Лилит Сэйнткроу - Возвращение мертвеца
Вспышка. Мимо меня проносится Джейс; от его боевого клича содрогается весь дом; от Джейса исходит яркое сияние шамана. Не помня себя, он бросается вперед, пытаясь закрыть меня собой, и оказывается как раз между мной и страшной тенью, которая к этому времени сворачивается, как горящая бумага. Я отбрасываю в сторону ножны и бросаюсь вперед, чтобы остановить Джейса.
Вспышка. Прозрачная фигура начинает вращаться, испуская свет. В воздухе пахнет железом – это запах крови, который смешивается с запахом пыли, гниющего мусора, магии, крема после бритья и кожи. Я знаю этот запах – так пахнет моя добыча.
Я слышу тонкий пронзительный смех, от которого у меня пересыхает во рту, и открываются старые раны. Боль пронизывает мое тело, заставляя его выгибаться дугой, словно в него, вспоров кожу, впился острый наконечник хлыста. Мои пальцы царапают воздух. Джейс пригибается и бросается вперед, пытаясь вонзить дотануки в призрачную фигуру.
Вспышка. Рев внезапно сменяется кашлем. Последний отчаянный вопль Холлина Сьюкроу. Снова бьет фонтан крови. Джейс что-то хрипло кричит, его меч издает пронзительный свист металла. Мощный удар энергии сотрясает комнату, от него содрогаются стены. Мои сапоги оставляют на полу глубокие борозды, когда меня отбрасывает назад, и я с размаху ударяюсь локтем о стену, отчего на стальной подпорке образуется вмятина.
Вспышка. Я вижу его лицо – все в щербинах, оставшихся после юношеских прыщей; темные глаза ничего не выражают, они словно фарфоровые; сальные темно-русые волосы и блеск серебряного украшения на шее. Жирные щеки, старческие морщины. Это лицо кажется мне очень знакомым, но я не могу вспомнить, кто это.
Вспышка. Белесый голубой свет вспыхивает в последний раз и гаснет. Призрачная фигура исчезает. Новая волна мерзкой вони – так пахло тухлятиной в кабинете директора – и топот; кто-то подбегает к окну. От звуков пронзительного визгливого смеха я падаю на колени; я в шоке, поэтому не вижу ничего вокруг; от боли в плече тело немеет, но эта же боль заставляет биться мое на миг остановившееся сердце.
Я кашляю. Время наконец оживает. Я слышу вой сирен.
Потом мне говорили, что все это заняло всего несколько секунд. Волоча за собой меч, я подползаю к Джейсу и обнимаю его.
– О боги…
Мой голос звучит совсем тихо – я растратила почти всю свою демонскую энергию.
Блестящие голубые глаза Джейса смотрят задумчиво, татуировка на щеке неподвижна. Его тело кажется таким легким в моих руках демоницы. Слишком легким – ибо горло и живот Джейса распороты одним ударом ножа.
Я слепо, отчаянно пытаюсь собрать энергию, мои кольца сверкают, но уже поздно. Джейса больше нет. Порой даже некромант не в силах оживить умершего, особенно если у того распорот живот или перерезано горло. Мы, те, кто вхож в царство смерти, способны излечивать смертельные раны, но исцелить Джейса я была уже не в силах.
Я задыхалась от мерзких, влажных запахов бойни. Тело Холлина Сьюкроу лежало внутри наспех начертанного круга; глифы пожирателя слегка шевелились, все вокруг было покрыто тонким слоем быстро разлагающейся эктоплазмы, испускающей легкий дымок. Глифы получились совершенно кривыми, неровными – видимо, у Холлина тряслись руки.
А возле него стоял человек, чье лицо показалось мне странно знакомым. Если бы я перелистала свой школьный журнал, то увидела бы это лицо, вернее, его более молодую версию.
Под фотографией стояла подпись – «Келлерман Лурдес».
И тогда я поняла, что я увидела, хотя мои глаза и были залиты слезами. Я увидела тощую как палка фигуру директора школы Мировича; он стоял, уперев руки в бока, четко вырисовываясь на фоне ядовитого голубого света ауры Келлермана! Я почуяла его запах.
По рукам текла кровь и какая-то жидкость.
– Джейс, – прошептала я.
Его голова бессильно свисала, горло было разрезано до самой сонной артерии; разрез был очень тонким и ровным, он явно был сделан не клинком. Плоть разошлась, как вода; был хорошо виден темно-красный пищевод и ярко-белые шейные позвонки.
Меч Джейса, перекрученный, как штопор, выпал из его руки и со звоном покатился по земле. «Джейс». Моя татуировка загорелась огнем, когда я вобрала в себя всю энергию, какую смогла собрать. Комната содрогнулась и застонала.
С полок полетели книги, от моего «киа!» вдребезги разбилась стеклянная утварь, остаточная энергия директора и Келлера разлетелась на мелкие осколки. Собрав всю энергию до последнего эрга, я сделала то, что должен делать каждый некромант, – начала вытаскивать из царства смерти душу умершего, одновременно пытаясь восстановить изуродованное тело.
Оно начало излучать свет. Я видела его – сверкающий след, который оставляет душа, покидающая тело; последний след умирающих нервных окончаний. Вокруг меня поднялись голубые хрустальные стены, изумруд на щеке вспыхнул ярким огнем, осветив все вокруг, и я оказалась на мосту, перекинутом через пропасть.
«Джейсон!»
Задыхаясь от слез, я громко выкрикивала это имя, и прозрачные стены отвечали мне глухим гулом, а потом мне явился бог смерти.
Анубис медленно подходит к самому краю пропасти. Он виден полностью – обсидианово-черный, покрытый гладкой сверкающей шкурой. На его церемониальном набедреннике играют отблески света от золотых украшений и драгоценных камней; его ошейник широк и также украшен драгоценными камнями. Узкая собачья голова бога слегка склоняется – он смотрит на меня безжалостными, равнодушными глазами, черными глазами, в которых отражается голубой прозрачный свет. Он стоит на краю моста, ведущего в царство смерти, моста, через который я переходила столько раз, чтобы вернуть душу в мир живых.
Его руки скрещены на груди. В одной он держит церемониальный цеп, в другой – пастушеский посох. Своей волей он останавливает меня на мосту; я одета в белую хламиду почитателей бога, мои смуглые ноги босы. «Пожалуйста!» – отчаянно кричу я, собрав всю свою волю – магическую волю, пользоваться которой я училась всю жизнь; ту волю, которая позволяла мне восполнять запасы энергии, ту волю, которой должен уметь пользоваться каждый, кто применяет заклинания От своего отчаянного крика я едва не задыхаюсь; у меня призрачной тени, болит несуществующее горло. «Пожалуйста, нет! Нет! Я отдам тебе все, что ты хочешь, пожалуйста, мой господин, мой бог, не забирай его у меня!»
Бог смерти смотрит на меня, свою дочь, свою верную служанку, и качает головой.
Босая, не думая о том, как выгляжу, я пытаюсь сломить его непреклонную волю. Я предлагаю ему все; свою жизнь, свои услуги, каждый эрг своей энергии, тепла и любви, которые у меня остались. Я бы никогда не дала Джейсу того, что было ему нужно, но оставить его в царстве смерти… нет, никогда. Я упрямо повторяю и повторяю свои мольбы, и тогда, впервые за все годы, мой бог колеблется.
Потом он протягивает руку и касается своим пальцем моей головы. За освобождение от смерти нужно платить. Готова ли я к этому? Об этом ли он спрашивает меня?
«Я сделаю все, что ты скажешь, – шепчу я. – Я отдам тебе все, что у меня есть, все, что ты у меня попросишь».
И смерть вновь раздумывает. Когда я вижу отказ в его вечных, бездонных глазах, я вновь пытаюсь бороться. Моя щека горит, изумруд сверкает, отгоняя от меня белое пламя вечности. Вновь и вновь струны моей психической энергии едва не рвутся…
Меня отбросило назад, выкинуло из пространства между двумя мирами; захлебываясь от рыданий, задыхаясь, я вернулась в свое тело. Прижимая к себе мертвого Джейса, я, запрокинув голову, заходилась от немого крика, который рождался во мне, как рождается вспышка во время ядерного взрыва. Я все еще кричала, когда приехали копы, кричала, когда Гейб пробилась ко мне сквозь мои крики, несмотря на то, что от удара звуковой волны у нее пошла носом кровь. Упав рядом со мной на колени, она обхватила меня руками, отдавая мне свое человеческое тепло, пока я, на миг освободившись от своей демонской силы, рыдала у нее на плече. Я вопила и вопила срывающимся человеческим голосом, прижимая к груди дышащее, живое человеческое тело. Дышащее – да. Живое – да. Но мне не нужно было объяснять, что в нем уже не было души. Демоническая сила позволила мне полностью исцелить тело Джейса Монро, совершив чудо, достойное лучшего из седайин, но душа Джейса Монро покинула меня навсегда.
Глава 27
Я сжимала двумя руками бумажный стаканчик; по тротуарам скользили лучи полуденного солнца. Гейб что-то тихо говорила, копы осматривали квартиру.
Сжавшись в комок, я сидела на холодной ступеньке машины «скорой помощи». Кто-то набросил мне на плечи коричневое шерстяное одеяло; моя одежда была насквозь пропитана кровью и какой-то зловонной жидкостью, которые уже начали подсыхать. Меня била дрожь; черная жидкость, по вкусу напоминающая кофе, плескалась о стенки стаканчика.
