — Валентин заполнил твои вены ядом, и потом учил тебя ненавидеть. У тебя никогда не было выбора. Но меч все это сжег. Может быть, такой ты и есть на самом деле.
Он сделал невозможный и прерывистый вдох.
— Это красивая ложь, чтобы поверить, — сказал он, и невероятно, но по его лицу прошлась чуть заметная улыбка, горькая и милая. — Огонь Блистательного выжег демоническую кровь. Всю мою жизнь она обжигала мои вены и резала мне сердце, словно ножом, своей тяжестью тянула меня вниз — всю мою жизнь, а я этого и не знал. Я не чувствовал разницы. Я никогда не чувствовал себя так … легко, — мягко сказал он, а потом улыбнулся и закрыл глаза. И умер.
Клэри медленно поднялась на ноги. Она посмотрела вниз. Ее мать сидела на коленях, держа тело Джонатана, которое распласталось у нее на коленях.
— Мам, — прошептала Клэри, но Джослин не подняла головы. Спустя мгновение, кто-то прошел мимо Клэри. Это был Люк. Он сжал ее руку, а затем опустился на колени рядом с Джослин, поглаживая рукой по ее плечу.
Клэри отвернулась, не могла больше этого выносить. Она чувствовала давящий груз печали. Она слышала голос Джонатана у себя в голове, когда спускалась по лестнице: Я никогда не чувствовал себя так легко.
Она шла вперед между трупами и гноем на полу, онемевшая и отяжелевшая от понимания того, что у нее ничего не вышло. После всего, что она сделала, все равно не осталось выхода, чтобы их спасти. Они ждали ее: Джейс и Саймон и Изабель, и Алек и Магнус. Магнус выглядел больным и бледным и очень, очень уставшим.
— Себастьян умер, — сказала она, и они все посмотрели на нее, у всех уставшие и грязные лица, будто они были слишком измождены и истощены, чтобы что-то чувствовать от такой новости, даже облегчение. Джейс сделал шаг вперед и взял ее руки в свои, поднял их и быстро поцеловал. Она прикрыла глаза, словно к ней вернулась какая-то часть теплоты и света.
— Руки воина, — тихонько произнес он и отпустил ее. Она посмотрела вниз на свои пальцы, пытаясь увидеть то, что разглядел он. Ее руки были просто руками, маленькими и огрубелыми, запачканные грязью и кровью.
— Джейс как раз рассказывал, — сказал Саймон, — что ты сделала с мечом Моргенштернов. Что все это время ты обманывала Себастьяна.
— Но не в самом конце, — сказала она. — Не тогда, когда он превратился в Джонатана.
— Я бы хотела, чтобы ты нам рассказала, — сказала Изабель. — Про свой план.
— Простите, — прошептала Клэри. — Я боялась, что ничего не получится. Что разочарую вас. Думала, будет лучше … не надеяться слишком сильно.
— Надежда — это то, что иногда позволяет нам двигаться дальше, — сказал Магнус, хоть он не звучал обиженным.
— Мне было нужно, чтобы он поверил, — сказала Клэри. — Нужно было, чтобы вы поверили тоже. Он должен был видеть вашу реакцию и думать, что победил.
— Джейс знал, — проговорил Алек, поднимая на нее взгляд. Он тоже не злился, просто был потрясенным.
— И я не смотрел на нее с момента, когда она взошла на трон до того, как она не вонзила меч этому ублюдку в сердце, — сказал Джейс. — Я просто не мог. Отдавая ему браслет, я … — он замолчал. — Прости. Я не должен был называть его ублюдком. Себастьян был таким, но Джонатан нет, не был. И твоя мама …
— Она как будто потеряла своего ребенка дважды, — сказал Магнус. — Но есть вещи и похуже.
— Как насчет того, что мы оказались запертыми в ловушке в царстве демонов без выхода отсюда? — спросила Изабель. — Клэри, нам надо вернуться в Идрис. Боюсь спрашивать, но Себ… Джонатан ничего не сказал о том, как разблокировать границы?
Клэри сглотнула.
— Он сказала, что никак. Что они заблокированы навсегда.
— Значит мы в ловушке, — сказала Изабель, в ее глазах шок. — Навсегда? Не может быть. Должно быть заклинание … Магнус …
— Он не лгал, — сказал Магнус. — Нельзя по новой открыть дороги в Идрис.
Наступила ужасающая тишина. А потом Алек, чей взгляд был прикован к Магнусу, спросил:
— И нам никак не выбраться?
— Об этом я и говорю, — ответил Магнус. — Выхода нет.
