Сергей Лукьяненко - Участковый
– Так не хочет, что сам сына выкрал? – скептически скривился Угорь.
Федор Кузьмич вновь прошелся по кабинету, вернулся за стол, поерзал, устраиваясь на массивном стуле.
– А вот энто – ишшо одна гениальная придумка кого-то из наших драгоценных руководителей. Кольку обложили со всех сторон, ему практически не оставили выбора. Гляди: сперва является Химригон и предлагает забрать мальчонку в свою берлогу, к медведям. Нормальному отцу такое понравится? Значится, энтот вариант Николай забраковывает, но беспокойство у него остается – а вдруг старик захочет силой сынишку отобрать? Можно вроде как попросить защиты от шамана-маразматика у Дневного Дозора, но тут делает свой ход Аесарон: с помпой, с фанфарами выдвигается во Вьюшку, прихватив с собой весь личный состав. Ты, конечно же, бросаешься мне на выручку – и тебя изолируют легко и просто, по заранее приготовленному сценарию. Николай убеждается, что Аесарон настроен не менее сурьезно, чем Химригон, а противостоять ему может только тесть, который, едрить твою редиску, Светлый. А к Светлым Крюков относится вряд ли лучше, чем к Темным. И ты погляди, как изящно мне дали остановить Аесарона! Ты все страдал, для какой такой цели тебе Темные практически подарили право на воздействие четвертого уровня, помнишь? Мы оба тогда решили, что энто – очередная подстава. А ведь ежели разобраться, то твои дальнейшие действия просчитывались на раз-два!
Угорь недовольно хмыкнул.
– Ну, согласись: Аесарону с Сибиряком было элементарно предугадать, что маг твоего ранга, уже битый и, можно сказать, собаку съевший на провокациях, легко заподозрит подвох. Куда ты пойдешь за советом? К своему начальству? Да ты после всех энтих случаев лишний раз побеспокоить Сибиряка боишься! Стало быть, к кому обратишься? Ко мне. Кому передашь право на воздействие? Мне. Для чего Темным энто нужно? Да для того, чтобы при встрече в лесу я не долбанул сгоряча «Светлым Клином»! Я ведь мог? Запросто. Но когда на руках право на воздействие четвертого уровня, первый уровень ты приберегаешь напоследок, на самый крайний случай. Чаю ишшо хочешь?
Голова шла кру́гом. То, о чем говорил Денисов, действительно складывалось в картину, только была она не реалистичным полотном, а такой жутчайшей фантасмагорией, которая и в кошмарном сне не приснится. Река становится цвета вороненой стали, пыльная дорога сверкает алмазной крошкой, а все потому, что луна выглянула из какого-то непривычного небесного оконца, подмигнула каким-то другим глазом. Вот ведь бред какой!
– Но это… – вполголоса сказал Угорь, – это же кошмар? Это ведь ужас, Федор Кузьмич!
Участковый так сильно сжал лежащие на столе кулаки, что накатом выступили сквозь побелевшую кожу синие вены, вспучились, запульсировали быстро и страшно.
– Ужас? – переспросил он, не видя перед собой дозорного. – Хочешь, я скажу тебе, что такое ужас? Когда ты узнаешь, что твоя родная дочь от безысходности идет к цыганке за приворотным зельем, – вот энто действительно кошмар. Когда ты видишь, как она седеет в неполных двадцать лет, потому что муж среди ночи собрал и унес единственного сына, – вот энто действительно ужас. А интрижки Высших – энто всего лишь игры.
Евгений отвернулся, потому что не мог, не хотел видеть Денисова полным злобы и от этого уязвимого, как никогда. Если он увидит Федора Кузьмича таким – что-то оборвется, что-то закончится. Карта на стене – можно смотреть на карту. Трещина в полу – можно изучать трещину.
Через пару минут пожилой милиционер задышал, засопел, зашевелился, и Угорь, смущаясь, решился поднять на него глаза.
– Когда ты разыскал меня возле реки, я как раз думал про встречу на развилке в лесу. «Кавалерия» вывалилась из портала, как и положено по режиссерской задумке, когда самое главное уже произошло: Аесарон обозначил свои намерения, остальные недвусмысленно проявили интерес. Я пошел ва-банк, Дневной Дозор «напугался» и убрался восвояси. Расчетливо и своевременно прибыла «кавалерия», да. Николай тогда ишшо не запаниковал, но уже напрягся. Его оставалось подтолкнуть всего чуточку. – Денисов свел большой и указательный пальцы, оставив между ними полсантиметра, – продемонстрировал, как мало оставалось до того момента, когда Николай сорвется и пустится в бега. – Он так сильно напрягся, что после рождения Данилки ни на секунду не выпускал его из виду, бросив работу, соцсоревнование, комсомольские дела… Конечно, рано или поздно он дал бы слабину – не трактор все же, не машина. Не знаю, просчитал ли Сибиряк Катюхин поход к Лиле, но свое появление он подгадал точно к нужному сроку. Колька и так был на взводе, потому что думал, что Светлая цыганка приманила, попыталась заполучить Данилку вместе с матерью. А тут Сибиряк его додавил. Николай понял, что обложили его со всех сторон окончательно и бесповоротно, что не сегодня завтра один из претендентов сделает решительный ход. Вот и не стал он дожидаться, вот и сделал выбор, который был нужен гроссмейстерам.
– Он пошел туда, где ничего не требовали, так? Ему предложили вступить в общину, никак не намекая, что заинтересованы в его сыне, и он решил, что там будет спокойнее и безопаснее всего. Верно?
– Да, скорее всего там не предрекали сделать из Данилки Великого шамана. Вероятно, наоборот, пообещали место, свободное от притеснений и посягательств Дозоров, место, где его не достанут Лиля с Химригоном.
Угорь чертыхнулся.
– М?.. – удивился Денисов.
– Я был уверен, что Крюков как раз таки выберет Химригона или кого-то в этом роде – далеко отсюда, глубоко в чаще, живущего уединенно и закрыто.
– Ну, община-то тоже секретная, м?.. – пошевелил бровями пожилой маг. – А вот где она есть – энто я могу только предполагать.
– Но ведь если Аесарон и Сибиряк следили за Николаем, им, наверное, уже известно, куда он сбежал?
– Наверняка, – кивнул Денисов.
– Значит, – подхватился с места оперативник, – значит, нужно спросить у Сибиряка!
– Не спеши, Евгений Юрьич! – осадил его участковый. – У меня и у Дозоров – разные цели. Им нужно ликвидировать энто подполье, для чего бы и кем бы оно ни было создано. А мне нужно вытащить оттуда внука до того, как Дозоры начнут совместную операцию. Ежели ты сейчас раскроешь им, что…
– Я понял! – раздраженно огрызнулся Евгений. Взяв пример с Денисова, он шумно посопел, успокаиваясь, затем глубоко вдохнул и выдохнул. – Федор Кузьмич, вы сказали, что предполагаете, где может находиться община. Как вы намерены в этом убедиться? Что вы хотите предпринять?
Глава 2
Прасковья Курсукова спрыгнула с гусеницы трактора на землю, повела затекшими плечами, огляделась. Допаханный участок казался крохотным по сравнению с просторами, где еще недавно зрело и колосилось. Зарядившая с утра морось делала почву тяжелой, жирной, вязкой – это не нравилось трактору, это не нравилось и самой Прасковье. Надо было поторапливаться, чтобы колхоз успел высеять озимые до скорых заморозков, а как тут поторопишься, если двигатель задыхается от влажного воздуха, если на траки наматываются неподъемные комья мокрой земли, скрепленные меж собой стерней, сорняками и корневищами? Прасковья и так сверх плана несколько ездок сделала – а ведь она не железная, да и возраст дает о себе знать. И пусть на доске соцсоревнования ее фамилия значится в числе первых – разве в соревновании дело? Это пусть комсомольцы друг перед дружкой выкаблучиваются, а ей никому и ничего доказывать давно уже нет необходимости. Но и молодежь как-то приуныла. Погода, что ли, на всех так действует? Или непонятное поведение Крюкова? Ну, да, когда внезапно исчезает бригадир и комсомольский лидер – трудно заново организоваться, тем более что у Николая до поры до времени отлично получалось руководить бригадой.
«Ладно, – решила Прасковья, – еще один проход – и на стоянку!»
Она уже забралась внутрь, уже собралась с размаху хлопнуть дверцей, но зацепилась взглядом за движение. Цыганский табор все еще стоял возле реки, примерно в километре от пашни, и, поскольку располагался он в низинке, был виден как на ладони. Сейчас в нем наблюдалась суета. Спешно разбирались шатры, дети и женщины перетаскивали тюки, мужчины запрягали лошадей, дышал сизым выхлопом красный «Запорожец». Вдруг одна из кибиток, не дожидаясь остальных, тронулась, вывернула на дорогу к мосту и вжарила прочь. Даже отсюда Курсукова услышала лихой посвист цыганского кнута и громогласный клич Егора Романова:
– Бэш чаворо, окаянные!
А потом ее коснулось что-то мягкое, теплое, и знакомый голос произнес внутри головы: «Прощай, Пашенька! Прощай, товарищ Парандзем…»
* * *Лихарев с трудом вписался в поворот, неожиданно начавшийся сразу на вершине пологого холма, и шумно выдохнул: во дают! А знак поставить? А ограничение скорости обозначить? Местные-то про поворот, конечно, знают, и все равно – то, что трасса районного значения, вовсе не подразумевает, что по ней не может поехать кто-то, со здешней топографией не знакомый. Вот, например, Лихарев: прозвище Лихой, прилипшее еще в юношеские годы, возникло не только из-за фамилии. Он и в Империалистическую не раз доказывал, на что способен русский офицер, пусть и невысокого ранга, и в Гражданскую вел за собою красные отряды так, что неприятель и сообразить ничего не успевал, и в мирные годы в международных гонках пару раз участвовал. Короче, промчаться с ветерком, что на коне, что на автомобиле, Виктор Палыч любил и умел. При этом пользоваться способностями Иного, приобретенными, кстати, во время той же Гражданской, считал неуместным и неспортивным – контролировать скорость и траекторию через Сумрак любой сможет, а вы попробуйте-ка вот так, на одних человеческих навыках, исключительно за счет реакции и непреодолимого желания лететь стрелой!
